В новый XVIII век Федор Иванович Молодой — уже уралец. В 1701 году он сослан в «солеварный городок» на Уфе. С тех пор он так и именует себя — уфимский житель. Жизнь ссыльного, конечно же, была не по его натуре. Он сбегает из южноуральских мест и объявляется в Москве. Как, каким образом ему, клейменому, удалось пробиться к дьякам Приказа рудных дел, чем он обольстил царя, пока не выяснено, — только 23 января 1704 года Федор Иванович Молодой получает именной царский указ, которым дозволяется ему развертывать рудопоисковые работы на медь, железо, золото, серебро, вообще на все, что подвернется под руку на обширной территории казенных и частных земель в уездах Галицком, Вятском, Кунгурском. Если же Молодой находил такие руды, он имел право на свой счет ставить заводы, чтобы плавить и обрабатывать их. Людей на завод ему следовало нанимать только вольных. Зато найденные им рудные места позволялось разрабатывать 30 лет, а пошлину с завода, смотря по виду руды, обещали не брать 4 либо 6 лет.
Видите, какое отличие от царского благоволения к Демидову: ни тебе подъемных денег — чтоб опериться на первое время, ни огромной территории в личное пользование, ни одной захудалой деревеньки с крепостными, ни щедрых льгот в обложении налогами.
Тем не менее Молодой умел устраивать свои дела. Он был хоть и авантюрист, но не безрассудный. И об уральских богатствах он что-то уже знал заранее. Умел и с деньгами как-то выкручиваться, этот недавний клейменый ссыльный. В феврале 1703 года умудрился занять у Ивана Патрушева (горных дел надзорщика) сто рублей, которые обязался истратить на организацию поставки железных руд заводам в Тобольском или Кунгурском уездах.
Конечно, этих ста рублей на серьезный поиск руд для создания базы постройки приличного завода было мало. Тогда Федор Иванович закладывает все свое имущество (когда он его успел только нажить?) в Москве и, наскребя-таки достаточный начальный капитал, с царевой грамотой мчится на Урал. Видимо, в его каторжные уши залетела достаточно точная информация о местах, где железной руды достаточно для закладки завода. Вообще Молодой был великий мастер добывать нужные ему сведения. Удивительно, как умел он входить в доверие к людям, можно сказать, даже специально учился этому, что и привело его позднее к очередной тюремной отсидке.
Но вот пока он прибыл на Урал и сразу стал обдумывать способ завладеть землей для строительства на ней завода. Тут у него возникли сложности. Царским указом завод-то завести ему позволили, да условия тогда на Урале так сложились, что сунуться без протекции никуда было невозможно. Со строгановских земель его шуганули, в других местах земские начальники несусветные взятки вымогали.
Но и тут извернулся Молодой. Взял и просто купил участок земли невдалеке от найденных им залежей железных руд возле речки Мазуевки (в 45 верстах от Кунгура).
С 1 августа 1704 года на участке уже кипит работа — рубится лес, возводятся дома, свозится руда, готовится уголь. 30 декабря этого же года завод выдал первый металл. А Молодой, едва от первых доходов выкупил в 1706 году заложенное в Москве имущество, уже замысливает расширение дел. Только далее все больше и больше глотало денег заводское устройство. Тогда он в 1707 году компаньонов пригласил, с деньгами стало полегче, и, казалось, работай, богатей.
Но… 1707 год вновь оказался для Молодого роковым.
Его удачливая работа вздувала вокруг него сполохи недоброжелательства. И действительно, для плавки, кузниц нужен уголь — значит, вырубался окрестный лес, что основательно ссорило его с близживущими крестьянами, которые, кстати, тот лес сами использовали, чтобы помаленьку для своих нужд плавить такую же руду.
Заведенные Молодым хорошие отношения с местными рудознатцами ссорили его с крепнущими Демидовыми, которые отлично понимали, что благополучие металлургических заводов зиждется на надежной сырьевой базе, и вовсе не желали терпеть конкурента, бравшего руду не так уж и далеко от мест, где они сами собрались ставить заводы. И выбили-таки Демидовы у царя указ, ограничивающий возможности Молодого. Тем не менее завод Молодого работал, выдавая немало продукции (4–6 тысяч пудов в год только кричного железа, а еще была сталь), принося прибыль.
Но враги не оставляли надежды полностью уничтожить и завод, и самого Молодого. Такая возможность им представилась в январе 1707 года. В те дни Молодой возвращался на Урал из долгой поездки в столицу и другие места, где приобрел большой набор справы для расширения завода. Все это он отправил на восемнадцати санях, основательно нагруженных. И какой-то добродей донес откупщику таможенных сборов, что обоз Молодого миновал кунгурскую таможню и не заплатил должной пошлины. Тот пожаловался воеводе. Немедленно отряжена была погоня. Чиновники и стрельцы остановили обоз Молодого и досмотрели его поклажу. И, как и ожидалось, нашли к чему прицепиться. На санях оказался порох, который Молодой хотел использовать для подрыва твердых рудных масс. А порох, как и любой воинский припас, тогда был товаром строгого учета. Беззаписный его провоз был немаловажным государственным проступком. Это был повод для ареста Молодого и начала следствия. А уж когда началось следствие, воевода дал приказ сделать тщательный обыск всего имущества Молодого. И вот тут-то открылась главная улика, которая вновь ввергла его в узилище. Среди бумаг Федора нашли писанные его рукой «заговорные письма», несколько тетрадей, где заводчик хранил рецепты приворота к себе людей вообще и женщин в особенности. Предтечу Дейла Карнеги в те дремучие времена не поняли, содержимое тетрадей сочли злостной ересью и после почти восьмимесячного содержания в тюрьме при Сибирском приказе вынесли приговор: Молодого «бить батогами нещадно и те письма у него на спине сжечь…» Приговор подписал князь М. П. Гагарин.
Все эти долгие месяцы, пока шло расследование, завод не работал, а имущество Молодого, опечатанное, ждало решения суда. А нажито оборотистым расторопным купцом было немало. Его дом был полной чашей. Хороший гардероб французского, венгерского и польского покроя платьев, камзолов с пуговицами серебряными, немецкая обувь. У него был установлен даже орган пятиголосый, а на стол подавали шикарный деликатес по тогдашнему времени — сахар. И, кстати, среди описанного у Федора Ивановича Молодого имущества были и учебники, и счетные доски, и доски учебные. Он сам был неплохо, можно сказать — европейски образован: в его письмах и деловых бумагах часто встречаются технические термины, применяемые в саксонских наставлениях по горному делу, и он, по-видимому, старался дать хорошее образование и своим детям.
Федор Иванович, перенесший батоги и костер на своей спине, был выпущен из тюрьмы. И сразу стал хлопотать о возврате завода и имущества. Правда, первую такую попытку он сделал еще в августе 1707 года, сидя за решеткой. Только 7 сентября 1708 года князь Гагарин распорядился вернуть ему имущество и завод.
Казалось бы, минули черные дни, начинай, правда, после больших убытков, снова работать, зарабатывать. Да, видно, судьба такая вышла Федору Ивановичу — не удалось и в этот раз безопасно устроиться в кунгурских лесах.
Снова подловили его недруги на сущем пустяке. Одним из условий освобождения Молодого из тюрьмы было обязательство отыскать несколько месторождений селитры. Федор Иванович отыскал такое место, о чем донес кунгурскому воеводе. Тот послал обследовать указанную залежь. Осмотрщикам она не понравилась — мол, мало здесь будет селитренного камня. Тем не менее образцы руды и пород послали в Москву. Они попали опять к Гагарину, и князь не признал в образцах нужной руды, а назвал все пустой породой. За то же, что ее Молодой осмелился прислать, велел его… отправить с женой и детьми в ссылку в Мангазею.
Такой жестокий приговор не чем иным, как происками врагов, объяснить нельзя. Обманные образцы в Москву свозились возами — и ничего, всем все сходило, да и правильно, — чтобы не отбивать охоты к поиску. Это с одной стороны. А с другой — непонятно, как Молодой мог ошибиться в определении селитры. Ведь его верная помощница в делах — жена — считалась крупным специалистом среди знатоков именно в опробовании селитры, и ее экспертных оценок в этих вопросах часто запрашивали официальные власти…
Сложилось вроде, что так и придется гнить Молодому с семьей в Мангазее.
Но опять им поиграла судьба. Та судьба, что в очередной раз наказала его, снова выбросила ему уникальный шанс выпутаться из беды. Случилось так, что, когда решался вопрос о его наказании, был он вызван в столицу. А тут привезли в приказ медную руду, и не нашлось под рукой мастера ее опробовать. Рудой же заинтересовался по какой-то причине Петр I и гневно потребовал немедленно определить ее качества.
