По данным Генерального штаба[138], Германия в случае войны сможет выставить против СССР до 180 дивизий, в том числе 137 пехотных, 19 танковых и 15 моторизованных. Предполагаемые удары будут нанесены в направленное Ковель — Ровно — Киев; Восточная Пруссия — Вильнюсс, Рига; Сувалки и Брест — Волковыск, Барановичи.
К этому времени в Красной армии имелось 303 дивизии (198 стрелковых и горнострелковых, 61 танковая, 31 моторизованная, 13 кавалерийских, 5 воздушно-десантных корпусов, 10 противотанковых артиллерийских бригад, 94 корпусных артиллерийских полка, 74 артиллерийских полка РГК), из которых на западной границе (без соединений, находящихся в Крыму) предназначались 186 дивизий, в том числе 120 стрелковых, 40 танковых, 20 моторизованных, 6 кавалерийских, 5 воздушно-десантных корпусов, 10 противотанковых артиллерийских бригад, 53 артиллерийских полка РГК.
Таким образом, противник ни на одном стратегическом направлении не имел преимущества в силах и средствах, а на Украине войска Красной армии обладали значительным перевесом над сосредоточенной здесь группой армий «Юг».
Поэтому никаких сомнений у военного и политического руководства страны по реальным возможностям противостоять вторжению противника не было. Был составлен другой проект директивы[139], который И. В. Сталин прочитал и отдал на подпись наркому обороны СССР. С подписанным документом генерал Ватутин выехал на узел связи Генерального штаба, чтобы передать ее в войска западных приграничных округов.
ДИРЕКТИВА НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР № 1
22 ИЮНЯ 1941 Г.
Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе.
б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко Жуков
Директива № 1 начала передаваться связистами в штабы военных округов в 23 часа 30 минут 21 июня, закончилась — в 00 часов 30 минут 22 июня 1941 года, когда до начала войны оставались считаные часы. Сам Сталин, переговорив напоследок о чем-то с народным комиссаром внутренних дел Берия, около часу ночи 22 июня 1941 года спокойно отправился к себе на дачу в Кунцево, ну чего просто нельзя было ожидать от этого осторожного человека в такой напряженный момент.
Да, такое спокойствие может быть только в двух случаях: или руководство Советского Союза ничего не подозревает о возникшей угрозе нападения, или полностью уверено в боеготовности и боеспособности войск западных приграничных округов и их способности немедленно противостоять агрессии. Первый вариант сразу отпадает, полученных из многих источников сведений было вполне достаточно, чтобы оценить угрозу неминуемого нападения. Да и И. В. Сталин, много сделавший для укрепления обороноспособности своей страны, совсем не подходил на роль постороннего наблюдателя за происходящим на границах СССР.
Руководитель партии и советского народа прекрасно понимал, что столкновение двух политических систем неизбежно, рано или поздно СССР и Германия сойдутся в смертельной схватке, в которой победит сильнейший. В марте 1940 года, отправляя нашу военную делегацию в Берлин, он напутствовал старшего группы такими словами: «У нас, конечно, договор с Германией о ненападении, но вы учтите, что фашизм — наш злейший враг и война у нас с ним неминуема»[140].
Вводя в курс дела назначенного на должность командира 212-го отдельного дальнебомбардировочного полка подполковника А. Е. Голованова, вождь советского народа, подведя его к карте, сказал: «Вот видите, сколько тут наших противников. Но нужно знать, кто из них на сегодня опаснее и с кем нам в первую очередь придется воевать. Обстановка такова, что ни Франция, ни Англия с нами сейчас воевать не будут. С нами будет воевать Германия, и это нужно твердо помнить. Поэтому всю подготовку вам следует сосредоточить на изучении военно-промышленных объектов и крупных баз, расположенных в Германии, — это будут главные объекты для вас»[141].
Готовились к отражению неминуемой агрессии и в Генеральном штабе РККА. На одном из проведенных в 1940 году совещаний генерал армии К. А. Мерецков (являвшийся в то время начальником Генерального штаба) отметил, что «…все разведданные докладываются куда следует, что правительство проводит внешние и внутренние военно-политические мероприятия для улучшения стратегических позиций и дальнейшего укрепления оборонной мощи страны, а все это требует времени. Единственная возможность выиграть время — делать вид, что мы всерьез относимся к советско-германскому пакту о ненападении… Главный (так в ту пору называли за глаза И. В. Сталина) дал указание тщательно следить за перегруппировкой и сосредоточением немецких войск, за перемещениями их командования и штабов в Восточной Пруссии, Финляндии и Румынии… Велено интенсивнее готовиться к проведению крупных общевойсковых учений в приграничных округах и быстрее завершить разработку плана оборонительного строительства»[142].
Исходя из неминуемости войны с фашистской Германией, Сталин укреплял обороноспособность своей страны всеми возможными способами и мерами, все дальше и дальше отодвигая государственную границу Советского Союза на запад (Западная Украина и Западная Белоруссия, Молдова, Финляндия и Прибалтика). И здесь можно глубоко задуматься: как бы сложился весь ход боевых действий на советско-германском фронте, если бы вермахт повел свое наступление не с территории Польши и Восточной Пруссии, а от Западной Двины, Ленинграда, Барановичей?
Высказывание вождя нашло свое отражение и в «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и востоке на 1940 и 1941 гг», в котором войска Красной Армии четко нацеливались на Германию, как на своего вероятного противника в будущей войне.
Эта точка зрения и определила линию всей военной деятельности советского правительства. В стране был взят курс на значительное увеличение войсковых соединений и быстрейшее перевооружение армии и флота новейшей боевой техникой, форсирование строительства укрепленных районов и других важных военных объектов на западных границах СССР. Как вспоминал Маршал Советского Союза А. М. Василевский (в 1941 году — начальник оперативного управления ГШ): «Всю первую половину 1941 года Генштаб работал с неослабевающим напряжением. Еще и еще раз анализировались операции первых лет Второй мировой войны и принципы их проведения. Глубоко изучались как наступательные операции, так и вопросы стратегической обороны. В директивах наркома обороны руководящему составу Красной армии одновременно с задачами по отработке наступательных операций обязательно, причем конкретно и подробно, ставились задачи и по оборонительным операциям. С февраля 1941 года Германия начала переброску войск к советским границам. Поступавшие в Генеральный штаб, Наркомат обороны и Наркомат иностранных дел данные все более свидетельствовали о непосредственной угрозе агрессии. В этих условиях Генштаб в целом и наше оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных Сил для отражения нападения врага с запада. План предусматривал, что военные действия начнутся с отражения ударов нападающего врага; что удары эти сразу же разыграются в виде крупных воздушных сражений, с попыток противника обезвредить наши аэродромы, ослабить войсковые, и особенно танковые, группировки, подорвать тыловые войсковые объекты, нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым крупным городам…»[143]
Да, военному руководству страны необходимо было спешить — война уже стояла на пороге. Первоначально для нападения на Советский Союз А. Гитлер установил дату 15 мая 1941 года (к этому времени подсыхают дороги, устанавливается хорошая погода). Прекрасно зная, что страна к этому времени еще не вполне готова к отпору врага, советское правительство и руководство Красной армии приняли ряд срочных мер, направленных на повышение боевой готовности своих войск[144]:
