Подобным же образом обстоит дело в отношении приказа об уничтожении всех парашютистов и английских «коммандос», если даже эти команды одеты в солдатскую форму. Войскам этот приказ был объяснен в том смысле, что парашютисты — это партизаны и диверсанты, которые находятся вне закона военного времени, и поэтому заслуживают соответствующего с ними обращения. Такие команды, состоявшие как из русских, так и англичан, я видел лично на финско-норвежском фронте (в районе Мурманска и полуострова Рыбачий). Они переправлялись по морю на подводных лодках или небольших кораблях. Последние захваченные в то время в плен русские принадлежали к 513-му (?) крепостному пехотному батальону, а англичане — к 14-му пулеметному батальону. Я лично сам видел пленных, захваченных во время этих обеих операций, и с частью из них разговаривал. Некоторые участники этих команд были убиты во время боя, захваченные в плен расстрелу не подвергались. Насколько я помню, этот приказ был впоследствии отменен.
в) Следующий документ: приказ, запрещающий немецким солдатам иметь какое-либо общение с русскими или польскими женщинами и девушками. Этот приказ, якобы, исходил из неполноценности других национальностей. Будучи еще на Балканах летом 1941 года я узнал (насколько помню, в реферате 2а штаба 12-й армии) о том, что несколько немецких солдат за нарушение этого приказа были приговорены к смертной казни, и что приговоры были приведены в исполнение. Позже для ознакомления войск в части были спущены документы подобного содержания (приговоры).
г) Положение на территории Украины. 27 ноября 1943 года я получил приказ о моем назначении на должность командующего группировкой (V[186], XVII[187] и XXIX[188] корпуса), в связи с чем часто бывал в Никополе и Каменке.
В Никополе я узнал от гебитскомиссара Штельцнера (позже гебитскомиссара в Кривом Роге) о совещании гебитскомиссаров у гауляйтера Коха. На этом совещании присутствовал также местный хозяйственный руководитель г. Никополь (фамилию которого не помню). На этом совещании у Коха было дано указание о беспощадном ограблении страны, причем на мирное население не должно было обращаться никакого внимания, а все запасы страны должны были быть учтены и вывезены в Германию. При этом имелись в виду, как продукты сельского хозяйства, так и полезные ископаемые и промышленная продукция.
Насколько я знаю, письменных приказов на этот счет армии не давалось. Согласно моим наблюдениям, тесное сотрудничество местных хозяйственных органов с армией и армейской группировкой не существовало. О распоряжении Коха штабы местных войсковых соединений на Украине были осведомлены довольно широко.
Разговор с генералом танковых войск, командиром 40-го танкового корпуса Штумме в декабре 1940 года в Вене.
В подчинении Штумме в то время находились 2-я[189] и 5-я[190] танковые дивизии и моя (приданная) 6-я горная дивизия. Это было в первый раз, когда я явился к Штумме на доклад и за получением приказа. С меня было потребовано особое обязательство о хранении разговора в секрете, и сообщено о предполагаемых задачах моей и 5-й горной дивизии[191] в намеченном походе против Греции. О Югославии при этом ничего не говорилось. В основном речь шла о разведке с целью прорыва линии Метаксиса[192].
Я был удивлен ограниченностью данного мне срока. По этому поводу Штумме выразился примерно следующим образом: «Проведение этой операции во времени очень ограничено. В нашем распоряжении всего несколько (три?) недель. Я, собственно, не имею права говорить об этом, но под большим секретом могу сказать, что война против России намечена непосредственно по окончании операции в Греции. Для этой цели, по крайней мере, должны быть освобождены сильные части наших вооруженных сил». Далее он сказал: «Подробности мне самому неизвестны».
ШЁРНЕР
15.12.1945 года
Перевела: переводчик 4 отдела 3 ГУКР МГБ СССР ст[арший] лейтенант ПОТАПОВА
ЦА ФСБ России. Д. Н-21138. В 2-х тт. Т.1. Л.102—107. Заверенная копия. Машинопись. Подлинник на немецком языке — т.1, л.д. 108—113 об.
№18. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА Ф. ШЁРНЕРА
22 февраля 1947 г.
Москва
Шёрнер Фердинанд, 1892 года рождения, уроженец гор. Мюнхен, немец, германский подданный, из семьи полицейского чиновника, с высшим образованием, в германской армии с 1911 г., участник первой мировой войны, бывший генерал-фельдмаршал.
Вопрос: Вам предъявляется фотокарточка. Кого вы на ней опознаете?
Ответ: На предъявленной мне фотокарточке я опознаю моего знакомого германского консула в гор. Брашов (Румыния) Родце Вильгельма.
Вопрос: Когда вы с ним познакомились?
Ответ: Фамилию Родце я впервые услышал в конце 1944 года в главной ставке Гитлера в Берхтесгадене от СС-группенфюрера (тогда еще СС-оберфюрера[193]) — Фегеляйн. Однако мое знакомство с Родце состоялось двумя месяцами позже, а именно, в конце мая 1944 года
Вопрос: Кто такой Фегеляйн?
Ответ: СС-группенфюрер Фегеляйн являлся тогда связным рейхсфюрера СС и полиции Гиммлера при главной ставке Гитлера.
Вопрос: В связи с чем он назвал вам фамилию Родце?
Ответ: Весной 1944 года я был вызван в главную ставку Гитлера в Берхтесгаден в связи с моим новым назначением на пост главнокомандующего армейской группировкой «Юг» и производством меня в чин генерал-полковника. Как главнокомандующему мне важно было иметь подробную информацию о политической и экономической ситуации в районе моей деятельности.
Посла Гевер[194] — связного Риббентропа при главной ставке Гитлера, который смог бы проконсультировать меня по этим вопросам, я тогда разыскал. На помощь мне пришел СС-группенфюрер Фегеляйн, рекомендовал по интересующим меня вопросам обратиться к германскому консулу в гор. Брашов Родце Вильгельму как хорошему знатоку румынских условий.
Вопрос: Непонятно, почему представитель ведомства Гиммлера рекомендовал вам именно консула Родце?
Ответ: Имел ли Фегеляйн на это специальное задание или же Родце поддерживал какой-либо деловой контакт с Гиммлером, я не знаю; также и в последнее время я не получал никаких фактических данных, подтверждавших бы связь Родце с ведомством Гиммлера, однако, допускаю такую возможность по ряду явных причин.
Вопрос: А именно?
Ответ: В то время я настолько был занят стоящими передо мной военными задачами, что не придал никакого значения такому поведению Фегеляйн, и не задавал ему никаких вопросов. Тем не менее, бросалось в глаза то обстоятельство, что не начальник Родце — Риббентроп или же представитель министерства иностранных дел обратил мое внимание на Родце, а эсэсовец Фегеляйн, который к консульской работе никакого отношения не имел.
Мне было известно также, что люди Гиммлера работают во всевозможных служебных инстанциях, занимая самые различные должности. Наконец, хочу упомянуть, что во время моего приезда к Родце в июне 1944 года я застал у него СС-обергруппенфюрера Лоренц. Из всего этого я заключаю, что Родце поддерживал тесную связь с ведомством Гиммлера.
Вопрос: Какой характер носили визиты Лоренца к консулу Родце?
Ответ: У меня сложилось впечатление, что связь Родце с Лоренцом, как это обычно бывает между СС-фюрерами, носила больше внешний, солдатско-интимный характер. Насколько я понял из их разговора, целью визита Лоренца было урегулирование вопроса о переселении фольксдойчен в Германию, подробности в моем присутствии не обсуждались.
Вопрос: Разве вопросы переселения фольксдойчен входили в обязанности Родце?
Ответ: Да, как консул, он имел непосредственное отношение к этим вопросам.
Вопрос: Вам известно, кто из видных эсэсовцев, кроме Лоренца, бывал у Родце?
Ответ: При моей армейской группировке «Юг» существовал орган высшего руководителя СС и полиции, начальником которого являлся СС-обергруппенфюрер Гильдебрандт. Он поддерживал постоянный контакт со всеми фюрерами СС на территории армейской группировки и, я припоминаю, что наиболее близкие отношения у него были с консулом Лернер (г. Галац). У Лернера Гильдебрандт даже проживал некоторое время и был другом его дома.
Об отношениях Гильдебрандт с Родце я ничего показать не могу. Мне известен только один случай, когда Гильдебрандт приезжал в гор. Брашов в связи с поступлением туда нового контингента офицеров и унтер-офицеров СС для пополнения командного резерва. Но как раз в этот день я вылетел дальше в Констанцу, и у консула Родце не был. Встречался ли тогда Гильдебранд с Родце, я не знаю. В моем присутствии Гильдебрандт никогда не упоминал о Родце, и о каких-либо других его связях с СС я ничего больше не слышал.
