Ознакомительная версия.
В начале 1499 г. киевский митрополит Иосиф предоставил Великому князю Литовскому Александру «свиток прав великого князя Ярослава Володимеровича», то есть церковный устав Ярослава Мудрого. В этом уставе говорилось о невмешательстве светских лиц и властей в суды духовные и в церковные дела и доходы, так как «вси тые дела духовные в моц митрополита Киевского» и подведомственных ему епископов.
20 марта 1499 г. великий князь особым привилеем подтвердил этот свиток. По этому привилею «мает митрополит Иосиф и по нем будущие митрополиты» и все епископы Киевской митрополии «судити и рядити, и все дела духовные справовати, хрестиянство греческого закону, подле тех прав, выпису того свитка Ярославля, на вечные часы». Все князья и паны «римского закона как духовные, так и светские», воеводы, старосты, наместники «как римского, так и греческого закона», все должностные лица городских управлений (в том числе и там, где есть или будет Магдебургское право) не должны чинить «кривды» церкви божией, митрополиту и епископам, а равно и вмешиваться «в доходы церковные и во все справы и суда их духовные», ибо заведование всеми ими, как и распоряжение людьми церковными, принадлежит митрополиту и епископам.
В городах, где введено было Магдебургское право (в Великом княжестве Литовском), православные мещане не отличались юридически от своих собратьев – католиков: жалованные грамоты короля городам на получение этого права требовали, чтобы половина радцев, избираемых мещанами, исповедовала латинство, другая – православие; один бургомистр – католик, другой – православный. Грамоты Полоцку (1510 г.), Минску, Новогрудку (1511 г.), Бресту (1511 г.) и другие подтверждают это.
Великие князья литовские и польские короли периодически раздавали новые имения православным иерархам. Так, Александр (теперь уже польский король) в 1504 г. дал епископу смоленскому Иосифу Солтану три имения в Бельзском уезде.
Как писал В.А. Беднов: «При возникавших часто недоразумениях, вследствие злоупотреблений правом патроната между епархиальными владыками и богатыми помещиками – патронами, Александр принимал сторону епископов. Так, Пинские князья Иван и Федор Ивановичи Ярославичи начали „новины вводити“ самостоятельно, без согласия и благословения своего епископа Туровско-Пинского владыки Вассиана, не только строили по городам и волостям церкви, но и назначали священников и распоряжались ими. Епископ жаловался на них князю, и последний запретил Ярославичам делать указанные своеволия, а всем обывателям Туровской епархии предписал, чтобы впредь никто не осмеливался, под опасением штрафа в три тысячи литовских коп, без воли и благословения владыки „церквей и монастырей закладати и будовати“, и вмешиваться вообще в церковные дела».[101]
Однако тот же Беднов постоянно критикует польских королей и великих князей литовских за притеснения православной церкви. В чем же состояли эти притеснения? Ну, во-первых, в покровительстве католическому духовенству, в строительстве католических храмов, в создании монастырей и т. д. А во-вторых, в стремлении иметь в своих землях независимого от Москвы митрополита.
На самом же деле православные владыки в Литовской Руси с XIV века и до середины XVII века имели куда больше прав и привилегий, чем их коллеги в Московской Руси. А вот что касается симонии, то тут трудно сказать, кто держал пальму первенства – московские или литовские иерархи. Вот один характерный пример. В 1398 г. православный луцкий епископ Иоанн пообещал Владиславу II (Ягайло) 200 гривен и 30 коней, если король поможет ему получить галицкую митрополию.
Православные иерархи в Польше и Литве фактически стали полунезависимыми феодальными властителями (удельными князьями). Они владели десятками замков, имели свои частные армии, в том числе с артиллерией. При этом в отличие от светских магнатов они имели судебный иммунитет, то есть могли быть осуждены лишь судом православного митрополита.
Глава 11
Иван III начинает «реконкисту»
Иван III стал первым московским правителем, приступившим к возвращению русских земель, захваченных Литвой. Процесс этот шел крайне медленно, и закончит его лишь Екатерина Великая в конце XVIII века. Трехсотлетний период возвращения русских земель Русскому государству можно сравнить лишь с реконкистой, то есть с пятисотлетней войной по освобождению Пиренейского полуострова от арабских завоевателей.
В настоящее время украинские и белорусские националисты издеваются над фразой «возвращение русских земель», которая обязательно присутствует во всех исторических изданиях царской, советской и «демократической» России. Мол, как можно возвращать то, что никогда не принадлежало Москве?
На мой взгляд, справедливость термина «возвращение» очевидна. Так, в чисто юридическом плане все безукоризненно. Правопреемником Киевской Руси в XIII веке стало Великое княжество Владимирское, а его правопреемником – Великое княжество Московское, и так до Российской империи, СССР и Российской Федерации.
Конечно, можно пофантазировать, а вдруг Великий князь Литовский Витовт сумел бы подчинить себе Москву и Новгород в начале XV века? Ах, если бы он вернулся в православие из католичества! Ах, если бы он сделал какую-то унию между русскими и поляками с подчинением какому-то славянскому патриарху, а не папе римскому! Вот тогда можно было бы сказать, что королевство Витовта могло бы стать правопреемником Киевской Руси. Аналогичный рассказ можно привести и в отношении Великого князя Литовского Свидригайло. Но увы, это все чисто академические рассуждения. И в этом случае совершенно справедливо изречение: «История не терпит сослагательного наклонения».
Предположим на секунду, что Великое княжество Московское, а позже Российская империя не является правопреемником и юридически, и фактически Киевской Руси. Кто же тогда будет ее правопреемником? Речь Посполитая? Да она была могильщицей русского народа и русской культуры. Поляки в XVII – начале XVIII веков превратили русских дворян Белой и Малой Руси в польских панов, навязав им свой язык, религию, культуру, не оставив им ничего русского. В итоге потомки русских людей стали ненавистниками России.
То же самое польские паны желали сделать и с простыми людьми, но Екатерина Великая прервала этот процесс.
Прежде чем перейти к рассказу о взаимоотношениях Москвы с Польшей и Литвой в 1492–1522 гг., следует упомянуть об изменении титула Ивана III, дела на первый взгляд формального, но давшего «идеологическое» обоснование всем последующим войнам вплоть до 1792 г.
В 1467 г. у Ивана III скончалась жена Мария. Замечу, что Иван женился на дочери тверского князя Бориса Александровича, когда той было двенадцать лет. Таким образом, наша нынешняя юстиция засудила бы бедного Ивана не только за совращение несовершеннолетних, но и за изнасилование – по советским меркам двенадцатилетняя девушка не может знать, что такое секс.
Сразу же после смерти жены Иван срочно стал искать себе невесту. С одной стороны, князя распирало бешеное честолюбие, а с другой – он на всю жизнь запомнил страшную свару с Дмитрием Шемякой и до конца жизни боялся вся и всех: ближних бояр, удельных князей-вассалов и особенно родственников. Поэтому князя не устраивала невеста из своей среды. И вот ему предложили царьградскую принцессу Софию. Естественно, Иван счел ее достойной своего величия.
В 1453 г. при взятии турками Константинополя был убит последний император Византии Константин XI Палеолог. Его брату Фоме Палеологу со всем семейством удалось бежать в Рим. У дочери Фомы Софии не было шансов на приличное замужество. За ней не было ни денег, ни земель, ни даже претензий на земли. К 1469 г. турки так прочно осели в Европе, что о реставрации Византийской империи мог мечтать только сумасшедший. Эту-то девушку папа Павел II через одного из греческих митрополитов кардинала Виссариона, подписавшего Флорентийскую унию, и предложил в жены Московскому Великому князю, желая воспользоваться случаем завязать отношения с Москвой и утвердить здесь свою власть посредством униатки Софии.
В феврале 1469 г. грек Юрий приехал к Великому князю Московскому с письмом от Виссариона, в котором кардинал предлагал Ивану руку греческой царевны, отказавшей будто бы из преданности к отцовской вере двум женихам – французскому королю и медиоланскому герцогу. Великий князь, подумав, посовещавшись с матерью и боярами, в следующем же месяце отправил в Рим своего посла.
В июне 1472 г. принцесса София выехала из Рима в сопровождении папского легата кардинала Антония. 12 ноября она въехала в Москву и в тот же день была обвенчана с Иваном, а на другой день легат отправил посольство и поднес дары от папы. Кардинал Антоний должен был сразу же поднять вопрос о соединении церквей, но испугался, потому что, как говорит летописец, московский митрополит выставил против него на спор книжника Никиту Поповича: «…иное, спросивши у Никиты, сам митрополит говорил легату, о другом заставлял спорить Никиту». Кардинал не нашел что ответить и, заканчивая спор, сказал: «Нет книг со мною!» Так неудачно закончилась попытка римского двора восстановить Флорентийскую унию посредством брака князя Московского и Софии Палеолог. Но брак этот имел другие важные последствия.
Ознакомительная версия.
