Идея «семейно-родового предка» к этому времени фактически стала основной в культе предков, переродившемся в культ вождей-предков. Тотемное содержание предка ушло в далекую легендарную древность. Ни разу ни в летописи, ни в иных письменных источниках даже бегло не упоминается о тотемных представлениях у половцев. Не прослеживаются они и в погребальных обычаях и на каменных статуях.
В начале 80-х годов XX в. в связи с 800-летием написания великого произведения древнерусской литературы «Слова о полку Игореве» о нем было опубликовано много новых исследований. В одном из них была сделана попытка доказать господство или, во всяком случае, широкое распространение среди половцев тотемизма. Автор этой гипотезы Г. В. Сумаруков считает, что автор «Слова», описывая, как в 1185 г. князь Игорь сначала идет по степи на вежи Кончака, а затем бежит из плена и встречает многих животных и птиц (волков, лис, орлов, ворон, лебедей, сорок, галок, соловьев), имеет в виду не настоящих животных, а половецкие роды с соответствующими тотемами (Сумаруков, 1983).
Говорить о такой силе и живучести тотемных представлений у половцев конца XII в. вряд ли правомерно. Следует подчеркнуть, что толкование текста автором звучит порой фантастично, а местами кажется, что он просто шутит с читателем. Г. В. Сумаруков полагает также, что половецкие стяги изображали животных-тотемов. Это действительно могло быть: так сохранялась память о древнем предке-покровителе, хотя доказательств такого обычая у нас нет. В Радзивилловской летописи и на единственном дошедшем до нас рисунке-граффити, изображавшем всадника, на постаменте одной из статуй, половцы держат стяги в виде узких длинных треугольных флажков. Более ни изображений, ни описаний, ни находок стягов в археологических комплексах пока неизвестно.
Тем не менее, несмотря на фактическое отсутствие у половцев древнейших проявлений языческой религии, все основные прослеженные нами элементы их религиозных представлений были языческими.
Тесное общение с соседними христианскими странами (Византией, Русью, Болгарией, Грузией, Венгрией) и мусульманскими государствами (Азербайджаном, Волжской Болгарией и огромным миром среднеазиатских государств) привело, естественно, к проникновению этих двух религий в кочевые степи. Правда, сведений о принятии мусульманства половцами не сохранилось. Зато хорошо известно, что эта религия стала господствующей у кипчаков, оставшихся в Средней Азии. Восточноевропейские половцы, естественно, находились под сильным воздействием христианских стран, в первую очередь Руси. Монахи крупнейшего культурного и христианского центра Руси – Киево-Печерской лавры – писали о переходе половцев в христианство целыми родами. Как правило, эту чуждую религию принимали в периоды опасности и тяжелых обстоятельств. В частности, в 1224 г. большое число половцев бежало от стремительно наступавших монголов в русские земли, многие из них крестились, в том числе «великий князь половецкии крестися Басты…» (ПСРЛ, II, с. 741). Нередко встречаются в летописи русские имена половцев: Василий, Гаврилко, Юрий и др. Очевидно, это свидетельствует о том, что все они получили имена при крещении, а в 1227 г. половец Борис (православный) писал папе Григорию, желая вместе с отцом перейти в католичество. Принимая новую религию, половцы отнюдь не отказывались от древних обычаев. Об этом сообщил в своей «записке» Рубрук: подробно рассказав о куманском погребальном обряде, он с удивлением добавляет, что умерший был окрещен.
Что касается западных половцев-куманов, постоянно общавшихся с венграми и откочевывавших на венгерское пограничье, то они уже через поколение начинали переходить в католичество. Нередко венгерский король, пуская их на свои земли, ставил непременным условием принятие христианства. Кочевники охотно крестились, но, судя по сохранявшимся у них языческим именам, продолжали чтить и своих богов, свои святыни.
Следует сказать, что отношения половцев с соседями не ограничивались, конечно, импортом христианства.
Кочевники активно воспринимали и культуру этих стран: бытовые обычаи, некоторые детали одежды, предметы обихода, отдельные слова, приходившие в степь вместе с заимствованными предметами. Так, в Половецком словаре есть «половецкие» слова «изба» и «печь», что, несомненно, говорит об освоении этих понятий половцами. Не исключено, что половцы, женившись на русских женщинах-полонянках, переходили на зиму из юрт в избы с печами, поскольку каждая женщина предпочитает готовить на таком очаге, к которому ее приучила мать с детства. Попадая в степи, они сами складывали себе печи-каменки или лепили их из глины на каркасе из прутьев. Так же попадали в степь и характерные русские горшки.
Роскошные ткани в большом числе поступали к половцам с Востока и из Византии. Однако одежду они шили по своей (степной) моде, из дорогих материй кроились рубахи и кафтаны принятых образцов, штаны обычно были кожаными. От византийцев половцы переняли только нашивку роскошных полос – «клавов» – на рукава. Такие нашивки имели право носить византийские аристократы. Такую же роль играли они и в одежде половецкой знати: большинство женских и мужских статуй изображено с «клавами» на рукавах.
Нельзя отрицать и обратного влияния – половцев на соседей. Так, известно, что византийцы и венгры заимствовали роскошные половецкие одежды, которые особенно широко были распространены среди придворных императора и короля. В Византию, как и на Русь, проникало кочевническое оружие – сабли и тугие луки, седла и некоторые формы стремян, видимо, наиболее удобные или просто «модные» тогда у степных народов.
Тесное общение половцев с Русью привело к взаимному обогащению языков. К сожалению, о половецком языке мы можем судить только по полутора-двум тысячам слов Половецкого словаря, хотя, как мы видели, даже там удалось выявить явно славянские слова (древнерусские). В древнерусском же языке тюркологи находят громадное количество тюркизмов, т.е. слов, в основе которых лежат тюркские корни. Общение славян и тюрок длится почти два тысячелетия, поэтому, естественно, не все тюркизмы попали в древнерусский язык от половцев, но значительная их часть относится именно к половецкой эпохе. Особенно ярко они звучат в «Слове о полку Игореве». Анализом слов-тюркизмов этого памятника древнерусской литературы занимались крупнейшие русские и зарубежные ученые (П. М. Мелиоранский, Ф. Е. Корш, С. Е. Малов, И. А. Баскаков, К. Г. Менгес и многие другие). Мы не будем излагать здесь результаты их исследований, нам важно констатировать самый установленный ими факт весьма оживленных связей двух больших этносов между собой.
И у половцев, и на Руси было много людей, хорошо знавших язык другого народа. Матери и няньки русских княжат и боярских детей нередко были половчанками: они пели детям половецкие песни, говорили с ними на родном языке. Ребята вырастали двуязычными. То же было и с простыми людьми во всех пограничных со степью княжествах. В половецких кочевьях жили тысячи русичей: жены, служанки, рабы, пленные воины. Наконец, к середине XII в. появилось много поселков русских «бродников», безусловно, также бывших двуязычными.
На пограничье, возможно, среди черных клобуков, были, несмотря на распространенность знания половецкого языка на Руси, специальные переводчики. О них упоминает автор «Слова», называя «погаными тлъковинами» (язычниками-переводчиками). О толковинах, живших на Днестре вместе с уличами и тиверцами, знал и писал русский летописец, сказав об этом мимоходом, как о хорошо известном факте.
Общение с развитыми феодальными государствами, окружавшими Половецкую степь (и восточную ее часть – Дешт-и-Кипчак) со всех сторон, способствовало быстрому переходу половцев к классовому обществу. Во второй половине XII в. в степях кочевали уже не аморфные родо-племенные объединения, готовые к любой военной авантюре, а возглавляемые феодальными владетелями орды, объединявшие крепкие ячейки – аилы (коши). Все они были живо заинтересованы в разносторонних отношениях и связях с соседями и более всего – с Русью. Начинался новый этап истории половцев в восточноевропейских степях.
Глава 8. Новые объединения. Хан Кончак
История половцев во второй половине XII в. характеризуется, во-первых, дальнейшим ростом самых разносторонних связей с южными русскими княжествами, во-вторых, заметными изменениями, происшедшими в их внутренней политике, а именно – образованием в степях нескольких крепких объединений орд, и, в-третьих, отделением восточных половцев (шары-кипчаков) от западных команов, связавших свои политические интересы с западными государствами (Венгрией, Болгарией).
Рассмотрим последовательно судьбы всех оформившихся еще в предшествующий период образований. Мы видели, что установить местопребывание степных группировок, как правило, бывает очень трудно. Одним из способов, которым мы воспользовались, было фиксирование тех конечных пунктов на русской границе, на которые обрушивались половецкие удары, а также имен русских князей, с которыми так или иначе сталкивались кочевники. Например, если нападения совершались на Черниговское княжество, естественно было предполагать, что направлены они были от ближайших к его границам донских половцев. Если же от половцев страдали Переяславль, Посулье, города Поросья или Киев, а защищали их киевские, переяславские или поросские князья с черными клобуками, то можно говорить с большей или меньшей уверенностью, что там действовали орды приднепровских или даже буго-днестровских половцев.
