- При чем здесь осторожность? Я вышлю указание королевским губернаторам об установлении таких отношений.
- Нет, нет. Вы не знаете образа мыслей обитателей Нового Света. Каждый новый губернатор проникается им всего за несколько лет. Колонии нуждаются в правлении, а не руководстве, иначе они поднимут восстание.
- Но они и сами должны понимать, что союз с сильными племенами в их интересах!
- Все не так просто, - Никто из придворных не мог позволить себе так разговаривать с королем. - Индейцы постоянно нападают на пограничные поселки, убивают или уводят в рабство наших колонистов. Попробуйте объяснить человеку, у которого оскальпировали всю семью, что он должен заключить союз с этими самыми индейцами.
- Понятно...
- Сейчас мы начали торговать оружием с ирокезами, самым сильным индейским народом. Но дикари очень настороженно относятся к колонистам. Невозможно сразу завоевать доверие целого народа, особенно после шестидесятилетней войны.
- Вы правы, не следует подталкивать людей к немедленному заключению такого союза. Но ведь иначе мы можем потерять наши земли раньше, чем добьемся успеха!
- И снова мы возвращаемся к Людовику. Все зависит от его решения.
Вильям понял, что имел в виду Руперт, и рассмеялся.
- Верно. Он требователен и высокомерен, и никогда не задумывается о правах и чувствах других.
Руперт кивнул.
- Французы в Квебеке и их союзники-индейцы своими действиями могут вынудить ирокезов заключить союз с нашими колонистами.
- Только на это я и надеюсь.
Ожоги почти не болели, и Дебора повеселела, но ближе к вечеру опять встревожилась. Белый индеец ушел, и она знала, что девушки не преминут воспользоваться его отсутствием.
Выхода не было. Деборе хотелось сбежать в лес, но она понимала, что не сумеет добраться до форта. Дикари схватят ее и подвергнут еще более изощренным пыткам.
Она могла бы вытерпеть боль и унижения, если б знала, что когда-нибудь они прекратятся, но пока никто, кроме Ренно, не вступился за нее.
Дебора приготовилась умереть достойно. Она твердо решила не плакать и не кричать, чтобы с ней ни делали.
Дебора вспоминала, как раньше ратовала за установление дружеских отношений с индейцами, и только теперь, казалось, поняла, насколько велика пропасть между их народами. Индейцы слишком жестоки и бессердечны, чтобы можно было надеяться на какие-то добрые чувства с их стороны.
Девушки вернулись с поля.
Та самая красивая индианка главная ее мучительница, подошла к Деборе и поманила рукой. Дебора знала, что лучше выполнять то, что велят, иначе ее снова будут таскать за волосы, бить и царапать. Она встала.
Ановара подошла к Йале, и обе начали хихикать. Дебора испугалась. Индианки встали по обеим сторонам от нее и вывели наружу. Обе держались от нее на некотором расстоянии, судя по всему, помня о предупреждении белого индейца.
Наступил вечер. Они шли по городу. У домов сидели воины, женщины готовили ужин, дети играли, и все, хотя и равнодушно, смотрели на нее. Может, когда-нибудь они привыкнут к ней, и тогда она сумеет сбежать.
Девушки подошли к небольшому дому, стоявшему в стороне от других. На пороге стояла женщина средних лет, в кожаных рубахе и юбке, расшитых иглами дикобраза, и с короткой плеткой из сыромятных ремешков с завязанными узелками. Индианки что-то сказали ей, втолкнули Дебору внутрь и ушли.
Хозяйка подвела вновь прибывшую к кровати, указала на нее и ушла.
Комнату наполнял аромат горящих трав. Кровати были отделены перегородками, так что у каждого обитателя была как бы своя комнатка. Женщины, жившие здесь, немного отличались от других жителей города. Одни были ниже ростом, другие, наоборот, выше и с раскосыми глазами. Все были в нарядной, вышитой иглами или бисером одежде.
Они по очереди подходили к ней, трогая кожу и волосы. Дебора заметила, что все они были сильно накрашены ягодным соком и сажей.
Во всем доме был только один мужчина, и тоже одетый в женское платье. Он двигался и вел себя, как женщина. Потом она узнала, что это был воин, наказанный за трусость в бою. Теперь он должен был жить как женщина в этом доме.
Все женщины были молоды и не проявляли к ней враждебности. Две из них подошли к ней, предлагая чашку ягодного сока и горшочек с веществом, похожим на сажу. Дебора понимала, что они не хотят причинить ей вреда, и позволила накрасить себе губы и подвести глаза.
Вдруг хозяйка, стоявшая на пороге, вошла внутрь, щелкнула плетью и что-то скомандовала. Все бросились по местам.
Через минуту в дом вошел рослый воин, весь покрытый краской. Он медленно прошел по одной стороне, задерживаясь и осматривая каждую обитательницу, потом по другой. Все спокойно смотрели ему в глаза, но Дебора постаралась отвести взгляд.
Обойдя весь дом, воин вернулся к женщине прямо напротив Деборы и предложил ей что-то похожее на кожаный браслет с выжженным рисунком. Девушка повертела его в руках и что-то сказала. Потом оба разделись и начали заниматься любовью.
Обмершая от страха Дебора поняла, что это место - индейский публичный дом, вроде того, что недавно открылся в форте Спрингфилд. И хуже всего, она оказалась его обитательницей! Неудивительно, что чертовки так веселились.
Она, конечно, готова пожертвовать невинностью, чтобы вернуться в свой мир, но позволить дикарям делать с ее телом, все что они пожелают, стерпеть такое унижение, Дебора была не в состоянии.
Хозяйка подошла ближе. Плеть покачивалась у нее в руке. Дебора знала, что она не остановится перед побоями. Все женщины с опаской посматривали на плеть, и Дебора только сейчас поняла, что все они пленницы, которых заставили стать проститутками.
Ренно проспал весь день и проснулся на закате, бодрый и очень голодный. Он взглянул в металлическое зеркало. Боевая раскраска была в полном порядке.
Юноша надел новый головной убор и вышел из дому. Степенной походкой, как и подобало старшему воину, он направлялся к дому родителей. Вечер был теплый, и дверь оставили открытой, а женщины готовили пищу над ямой, в которой горел огонь, у самого дома.
Гонка приветствовал его, как равного, отец с сыном широко улыбнулись друг другу, чего никогда не сделали бы на людях. Ренно был совершенно счастлив.
Он поклонился матери и тетке, а потом заметил Эл-и-чи, щеголявшего в перьях полноправного воина. Ба-лин-та крутилась около старшего брата, пытаясь обнять его, но старшему воину не к лицу было возиться с детьми, и он не обращал на нее внимания.
Ренно усадили на почетное место слева от отца. Семья в молчании приступила к трапезе.
Ренно был так голоден, что накинулся на все, что попадалось ему на глаза, от похлебки до жареной индейки и оленины. Он решил было, что уже слишком взрослый для кукурузной каши с кленовым сиропом, но миска в руках Ба-лин-та выглядела так аппетитно, что он попросил целую порцию.
Мать и тетка радовались, глядя, как он ест, и пока он не вытер рот тыльной стороной ладони, не задавали никаких вопросов. Эл-и-чи уже рассказал им о путешествии, но они хотели услышать самого Ренно. Он поведал все в мельчайших подробностях, а потом сказал отцу:
- Завтра я сделаю металлические стрелы для твоей новой огненной дубинки, а пот ом, если останется время, мы пойдем в поле потренироваться.
Было бы невежливо указывать, что великий сахем нуждается в руководстве.
Наконец разговор коснулся Де-бо-ра, и Ренно возмущенно описал, как над ней издевались этим утром.
Мать и Са-ни-ва не разделяли его тревоги.
- Может, бледнолицые не учат своих детей терпеть боль, как мы. Но девушки не хотели причинить ей вреда.
- Я так не думаю, мать моя, - ответил Ренно, - Йала ненавидит меня теперь, не знаю почему, и так же ненавидит бледнолицую женщину.
Ина улыбнулась. Сын, конечно, теперь старший воин, но мало что знает о женщинах.
- Ты хочешь жениться на ней? - спросила племянника Са-ни-ва.
Ренно не знал, что ответить.
- Мать уже спрашивала меня об этом. Я не так хорошо ее знаю, чтобы дать ответ.
Женщина задумалась.
- Это хорошо. Тогда у твоих детей будет такая же кожа, как и у отца, и у матери.
- Мои дети будут сенека! - твердо проговорил Ренно. - Не имеет значения, будет ли их мать бледнолицей или индианкой.
Вся семья кивнула в знак согласия.
- Но я не знаю, что делать с Де-бо-ра сейчас. Не стоит оставлять ее в доме для девушек.
Он взглянул на Ину, потом на Са-ни-ва.
Ба-лин-та знала, что дети не должны встревать в разговоры взрослых, но не смогла удержаться.
- О, все уже сделано, - сказала она. - Йала и Ановара увели ее сегодня вечером в тот дом.
Ренно онемел.
Гонка кивнул с довольным видом.
- Думаю, это самое лучшее. Если мы вернем бледнолицую ее народу, они решат, что мы слабы. Об этом говорили на совете, и все согласились, что в этом доме она порадует многих воинов.
- Нет! - крикнул Ренно, впервые в жизни не соглашаясь с отцом. Как старший воин, он имел право на собственное мнение, но не мог понять, отчего так разволновался. Вскочив на ноги, Ренно помчался к особому дому, позабыв о собственном достоинстве. Ина и Са-ни-ва обменялись улыбками.
