Другое дело – поэзия. Здесь и очень удачный перевод белыми стихами «Песни о Роланде», многих литературных произведений западноевропейского Средневековья, и собственные алмазовские строки, легкие, непринужденные, особенно часто использовавшиеся для вошедшей впоследствии в моду мелодекламации. Поэт словно не утруждал себя поисками точных сравнений, сложных рифм. Его стихи незатейливы и привычны и все же подчас могут передать определенное настроение, картину природы, душевную радость или смятение, особенно ранние стихи, связанные с бездумными и радостными днями в Вешках:
Блистает день томительный и душный,
Но туча за горой угрюмая взошла,
И грозно двинулась громадою воздушной,
И черной мглой все небо облегла,
И тень и мрак на землю опустились.
Замолкнул лес, недвижно лоно вод,
И ветер стих, и птицы притаились,
И вся земля благоговейно ждет.
Содержание документа было достаточно необычным, как и обстоятельства его появления.
10 февраля 1927 года на 310-м заседании Пушкинской комиссии при секции «Старая Москва» Общества изучения Московской области состоялся доклад Л.А. Виноградова о семье А.С. Пушкина в Москве, в детские годы поэта.
На основании доклада было решено организовать Особое совещание по увековечению места рождения поэта – из представителей научных и административных учреждений, ученых обществ и пушкиноведов. Первое же совещание новоорганизованного объединения, состоявшееся уже 21 февраля того же самого года, закончилось принятием необычного документа, точнее – постановления:
1) признать доказанным, что А.С. Пушкин родился на нынешней Баумановской улице во владении под № 10;
2) днем рождения его следует считать, согласно показаниям его отца и лицейской метрической выписи, не 27, а 26 мая или по новому стилю 6 июня 1799 г.;
3) на владении № 10 по Баумановской улице надлежит укрепить памятную доску и удалить ошибочно помещенную на владении № 27 по той же улице;
4) двор владения № 10, а также прилегающие к нему смежные владения целесообразно по местным бытовым и санитарным соображениям и по историческому воспоминанию обратить в сад общественного пользования имени А.С. Пушкина с постановкой в саду обелиска или памятника;
5) организовать в праздничный день 5 июня 1927 г. торжественное открытие памятной доски во владении № 10 по Баумановской улице».
События развивались стремительно и в точном соответствии с намеченным планом. Спустя три дня после торжественного открытия памятного знака, 8 июня, вновь собравшаяся Комиссия пришла к перспективному выводу, что ее существование и деятельность должны стать постоянными, имея в виду «обнаружение и обследование домов и т. п., где жил или бывал Пушкин, и в увековечении и популяризации мест пребывания поэта, прикреплением мемориальных досок, устройством комнат Пушкина и т. п.» Все понимали: объем поисков был огромен. Время показало: поиски не могли не возобновиться и по, казалось, окончательно установленным фактам – дню и месту рождения поэта. Загадки оставались загадками независимо от единогласно и почти восторженно принятых решений.
Тогда, 80 лет назад, существовало девять предположений о месте рождения поэта.
При жизни А.С. Пушкина, во время его южной ссылки, «Опыт краткой истории русской литературы», изданный известным литератором Н.И. Гречем, утверждал, что родился поэт именно 26 мая, но в Петербурге. Могло ли издание остаться незамеченным самим поэтом, тем более его близкими и родными? Конечно нет. Но по какой-то причине опровержения не последовало.
В конце концов подобная неточность могла забавлять или даже льстить молодому поэту. Выберет же он местом рождения своего любимого героя именно столицу на Неве: «Онегин, добрый мой приятель, родился на брегах Невы, где, может быть, родились вы или гуляли, мой читатель…»
Со своей стороны, у Н.И. Греча существовала уверенность, что в 1799 году, осенью, семья Пушкиных вместе с новорожденным находилась в Петербурге. Известен случай с его нянькой, когда, гуляя по улице с ребенком, она не сняла с малыша картузика при проезде императорского поезда, за что получила нагоняй от самого Павла I. Пушкин пересказывал сам этот случай, гордясь тем, что ему пришлось пережить столкновения с тремя императорами: Павлом I, Александром I и Николаем I.
Второе предположение основывается на опубликованной в «Москвитянине» статье двоюродного дяди поэта Александра Юрьевича Пушкина. Дядя вспоминает, что «в 1798 году Сергей Львович вышел в отставку, переехал с семейством своим в Москву и нанял дом княжон Щербатовых, близ Немецкой слободы, где в 1799 году родился у них сын Александр; наш полк в то время был уже в походе, где я и получил об рождении Александра Сергеевича от сестры письмо, что он на память мою назван Александром, а я заочно был его восприемником. В конце того же года, возвратясь из похода в Москву, я уже Сергея Львовича с семейством не застал; они уехали к отцу своему Осипу Абрамовичу в Псковскую губернию в сельцо Михайловское». Трудно предположить, что 24-летний офицер, добрый приятель детства Надежды Осиповны, постоянно к тому же бывавший в их доме, мог ошибиться с адресом. Отсутствие семьи Пушкиных в исповедных церковных росписях по этому домовладению легко объяснить недолгим сроком, который молодая семья пробыла у княжон.
Третье предположение правильнее назвать свидительством самого поэта. Сергей Александрович, очень близкий и высокоценимый А.С. Пушкиным его друг, рассказывал, что, проезжая по Молчановке, поэт всегда повторял, что именно здесь он родился, хотя собственно дома не помнит. Соболевский – не посторонний наблюдатель. Он еще до южной ссылки Пушкина выполняет различные его поручения, готовит к печати «Руслана и Людмилу», по возвращении Александра Сергеевича в Москву улаживает грозившую дуэлью его ссору с Ф.И. Толстым-Американцем, знакомит со многими интересными людьми, в том числе с Адамом Мицкевичем, на квартире у Соболевского Пушкин читает в сентябре 1826 года «Бориса Годунова». По возвращении из Михайловского Пушкин и вовсе поселяется в декабре 1826 года на квартире у Соболевского на углу Борисоглебского переулка и Собачьей площадки. Привязанность поэта к этим местам и заинтересовывает, и трогает Соболевского.
Что самое удивительное – именно свидетельства современников безоговорочно отбрасываются исследователями даже без попытки их архивной разработки. Но ведь слова Соболевского могли и должны были встретить возражения со стороны членов семьи поэта. Возражений не было. Исследователи же от них просто сочли нужным отмахнуться, как и от слов поэта о том, что он хотел бы быть похороненным в Захарове, в том самом бабушкином поместье, где прошло его детство. И среди наших современников один Вадим Кожинов упрямо настаивал на необходимости поисков именно в районе Молчановки, взяв слово с автора, что она приложит усилия оправдать и утвердить эту единственно верную версию. Говорить обо всех остальных – это разбираться в домах района Немецкой слободы, к которой поэт никогда не тянулся. Архивные розыски последних лет мало что изменили: в ход идут по-прежнему косвенные доказательства, но не прямые свидетельства.
Какие бы договора о сдаче внаймы квартир не поднимали исследователи, для потомков важнее, что «страна Молчановка» оставалась в душе и воображении поэта. И еще – привязанность к московским корням, которыми он очень дорожил.
Судя по переписям XVII века, Пушкиных в Москве множество. Воображение поэта особенно занимал Гаврила Григорьевич, думный дворянин, сторонник Лжедмитрия I: «Г.Г. Пушкин принадлежал к числу самых замечательных лиц той эпохи, столь богатой историческими характерами». Для него найдутся строки и в «Моей родословной»:
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Герою «Бориса Годунова», причастному к смерти царевича Федора Борисовича, принадлежал двор на месте современного дома № 2 по Воздвиженке, бывшей приемной «всесоюзного старосты» М.И. Калинина. Ему наследовал младший сын Степан Гаврилович, потомки которого, по выражению поэта, состояли «в оппозиции» к Петру I. Внук Степана Григорьевича принял участие в заговоре против царя вместе с полковником Цыклером и братом боярыни Морозовой окольничим Соковниным, все трое были казнены, а отец – Матвей Степанович – лишен боярства и сослан в вечную ссылку в Енисейск. И снова строки «Моей родословной»:
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример – другим наука:
Не любит споров властелин…
И небольшая подробность. Старший сын «бунташного» Гаврилы Григорьевича – Григорий Гаврилович – был любимцем царя Алексея Михайловича, наместником Нижегородским, в 1650 году послом в Польшу, боярином и оружничим. Каждый из членов семьи решал свою судьбу по собственному усмотрению. Но по-настоящему всю эту ветвь Пушкиных поэт не мог называть своими прямыми пращурами, зато к числу их потомков относилась его будущая супруга – Наталья Николаевна Гончарова. Поэт принадлежал к младшей ветви семьи, члены которой не поднимались выше звания стольника. Именно стольник Петр Петрович Пушкин, прямой пращур Александра Сергеевича, упоминается в Росписном списке Москвы 1638 года, где указано, что владеет он домом в Армянском переулке, на церковной земле «Николы Чудотворца у столпа». Соседствует с ним Василий Никонович Бутурлин и несколько иностранцев. Этот район Москвы был настолько густо заселен иностранцами, главным образом английскими купцами, что причты соседних церквей обращались с жалобой к царю Алексею Михайловичу: из-за засилья иноземцев совсем обезлюдели православные приходы.
