накануне большого наступления на Западе, доля оборонной продукции была менее 15 % всего промышленного производства. В 1941 году она возросла до 19 %, в 1942 году – 26 %, в 1943 году – 38 %, а в 1944 году достигла максимального показателя в 50 %. Для сравнения, в СССР уже к концу 30-х годов продукция оборонной промышленности составляла не менее половины всей промышленной продукции.
20 апреля 1938 года Гитлер поручил Кейтелю начать проработку сценария конфликта с Чехословакией с возможностью нанесения Германией «молниеносного удара», хотя и успокаивал военных, что у него нет намерения развязать войну против чехов. Военные Гитлеру не верили и очень тревожились. Они считали вооруженный конфликт с Чехословакией опасной авантюрой, так как в случае вмешательства Англии и Франции не готовый к большой войне вермахт был бы раздавлен. Начальник Генштаба сухопутных сил Людвиг Бек в мае 1938 года направил меморандум на имя главнокомандующего сухопутными войсками генерал-полковника Вальтера фон Браухича, в котором призвал к уходу высшего военного руководства страны в отставку, чтобы не допустить начала войны. Бек утверждал:
«На карту поставлен вопрос о существовании нации. История заклеймит руководство вооруженных сил кровавой виной, если они не будут действовать в соответствии со своими профессиональными и государственно-политическими качествами и совестью. Их послушание солдата имеет границы там, где их знания, их совесть и их чувство ответственности повелевают им отказаться от выполнения приказа. Если к их советам и предупреждениям в такой обстановке не прислушиваются, тогда они имеют право и обязаны перед народом и историей уйти со своих постов. Если все они будут действовать сплоченно в своей решимости, проведение военной операции станет невозможным. Тем самым они уберегли бы Отечество от самого худшего – гибели». [146]
Но Браухич и другие генералы не последовали призыву Бека, который сам в августе 1938 года ушел в отставку.
В первые годы пребывания у власти Гитлер достаточно обтекаемо говорил об экспансии, маскируя свои внешнеполитические замыслы. А вот в разгар германских успехов, 4 мая 1942 года, он сказал своим сотрудникам в ставке:
«выплата накопившихся за время войны долгов не представляет проблем. Прежде всего, завоеванные силой оружия территории дают прирост в национальном богатстве, далеко превосходящий затраты на войну (награбленное в ходе войны фюрер счел национальным богатством Рейха. – Б. С.). Во-вторых, интеграция в германскую промышленную систему по дешевым расценкам двадцати миллионов иностранных рабочих дает экономию, которая опять же превышает все долги, сделанные государством. Простые расчеты, которые непонятным образом ускользнули от внимания наших экспертов по экономике, покажут верность этого утверждения; иностранный рабочий зарабатывает примерно одну тысячу марок в год, а средний заработок немецких рабочих – две тысячи марок. Подсчитайте, сколько получится in toto (в целом. (лат.) – Б. С.), и увидите, что конечный выигрыш огромен.
При оценке национального богатства мне пришлось объяснять даже Функу, который прежде всего – министр экономики рейха, как уровень жизни немецкого народа значительно поднялся благодаря введенной нами системе использования иностранной рабочей силы. Только сравните стоимость местной рабочей силы с тем, что стоит германская рабочая сила за рубежом, и убедитесь, что именно так и должно быть.
История показывает, что еще ни одна страна не была разорена своими долгами. Положитесь на меня, а наши экономисты могут спать спокойно и изучать проблемы военных расходов и долгов с исключительным оптимизмом». [147]
После Мюнхенского соглашения от показного миролюбия Гитлера не осталось и следа. Уже 10 ноября 1938 года на встрече с главными редакторами германских газет и журналов фюрер признался:
Солдаты рейхсвера приносят присягу Гитлеру при приеме в вермахт. 1934 год. Федеральный архив Германии
«Обстоятельства заставляли меня в течение десяти лет говорить практически только о мире. Лишь постоянно подчеркивая стремление Германии к миру, я мог шаг за шагом завоевывать свободу для немецкого народа и давать ему в руки оружие, которое служило необходимой предпосылкой для следующего шага. Разумеется, такая пропаганда мира имеет и свои негативные стороны, так как она легко может привести к тому, что в умах многих людей закрепится представление, будто сегодняшний режим… полон решимости сохранить мир при любых обстоятельствах… То, что я в течение многих лет говорил о мире, носило вынужденный характер». [148]
В рамках преобразования 115-тысячного рейхсвера (100 тыс. человек в сухопутной армии и еще 15 тыс. – в военно-морском флоте) в массовый вермахт кадры рейхсвера были использованы в качестве унтер-офицеров и инструкторов. Из одной стрелковой роты рейхсвера создавалось пять стрелковых рот вермахта. А из 21 прежнего пехотного полка было развернуто 105 полков. Уже в 1935 году германская сухопутная армия насчитывала 300 тыс. человек.
В Германии благодаря рейхсверу сохранились опытные высокопрофессиональные кадры, вокруг которых после восстановления воинской повинности в 1935 году удалось к 1939 году создать боеспособную массовую армию. Во многом благодаря Гитлеру вермахт прекрасно наладил взаимодействие всех родов войск и придерживался теории использования для достижения быстрой победы взаимодействия танков и авиации, непосредственно поддерживавшей войска на поле боя.
Бежавший из Германии антифашист – офицер Генерального штаба С. Эркнер уже в 1934 году утверждал: «Образ жизни армии выступает в качестве всеобщей формы существования общества, силы которого полностью мобилизованы для подготовки войны. Все безраздельно подчинятся армии… Государство перестало заниматься обычными проблемами мирной жизни. На глазах у всех оно превратилось в военное государство… Военные критерии и военная иерархия стали неотделимы от всей жизни общества. В гитлеровской Германии все, абсолютно все – люди и вещи – существует отныне, лишь находясь в зависимости от войны, т. е. применительно к условиям военного времени». [149]
Геббельс же 5 апреля 1940 года с гордостью говорил:
«До сих пор нам удавалось держать противника в неведении о подлинных планах Германии, точно так же как наши внутриполитические противники до 1932 года не замечали, куда мы двинемся, и не понимали, что обещание действовать законными способами было всего лишь уловкой. Мы хотели прийти к власти законным путем, но мы не собирались пользоваться властью в соответствии с существовавшими в тот момент законами… В 1933 году французский премьер должен был бы сказать (я на его месте сказал бы это): “Рейхсканцлером стал человек, написавший книгу “Моя борьба”. Мы не можем терпеть по соседству такого человека. Или он уйдет, или мы пустим в ход армию”. Это было бы совершенно логично. Нам дали время, чтобы пройти через эту рискованную зону, и мы смогли обойти все опасные рифы». [150]
Гитлер считал, что генеральный штаб является лишь органом планирования операций, но не должен иметь касательства к определению стратегических установок и целей войны, которые являются всецело прерогативой фюрера. Штаб оперативного руководства при Верховном Главнокомандовании вооруженными силами
