сицилийским обычаем произносить тосты в рифмованных куплетах.
Бонанно привел «остроумный» пример одного из своих любимых тостов:
Друзья, если после этой трапезы я умру в Брукулино,
Я прошу похоронить меня с моим мандолино.
Эти братские трапезы символизировали безмятежное процветание, которое царило в середине двадцатого века для боссов в их собственных семьях и в кругу их крестных отцов. Однако последующие десятилетия не были столь беззаботными.
Два сенатора-первокурсника хотели получить приз. Это была бы завидная должность: расследование организованной преступности.
Конкурентами были Эстес Кефовер из Теннесси и Джозеф Р. Маккарти из Висконсина. Оба в 1950 году искали политически острую тему, которая могла бы привлечь к ним внимание общественности. Одновременно им пришла в голову идея провести по всему побережью исследование силы и политического влияния организованной преступности. Толчком послужили жалобы городских комиссий по борьбе с преступностью и мэров городов на то, что без вмешательства федерального правительства наблюдается рост нелегальных азартных игр и межгосударственной преступности. Поскольку партия Кефаувера, демократы, контролировала Сенат, он переиграл республиканца Маккарти, чтобы получить назначение на пост председателя специального подкомитета по расследованию межштатных «азартных игр и рэкета».
В качестве утешения Маккарти нашел другую провокационную тему: расследование влияния коммунистов на правительство. Беспринципные методы расследования Маккарти и преувеличенные заявления о проникновении коммунистов привлекли к нему внимание всего мира, гораздо большее, чем получил Кефовер. Его безжалостные искажения, неэтичная тактика и запугивание свидетелей привели к тому, что его методы получили вечный нелестный эпиним «маккартизм».
С самого начала от расследования организованной преступности, возглавляемого Эстесом Кефовером, маловероятным провинциальным крестоносцем из Теннесси, мало что ожидали. Он был относительно неопытным законодателем, наиболее известным тем, что вел предвыборную кампанию в своем родном штате с широкой ухмылкой и в шапке из енотовой кожи, нелепо сидящей на его голове. Тем не менее, расследование и решение Кефовера сосредоточиться на азартных играх вызвали противодействие со стороны демократической администрации президента Гарри Трумэна. Лидеры демократов Севера опасались, что консервативные демократы и республиканцы Юга, входящие в комитет, сосредоточатся в основном на демократических машинах в больших городах, которые являются основой партии.
Сотрудники Кефовера не получили никакой помощи ни от администрации, ни от ФБР Гувера. Вторя Гуверу, генеральный прокурор Дж. Говард Макграт заявил, что федеральное расследование было бы бесполезным, поскольку не было доказательств существования «национального преступного синдиката». Для борьбы с нелегальными азартными играми лучше всего использовать местные средства, заявил генеральный прокурор, что свидетельствует о враждебности Белого дома.
На местном уровне большинство полицейских управлений не оказали никакой помощи расследованию Кефаувера в Конгрессе. Кефовер и его сотрудники не сдавались, им помогали бюро по борьбе с наркотиками Анслингера, окружной прокурор Манхэттена Фрэнк Хоган, несколько прокуроров штатов и частные муниципальные комиссии по борьбе с преступностью в Чикаго и Новом Орлеане. Ральф Салерно, ставший экспертом по мафии в нью-йоркском полицейском управлении, и еще десять нью-йоркских детективов получили приказ быстро собрать скудную информацию о мафиози города, которой они располагали. «Комиссар полиции знал, что Кефаувер приезжает в город, и хотел быть готовым отвечать на вопросы и не выглядеть глупо, — вспоминает Салерно. — Оказалось, что ни в одном городском полицейском управлении не хранятся досье на мафиози. В этих городах какой-нибудь старый коп мог поговорить с людьми Кефаувера, но у них не было ни записей, ни достоверной информации».
С мая 1950 по май 1951 года подкомитет, официально названный «Специальный комитет по расследованию организованной преступности в межгосударственной торговле», провел публичные слушания в четырнадцати городах. В общей сложности комитет вызвал более шестисот свидетелей, но его работа в целом не привлекала внимания, пока он не прибыл в Нью-Йорк на девять дней климатических сессий в марте 1951 года.
В Нью-Йорке подкомитет и мафия открыли для себя возможности нового телевидения. Три основные телесети, существовавшие в то время, ABC, CBS и NBC, транслировали слушания в прямом эфире, что было редкостью для всего побережья. Парад теневых персонажей, букмекеров, сутенеров, политиков и скользких адвокатов на телеэкранах покорил всю страну, став первым зрелищным публичным событием на телевидении, собрав беспрецедентную аудиторию от 20 до 30 миллионов зрителей ежедневно.
Главным событием стало появление Фрэнка Костелло. Другие важные лидеры мафии — Томми Луккезе, Вито Дженовезе, Альберт Анастазиа — и менее значимые фигуры, вызванные в суд комитетом, полагались на защиту Пятой поправки от самообвинения, чтобы поскорее скрыться от телевизионных глаз. Но только не Костелло. Несмотря на то, что он был самой важной фигурой преступного мира в стране, а его связи с Таммани-Холлом были ранее разоблачены, Костелло согласился войти в логово льва и дать показания. Очевидно, он хотел избежать ответственности за то, что его автоматически заклеймят как генералиссимуса преступного мира, подобно свидетелям, которые использовали Пятую поправку в качестве убежища. И он полагал, что у него хватит ума уклониться от суровых допросов и сохранить для своих авторитетных друзей миф о том, что он бизнесмен.
Костелло выдвинул одно требование, которое комитет принял: телекамеры не должны были показывать его лицо. В течение трех изнурительных дней дачи показаний камеры фокусировались на его руках, крупным планом показывая его кутикулы, пальцы, барабанящие по столу, сжимающие и разжимающие руки. Жуткая комбинация рук Костелло и его акцентированного, скрипучего голоса придавала ему более зловещую и таинственную роль, чем демонстрация его лица по телевидению. Его руки стали пугающим символом невидимой преступной империи. Один телевизионный комик придумал сценку, в которой свободные руки Костелло демонстрировали целую гамму эмоций — удивление, невинность, страдание — и, наконец, в ярости задушили Эстеса Кефовера.
Телевизионная аудитория не знала о медицинской причине пугающих звуков, которые доносились из их уст. Голосовые связки Костелло были повреждены во время неудачной операции по удалению полипов в горле, что привело к жесткому, неестественному тембру. Говорят, что в фильме «Крестный отец» Марлон Брандо, сыгравший главную роль мафиози первого поколения, подражал голосу и тембру Костелло во время его телевизионных поединков с комитетом.
Давая показания, Костелло отказывался отвечать на враждебные вопросы и уклонялся от ответов на другие. Единственный светлый момент, вызвавший смех зрителей, наступил, когда один из сенаторов, отметив незаконные игорные операции Костелло, спросил, что он сделал для Америки в обмен на накопленные им богатства. «Заплатил налоги», — ответил Костелло.
Слушания в комитете поставили точку в политической карьере Уильяма О'Двайера, пересмотрев политическое влияние Костелло на демократов в нью-йоркском Таммани-холле и мэрии. О'Двайер, кандидат, заручившийся поддержкой Костелло на печально известной коктейльной вечеринке 1942 года,
