из языческих присутственных мест в места для собрания христиан; с некоторой точностью осведомлены также о тех конструктивных переменах и пристройках в прежней языческой базилике, при помощи которых она превращена была в здание для христианского культа.
При этом, однако, сравнительно мало обращалось внимания на то оригинальное обстоятельство, что древнейшие храмы христианства усвоили себе именно форму «базилик», которые были в собственном смысле слова крытыми залами, рынками и даже площадями и с самого начала, следовательно, преследовали исключительно задачу обширного помещения с декоративными при нем дворами и залами. Вполне понятно появление подобных христианских базилик в Риме и Константинополе, так как они строились там по повелению императора Константина.
Между тем, достаточно просмотреть хотя бы книги древнейших паломников в Святую Землю или же исторические сочинения IV–V столетий, чтобы убедиться, что базилика не только не была единственной формой христианского храма, но и не главной, а, напротив того, была тем особым видом торжественных христианских зданий, который отвечает по назначению, например, нашим «соборам». Но так как впоследствии, а именно около VII столетия, когда все население империи стало христианским, храм согласно основному требованию веры – быть местом, собрания верующих – должен был даже и для отдельных городских кварталов быть достаточно обширным, то христианским церквам на Востоке была усвоена действительно базиличная форма, т. е. они строились в виде продолговатого сарая, крытого по стропилам и поделенного на три корабля или нефа, с отделением места для служения и с особым выступом в виде алтарной абсиды.
87. Изображения мартириев на ткани Берлинского Музея
Напротив того, в первые пять веков христианской эры главным видом христианского храма был так называемый мартириум, т. е. здание небольшого сравнительно размера и не рассчитанное на собрание в нем верующих, но предназначенное служить исключительно усыпальницей почитаемых святых и мучеников [87], причем имелось в виду, что самое слово «мартир» именует собой столько же мученика, сколько вообще всякого свидетеля веры или ее исповедника.
Такого рода здания ясно отличались от собственно молитвенных домов: oratorium, οἶϰοςἐυϰτήριος, εὐϰτήριον, устраивавшихся или в частных домах в виде отдельных зал, или даже в виде отдельных зданий, нередко двусветных, имевших вид базилики, т. е. продолговатого здания, но без деления на несколько нефов (что собственно составляло главное отличие базилики от обыкновенной залы). Совершенно ясное указание на подобного рода мартирии дает известная коптская (рис. 87) ткань, изданная проф. Стриговским и находящаяся в Берлинском музее.
Как видно, здание это целиком повторяет обычную форму так называемого героона, который имеет значение «усыпальницы» в позднейшую римскую эпоху. Такого рода усыпальницы представляли собой наглухо закрытый, но снабженный ходом храмик, поднятый, над особым подвальным помещением или криптой, куда сходят по внутренней лестнице (ϰαταβάσια); перед входом устраивается особое крыльцо с лестницей, в крипте (confessio) полагается самая усыпальница мученика, а в верхнем домике ставится алтарь, приходящийся над его мощами, на котором и совершается литургическая жертва. Как известно, именно такая форма принята в иконографии для изображения гробницы тридневного Лазаря. Известно затем, что та же самая форма послужила для выработки декоративного типа всякого aediculum [88], «святилища», алтарного кивория или балдахина, декоративного киота для хранения бюстов предков и пр.
Обращаясь к главному источнику наших сведений о христианских святынях Святой Земли – повествованию неизвестной паломницы V века (Сильвии или Эферии), мы находим, что она наиболее часто упоминает следующие формы христианских церковных построек: «памятники» – memoriae, μνήμη; монастыри – monasteria, в смысле отдельных келий одинокого монаха; усыпальницы мучеников – martyria; могилы мучеников – tumbae, и только по случаю описания виденной в Эдессе церкви св. Фомы паломница называет этот храм «церковью по новому расположению или нового устройства», ecclesia nova dispositione, по словам паломницы «истинно прекрасной», «достойным жилищем Бога».
При этом, у паломницы часто встречается слово ecclesia – церковь, как место собрания, но редко упоминается название «базилики» и при том исключительно для больших зданий [89]. В окрестностях Рима уже в пятидесятых годах обратили на себя внимание Марке и де Росси маленькие церкви, нередко снабженные в IV веке лестницами и построенные над определенными местами погребения в катакомбах; одна, над катакомбой св. Каллиста, имеет три абсиды, – очевидно, для трех гробниц. Де Росси дал одной из церковок имя церкви св. Сикста и св. Цецилии, так как она помещалась над криптой – усыпальницей этих святых. Подобные мартирии найдены на Аппиевой, Ардеатинской, также Номентанской и других дорогах.
Не входя в подробности, упомянем здесь и об известной полемике между блаж. Иеронимом, устроителем монастырей Палестины и инициатором паломничества в Святую Землю, и пиринейским паломником Вигилянцием, ожесточенно нападавшим на идолопоклонническое почитание икон, торговлю частицами мощей, злоупотребление молебнами и панихидами. Несомненно, что с концом IV и в первую половину V века, помимо догматических работ, в восточной церкви совершалось живое и народное движение, приводившее отчасти к сохранению религиозной стихии, действовавшей в язычестве, и к слиянию ее с христианским учением.
Далее, как сами памятники, над могилами умерших поставленные, так и сооружения, назначенные сохранять память о покойном, в виде ли плиты или надписи (титула), упоминающей имя, лета и звание покойного, носили в III и IV столетиях одинаково название «памятей»: memoria, μνήμη; подобно тому и само здание, построенное над гробом мученика, куда собирались верные для молитв, в VI веке называется одинаково «домом Господа Иисуса Христа» и меморией блаженного мученика. То же название перешло на алтари и на храмы, сооруженные над мощами мучеников или их усыпальницами (как напр. базилика Иоанна Предтечи в Дамаске), хотя, конечно, долгое время различалось сооружение в виде усыпальницы от храма. Этим различием объясняются особенности в значении мартириев, ставших собственно названием «усыпальниц» у древней паломницы «Сильвии» или Эферии, и оратория, т. е. молитвенного дома или по нашему «часовни», в отличие от храма, в котором совершалась литургия.
Ряд надписей, подобранных, между прочим, И. В. Помяловским, свидетельствует, далее, о том, что уже с древнейших времен христианства верующие добивались, как особенного счастья, быть погребенными возле гробниц святых мучеников. В этих надписях читается моление о заступничестве и предстательстве мучеников за верующих после их смерти. Обычай этот начался еще в эпоху катакомб и продолжался затем в церквах, так как под алтарями их полагались мощи или в криптах сохранялись целые тела святых [90].
Хотя почитание святых и мучеников уже в III веке началось и в Риме и рано распространилось по всему
