Скоро появилась Ба-лин-та, и Дебора принялась кроить и шить кожаную одежду, одновременно занимаясь уроком языка.
Ренно вошел в дом, обнял девочку и принялся сооружать вторую кровать. Дебора задумалась, что это означает. Он делал вид, что не обращает внимания на их занятия, но, закончив работу, слушал все внимательнее и наконец присел рядом и вскоре принял участие в разговоре.
Его старательность удивила Дебору, и девушка поняла, что он действительно хочет выучить ее язык. Конечно, он знает, что он белый, подумала она, и поэтому так старается.
Дебора совсем забыла о времени, когда Ба-лин-та сказала по-английски:
- Я хочу есть.
Оставив шитье, Дебора отправилась в кладовую за припасами, а потом начала готовить. Урок продолжался, пока не закончился обед. Ренно запоминал английские слова и фразы так же легко, как Ба-лин-та, и Дебора не уставала удивляться их способностям. Сама она не могла справиться с гортанным выговором и быстротой речи сенека, но постепенно у нее стало получаться, и по довольному виду девочки Дебора догадалась, что ее начинают понимать. Ренно продолжал сидеть с бесстрастным выражением лица.
Когда Дебора сделала рубаху и юбку, Ренно подарил ей вычищенную шкуру и постарался показать, что ей следует сделать накидку, такую же, как у него, пояс с сумкой и повязку на голову. Ина дала ей ножик и несколько костяных иголок разных размеров.
Однажды Ина удивила Дебору, подарив ей пару мокасин, расшитых иглами дикобраза. Впервые за много дней обувшись, Дебора даже не могла вспомнить, когда так радовалась подарку. И она все время гадала, отчего семья великого сахема так добра к ней.
Как-то Дебора решила, что в доме пора сделать уборку, и соорудила метлу из соломы, привязав ее лозой к палке. В это время пришла Ба-лин-та, но тут же убежала, и скоро появилась Ина, а дюжина других женщин собрались у двери и окон, поглядывая с явным одобрением. Они не знали, что такое метла, но в от же вечер в каждом доме появился такой предмет.
Уроки языка стали частью обычного распорядка. Ренно был так же усидчив, как и Ба-лин-та, и, проведя день на охоте или рыбалке, требовал, чтобы урок проводился вечером. Однако после уроков он по-прежнему молчал, и Дебора думала, может быть, воины говорят с женщинами только по делу.
Она старалась быть полезной, и, к удивлению Ренно, вычистила для него прусский мушкет.
- Ты стреляешь из огненной дубинки? - спросил он по-английски.
Дебора гордо кивнула. В ее мире любая женщина должна была уметь обращаться с оружием, чтобы постоять за себя.
Ренно захотел немедленно посмотреть на ее искусство.
Она показала на пистолет.
- Возьму маленькую огненную дубинку, - сказала девушка на языке сенека, предпочитая это оружие громоздкому мушкету, натиравшему плечо.
Они вышли в поле. Дебора прицелилась, выстрелила, перезарядила пистолет и выстрелила еще раз. Женщины бросили работу и смотрели только на нее. Девушка скоро узнала своих мучительниц и постаралась показать, на что была способна. В результате из шести выстрелов Дебора дважды попала в цель.
Ренно смотрел на нее, как на чудо, и после этого случая стал иногда говорить с ней о разных мелочах. Она отвечала тем же, и их трапезы больше не проходили в унылом молчании.
Дебора не понимала, почему Ренно не делает никаких попыток к физической близости. Они спали в двенадцати футах друг от друга под одной крышей, неизбежно видя друг друга более или менее раздетыми, но белый индеец даже не пытался дотронуться до нее.
Все же, насколько Дебора могла судить, юноша был доволен, что они живут вместе. Она уже достаточно хорошо изучила манеру индейцев, чтобы понять, что Ренно, без всякого сом нения, неравнодушен к ней. тем не менее он никогда открыто не выражал своих чувств. Дебора твердила себе, что должна быть благодарна ему, но вдруг поняла, что немного разочарована.
Однажды Ренно вернулся необычно рано, с оленем на плечах.
- Пойдем к отцу Ренно, - сказал он и опять исчез.
Вечером, к изумлению Деборы, они пришли в дом Гонки и Ины. Только теперь девушка поняла причины такого теплого к себе отношения.
Помимо хозяев, в доме были Эл-и-чи и Са-ни-ва. С ней, матерью клана медведя, считались все, и только Гонка изредка позволял себе не соглашаться с ее мнением. Пожилая женщина говорила мало, а большую часть времени откровенно разглядывала Дебору. Девушке стало неуютно под пристальным, пронизывающим взглядом. Что-то в глазах седой индианки вдруг напомнило ей тетушку Иду. Они жили в разных мирах, но обе обладали властным характером, и Дебора готова была поспорить, что обе женщины нашли бы между собой общий язык.
Ба-лин-та потешала взрослых, смешивая английские слова с языком сенека и болтала до тех пор, пока мать не заставила ее замолчать.
Пища была очень вкусной. Дебора освоилась с индейскими рецептами, ей не сложно было часами сидеть на полу, скрестив ноги, и она все чаще замечала, что ей нравятся эти люди и их отношения. Жители форта Спрингфилд презрительно называли их дикарями, но сейчас она начала понимать, что это совсем не так. Их путь был не тот, как в Старом Свете, но у них была своя цивилизация и свои обычаи.
Когда Гонка начинал говорить, а это случалось нередко, вся семья прекращала есть и слушала. Жена и сестра великого сахема вели себя свободно, но всегда считались с его мнением. Ренно, с которым Гонка обращался как с равным, постоянно выказывал ему глубокое уважение, а Эл-и-чи и Ба-лин-та благоговели перед отцом.
Ба-лин-та повернулась к Ренно.
- Ты отдашь не рога оленя, которого убил сегодня?
Ренно покачал головой.
- Почему? - надулась Ба-лин-та.
- Они мне нужны.
- Для чего?
Тут вмешался Гонка.
- Ба-лин-та, дети сенека не должны задавать вопросы старшим воинам. Он может делать что захочет с теми зверями, которых убил. Хватит того, что Ренно обещал сделать тебе сумку. Для чего ему эти рога - не твое дело.
Дебора, уловившая суть короткого разговора, видела, что девочка едва сдерживает слезы.
На следующее утро Са-ни-ва взяла Дебору с собой на поле, где росли подсолнухи. Она жестами объяснила, что девушке, безопасности ради, следует находиться рядом с ней. Дебора и прежде много работала на земле, так что теперь без устали трудилась целый день и завоевала уважение многих женщин. Только Йала, Ановара и другие девушки, которые мучили ее в первые дни, держались поодаль, всем своим видом давая понять, что она для них не существует.
Перед возвращением в город женщины пошли искупаться на маленькое озеро. Они без смущения разделись, и после секундного раздумья Дебора последовала общему примеру. В форте она привыкла купаться и плавать в одиночестве, но здесь английская скромность могла показаться невежливой.
Молодые женщины смотрели на нее во все глаза, и Йала сказала:
- Ее кожа такого же цвета, как сок молочая.
- Нет, - возразила Ановара, - она как белый цветок.
- Почему ты думаешь, что она нравится Ренно? Как бы я хотела подпалить ее кожу, так чтобы она стала темно-коричневой!
Девушки не знали, что Дебора понимала почти все, о чем они говорили. Теперь, подумала она, скрывая дрожь, понятно, почему они так относятся к ней. Та, которую звали Йала, сама была неравнодушна к Ренно.
Теперь Дебора каждый день работала в поле, а Са-ни-ва или Ина всегда были поблизости.
Ренно целую неделю сидел дома, и, когда Дебора возвращалась с поля, видела, что он трудится с помощью маленьких инструментов над непонятным предметом. Он никогда не показывал ей, что делает, пряча свою работу под циновку, и девушка знала, что по индейским обычаям спрашивать его об этом грубо.
Однажды вечером после еды Дебора стояла на пороге, наблюдая, как садившееся медленно превращается из сияющего золотого в оранжевое. Она привыкла к новому образу жизни, но постоянно думала, сколько же еще времени ей придется провести здесь. Дебора скучала по дому, по резкому голосу тетушки Иды и по доброй улыбке бедняжки Уолтера.
Ренно молча встал у нее за спиной, пряча одну руку за спину.
- Ренно, - сказал он на языке сенека, - делает подарок Де-бо-ра.
Девушка взяла то, что он ей протягивал, и увидела, что оленьи рога разрезаны на кусочки и нанизаны в ожерелье, с затейливой резьбой по полированной поверхности.
Дебора была потрясена. Конечно, Йала была права, и он дважды спас ее вовсе не из жалости или сострадания
Пальцы девушки задрожали, она приложила украшение к шее и связала шнурки на концах. Ренно ждал ответа.
- Де-бо-ра, - сказала она на языке сенека, - благодарит Ренно, старшего воина. Она кланяется ему.
Ренно вплотную подошел к ней. Желание пересилило самодисциплину.
Это движение было настолько резким, что Дебора инстинктивно выпрямилась и сделала шаг назад, но тут же пожалела об этом. Прекрасный подарок наполнил теплом всю ее душу, и все же следующий жест был слишком внезапным.
