Требования Ивана Васильевича содержали о возвращении прежних великокняжеских земель. До того времени, как в Новгороде окончательно сложилось посадничье управление, т. е. до второй трети XII века, князья в Новгородской земле имели свои владения, перешедшие затем вел контроль вечевой администрации.
Ликвидируя теперь эту администрацию, великий князь настаивал на передаче ему прежнего княжеского домена — «дворцовых земель», как назывались они в Москве. Итак, условия, предъявленные новгородцам 7 декабря, означали не только ликвидацию боярской республики как политического организма, но и пересмотр всей системы административного управления и проникновение великокняжеской власти в самую толщу аграрного строя Новгородской земли.
Но великий князь пошел и на уступки. Он обещал, во-первых, не делать «выводов» («вывода бы не паслися», т. е. не опасались бы), во-вторых, сохранить боярские вотчины («в вотчины их не вступаемся»), в-третьих, сохранить суд «по старине, как в земле суд стоит».
Что означали эти уступки реально? Обещание не делать «вывода» и не вступаться в вотчины имело целью смирить оппозицию господы. Ведь именно на этих пунктах она настаивала больше всего. Обещание сохранить старые судебные обычаи, привычные для новгородцев, было адресовано широким массам горожан. В целом уступки, обещанные великим князем, несомненно были рассчитаны на то, чтобы облегчить введение в Новгородской земле принципиально новых для нее московских порядков. Уступки великого князя и его требования были далеко не равноценны по существу. Речь шла о полном переустройстве Новгородской земли, об уравнивании ее со всеми другими русскими землями. На фоне этого основного факта можно было согласиться и на сохранение отдельных реликтов старого строя, в виде судебных обычаев. Можно было — в принципе — и обещать не делать «вывода», не вступаться в вотчины. Но ведь бояре теперь должны были из «вольных мужей» превратиться в подданных великого князя. И на них самих, и на их земли должна была распространиться государственная власть, как и на служилых людей в Московском и Переяславском, Дмитровском и Галицком уездах. За соответствующую «вину» они могли теперь легко лишиться не только вотчин, но и голов. Обещание великого князя реально означало только то, что он теперь, немедленно, не будет проводить «выводы» и конфискации. А дальнейшее будущее было покрыто дымкой неизвестности.
Но, во всяком случае, великий князь впервые сделал новгородскому боярству важную уступку. И оно, как мы увидим, оценило ее.
Целая неделя понадобилась новгородским властям для обсуждения предложения (фактически — ультиматума) великого князя. Этому нельзя удивляться. Ведь речь шла ни больше ни меньше как о ликвидации республики. Можно только догадываться, какие бурные, трагические дебаты шли в эти дни на вечевых сходках, на заседаниях во владычных палатах.
14 декабря, воскресенье. «А вече, и колокол, и посадника отложи, чтобы государь с сердца сложил, и не-любья отдал»,— смиренно бьют челом архиепископ и его спутники в великокняжеской ставке. Не надо веча. Не надо ни колокола, ни посадника.., Только бы государь «нелюбье отдал», — перестал гневаться. «И вывода бы не учинил, и в отчины бы их, в земли и воды, не вступился, и в животы (имущество. — Ю. А.) их».
Вот что главное. Вот ради чего отказываются новгородские делегаты и от веча, и от колокола, и от посадника. Отказываются от трехсотлетней традиции Господина Великого Новгорода, «вольных мужей новгородских».
«Да пожаловали бы, позвы московские отложили в Новгород, да службы бы, пожаловал, в Низовскую землю не наряжал»,— униженно просят посланцы Великого Новгорода.
Согласно библейской легенде, Исав продал свои права брату за миску чечевичной похлебки. Новгородские бояре готовы были продать республику за обязательство великого князя сохранить их привилегии. Но уж в охране этих привилегий они были тверды и принципиальны.
Когда Иван Васильевич снизошел к их просьбам и «тем всем пожаловал их», они попросили его, чтобы «дал крепость своей отчине... крест бы целовал». Старые традиции договорных отношений с князьями глубоко укоренились в сознании господы. И теперь, когда все старое было кончено, боярам очень хотелось, чтобы великий князь на всякий случай подкрепил присягой — крестным целованием — обещание не трогать их вотчин. Великий князь воспринял эту просьбу как неслыханную наглость. Ведь он не феодальный сюзерен, а государь, и новгородские бояре — не вассалы его, а подданные. Целовать крест в своих обещаниях собственным подданным? Государь жалует, государь же и казнит — как будет «пригоже». Время договорных крестоцелований навсегда миновало,— когда бояре попросили, чтобы хотя бы «наместнику велел целовати», великий князь даже «и того не учини». Вопреки обычаю, не дал он на этот раз и «опасной грамоты...».
В сущности, все было кончено. Принятие основного требования великого князя — о ликвидации боярской республики — делало дальнейшее сопротивление новгородцев бессмысленным.
Во имя чего терпеть им тяготы осады? А ведь в. городе стало уже «вельми притужно». В него сбежались жители окрестных сел, скученность и недоедание приводили к болезням. Не оправдались ожидания новгородцев, что великий князь от них «сам прочь пойдёт, или прикончает (договорится. — Ю. А.) с ними по их старинам по прежним». В городе начались раздоры: «иныа хотящи битися с князем великим, а инии за великого князя хотяще задати».
Но ведь республика пала — бояре согласились на ее ликвидацию. Можно ли удивляться, что теперь стало «тех болши, которыа задатися хотят за князя великого»? А бояре тянут переговоры, торгуясь о своих привилегиях и землях.
Видя «неустроение» и «великий мятеж», князь Василий Гребенка Шуйский, формальный организатор обороны города, сложил с себя крестное целование Новгороду, переехал в лагерь великого князя и там ему «челом бил и крест целовал». Это было 30 декабря.
А накануне архиепископ с другими делегатами снова были у великого князя. И он снова подтвердил им свои обещания о выводе, о вотчинах, о суде. Новгородцы уже не заикались о крестоцеловании. Речь теперь шла только о том, какие именно «волости и села» перейдут непосредственно в руки великого князя, чтобы ему «государство свое держати» в Новгородской земле.
Казалось бы, принципиальные вопросы решены. Но не тут-то было. Господа, даже отказавшись от республиканского строя, от своей политический власти в Новгороде, даже получив заверения в неприкосновенности своих вотчин, вовсе не была склонна уступить часть своих земель государству. В борьбе за эти земли бояре проявляли гораздо большее упорство и изворотливость, чем в защите новгородской вечевой традиции.
1 января владыка, посадники и житьй, «пришел к великому князю, явили ему волости»: Луки Великие и Ржеву Пустую. Элю было похоже на издевательство: обе эти волости Давно уже управлялись московскими наместниками. Великий князь «не взятого».
.Через три дня новгородцы «явллй» уже десять волостей — четыре владычные, шесть монастырских, и что «тянет к Торжку». Впервые встал вопрос о владычных и монастырских землях —за их счет боярство думало выйти из положения. Но великий князь не согласился и на это, тем более что Торжок давно уже фактически принадлежал к московским землям. Отвергнув новгородский дар, он категорически потребовал «половину всех волостей владычных, да и монастырских...».
Этот день, 4 января 1478 года,— важная дата не только в истории уходящей в небытие феодальной республики. Впервые за пять веков глава Русского государства посягнул на церковные земли. До сих пор князья только давали земли в церковь. Давали земли пустые и населенные, жаловали монастыри угодьями, податями, повинностями. На Руси, как и повсюду в средневековой Европе, из поколения в поколение росли владения монастырей и епископий. Огражденные нравственным авторитетом, стеной феодальных привилегий, незыблемыми церковными традициями, они накапливали богатство и власть. Требование Ивана Васильевича предоставить ему половину, новгородских церковных земель было неслыханным нарушением всех старых, сложившихся представлений о полной неприкосновенности церковных имуществ. Глубокие, далеко идущие последствия влекло за собой это требование. Усиление власти феодального государства над феодальной церковью, рост экономической мощи великокняжеского правительства, начало нового этапа в развитии феодального землевладения на Руси. В создании сильного, крепкого, дееспособного централизованного государства был сделан важный шаг. Но это все станет ясным позднее, через одно-два десятилетия. А сейчас новгородские делегаты почтительно отвечают московским: «Скажем то, господине, Новугороду».
Еще теплится жизнь на вече, еще формально обсуждается ответ великому князю. Но уже только формально—фактически все решено. 6 января все требования великого князя были приняты. Просили только не отбирать земли у «убогих», маловотчинных монастырей. Составляется список всех земель, подлежащих конфискации. И снова «милость», великого князя —у владыки он отбирает не половину вотчин, а «только» десять волостей — всего-навсего около трехсот новгородских «сох», около тысячи крестьянских хозяйств
