с наркотиками. Возглавляя это ведомство с момента его создания в 1930 году, Анслингер ставил своей задачей пресечение и искоренение наркоторговли. В отличие от Гувера, следственная тактика Анслингера была динамично оригинальной, неортодоксальной и намного опережала свое время. Он направил множество агентов, маскирующихся под преступников, чтобы проникнуть в наркотические сети, обещал иммунитет от судебного преследования преступникам, перешедшим на другую сторону, и вербовал платных информаторов. Оправдывая выплаты стукачам, Анслингер говорил, что доносительство — опасное занятие и что несколько его стукачей были убиты подозрительными наркоторговцами. Он также санкционировал жесткие методы допроса третьей степени, которые были распространены в полицейских подразделениях в 1930-1940-х годах, но являлись неконституционными. Пренебрегая гражданскими правами, при сборе информации его агенты избивали несговорчивых подозреваемых, иногда обрабатывая их резиновыми шлангами. А для сбора информации и ареста наркоторговцев Анслингер прибегал к незаконному прослушиванию телефонных разговоров без санкции суда. «Мир принадлежит сильным, — говорил суровый, хрипловатый Анслингер, оправдывая свои методы перед другим правительственным чиновником. — Так было всегда, так будет всегда».
Не обладая бюрократическим влиянием Гувера и даром политического интригана, Анслингер за тридцать два года работы главой Бюро по борьбе с наркотиками так и не получил той существенной государственной поддержки и внимания СМИ, которых добилось ФБР. Гувер выиграл войну заголовков как непревзойденный правительственный борец с преступностью, в то время как Анслингер трудился в относительной безвестности. Агентство Анслингера, насчитывавшее не более трех тысяч агентов, было на треть меньше ФБР, и его агенты получали гораздо меньшую зарплату, чем люди Гувера. Тем не менее Анслингер собрал группу жестких агентов, в том числе бывших полицейских, которые были знакомы с культурой и нюансами наркоторговли.
Когда Анслингер организовал свое агентство в 1930 году, он обнаружил, что нелегальный наркобизнес был диверсифицирован: в нем преобладали еврейские гангстеры, хотя во многих крупных городах действовали китайские тонгстеры, ирландские и итальянские группировки. Однако к концу 1930-х годов, работая под прикрытием и проводя аресты, его агенты обнаружили серьезный сдвиг в наркотических сетях страны: все они практически контролировались итало-американскими бандами. «Они казались необычайно сплоченными, — говорил позже Анслингер о мафиозных бандах в интервью писателю Фредерику Сондерну-младшему, — но никто из нас не знал, что они преимущественно сицилийские и что это значит. Нам потребовалось время, чтобы это выяснить».
Зная о растущей силе мафии, Анслингер нанял агентов из числа итало-американцев, поскольку они могли лучше понять ее нравы и практику, чем другие следователи. Стратегия Анслингера позволила найти множество сведений о деятельности мафии, которая выходила далеко за рамки наркотиков. Он составил досье на около 800 мафиози, которые назвал «Черной книгой». Гувер, в знак типичного презрения к другим правоохранительным органам, отклонил предложение Анслингера предоставить ему копию его бесценных записей.
В 1940-х годах оперативники Анслингера получили достаточно разведывательной информации, чтобы работать над делами о наркотиках с участием нью-йоркских боргат Гальяно, Бонанно и Костелло-Дженовезе, а также других крупных мафиозных семей, особенно возглавляемых Санто Трафиканте в Тампе и Карлосом Марчелло в Луизиане. Бдительный Анслингер не спускал глаз с Лаки Лучано, когда тот был депортирован, и поручил агентам преследовать изгнанного босса в Италии. «Этот грязный сукин сын Анслингер», — сказал Лучано, намеренно исказив это имя, когда ему сказали, что следователи по борьбе с наркотиками подозревают, что он может попытаться открыть новые пути доставки наркотиков в Америку.
В конце 1946 года Асслингер узнал, что Лучано находится в Гаване, видимо, чтобы выяснить, сможет ли он возобновить контроль над своей преступной семьей с Кубы. Лучано созвал Костелло, Дженовезе, других высокопоставленных членов семьи и Мейера Лански на встречу в Гаване. Анслингер узнал о махинациях Лаки, и, основываясь на его выводах, американское правительство оказало давление на кубинцев, чтобы те вышвырнули Лучано из страны, фактически разрушив его план возвращения.
Наркотики в 1930-40-е годы не были таким бедствием, каким они стали в Соединенных Штатах. По оценкам Бюро по борьбе с наркотиками, 95 % наркотиков, поступавших в Соединенные Штаты сразу после Второй мировой войны, перевозились контрабандой мафиозными торговцами. Встревоженное докладами разведки, бюро в меморандуме от марта 1947 года сделало четкое предупреждение другим федеральным агентствам о более серьезной угрозе, которую оно ощутило после более чем десятилетнего расследования наркоторговли.
«В течение многих лет, — говорилось в докладе, — в этой стране существовала преступная организация, четко определенная в одни времена и в других местах, а в другие периоды довольно слабо организованная. Она состоит из лиц сицилийского происхождения, часто связанных кровным родством и браком, которые занимаются теми видами преступной деятельности, в которых ценен кодекс террора и репрессий. Этих людей иногда называют МАФИЯ».
Анслингер и Бюро по борьбе с наркотиками признавали общие контуры, если не всю полноту и масштабность мафиозной структуры. Но ФБР и все другие конкурирующие федеральные правоохранительные подразделения высмеяли анализ разведки как необоснованные слухи и гипотезы агентства, ищущего незаслуженной славы и похвалы. На проницательные выводы Анслингера не обратили никакого внимания.
В середине века, спустя почти два десятилетия после своего образования, пять нью-йоркских семей процветали, а четверо из их первоначальных крестных отцов все еще оставались на своих местах, контролируя огромные криминальные конгломераты. Боргаты, которыми управляли Джозеф Бонанно, Джозеф Профачи, Винсент Мангано и Гаэтано «Томми» Гальяно, были в безопасности и не испытывали давления со стороны закона. Эти четыре человека были влиятельными криминальными фигурами, но их имена и их организации были невидимы для общественности и большинства следователей правоохранительных органов. Единственным боссом мафии с широко известным именем был Фрэнк Костелло, преемник Лаки Лучано. Костелло стал публичной фигурой благодаря своему скандальному политическому влиянию в Таммани-Холле и своим интересам в сфере азартных игр и игровых автоматов. Однако все его владения как босса крупнейшей в стране организованной преступной семьи были неизвестны, и слово «мафия» никогда публично не связывалось в правительственных отчетах и СМИ с именем Фрэнка Костелло.
Всего в Нью-Йорке и ближайших пригородах действовало около двух тысяч мафиози, которым помогали тысячи подражателей и сообщников. Пять боргатов составляли почти половину от общего числа пяти тысяч мафиози в двадцати четырех преступных семьях страны. Совокупная мощь нью-йоркских семей превосходила вторую по величине группировку мафии, состоявшую из примерно трехсот бойцов в Чикаго.
Послевоенным бонусом для нью-йоркских гангстеров стал уход в 1945 году мэра Фиорелло ЛаГуардиа, который не стал добиваться четвертого срока после двенадцати лет пребывания в мэрии. Овод ЛаГуардиа и скрупулезно честное полицейское начальство не пресекли ни одного крупного бандитизма, за исключением слотов Костелло. Однако мэр-реформатор, по крайней мере, загнал игорный бизнес и другие традиционные мафиозные заведения в подполье
