нельзя. Но те, кто организовывали вакханалию награждений, «мемуаров», восхвалений, разве не понимали, насколько она карикатурна? Предвидеть настоящие результаты было совсем не сложно. Насмешки, анекдоты. Подрывался авторитет не только Брежнева, а всей коммунистической системы.
А в это же время произошла масштабная межнациональная провокация. После принятия новой Конституции СССР началась «по конвейеру» разработка новых конституций союзных республик. В Грузии в апреле 1978 г. в газете «Заря Востока» был опубликован проект. В нем имелся пункт «В Грузинской ССР на основе равноправия обеспечивается свободное употребление во всех органах и учреждениях русского, а также других языков, которыми пользуется население». Но в прежней, сталинской Конституции статья 156 гласила: «Государственным языком Грузинской ССР является грузинский язык». Это вроде бы никого не ущемляло. Не мешало пользоваться русским языком, им владели почти все грузины. А теперь их родной язык даже не упоминался! Кто изобрел провокационное новшество? Кто распорядился издать его? «Заря Востока» была главной газетой ЦК компартии Грузии. Возглавлял ее Шеварднадзе.
Но начались массовые митинги протеста, манифестации студентов, интеллигенции, втянувшей в эти акции рабочих, пенсионеров. А Шеварднадзе поддержал протесты перед Москвой, склонил, что нужно уступить. Сам зачитал перед митингующими статью, возвращенную к старой редакции: «Государственным языком Грузинской ССР является грузинский язык»… Провокация привела к нарастанию грузинского национализма, он стал превращаться в реальное движение, оформился возникшими «общественными» организациями. И Шеварднадзе показал себя «своим» для них, заступником.
Ну а вокруг Брежнева, дряхлеющего и впадающего в маразм, завязалась борьба за будущее преемство. В Политбюро имелись фигуры гораздо более молодые, чем Леонид Ильич или Суслов: Кулаков, Романов, Гришин. Дееспособные, энергичные. Но каждый из них был сам по себе. А у Суслова сохранялась группировка, и действовала она, судя по всему, в пользу Андропова, который и сам нацелился на власть. Первую мину подвели под Кулакова. Он как будто был в чести, ему исполнилось только 60 лет, к юбилею получил Героя Социалистического Труда.
Любопытно, что сценарий разыгрывался согласованно, с двух сторон – из-за границы и изнутри. Западная пресса наперебой стала называть Кулакова преемником Брежнева, об этом передавали по радио. Помощник Кулакова Моргун вспоминал: «Я в последние месяцы регулярно слушаю зарубежные радиоголоса. И все они изо дня в день твердят, что Брежнев тяжело болен и на его место готовится Федор Давыдович Кулаков…» А «доброжелатели» подсказывали Леониду Ильичу: появился «соперник», «оппозиционер». Ну а свалить Кулакова не составляло труда. Он сильно пил. Особенно усугубилась тяга, когда он почувствовал охлаждение со стороны Брежнева. Ко всему прочему, он отвечал за сельское хозяйство, доведенное до разрушения. На это тоже указывали Генеральному секретарю.
4 июля 1978 г. на пленуме ЦК Кулакова подвергли разгромной критике. Опытному партаппаратчику было ясно: карьера рухнула. Дальше последует смещение с руководящих постов. 5 июля Кулаков еще справил 40-летие своей свадьбы, но настроение было уже совсем не праздничным. Торжество продолжилось тяжелой выпивкой с домашними скандалами. В ночь на 17 июля Кулаков скончался. Официальный диагноз – острая сердечная недостаточность и паралич сердца. Предполагают, что причиной стало чрезмерное употребление алкоголя. Управляющий делами Совета министров Михаил Смиртюков сообщал, что возле кровати нашли 2 пустых бутылки от коньяка. Есть и другая версия – застрелился.
Очень показательно, что на похоронах члена Политбюро отсутствовали Брежнев, Суслов, Косыгин, Гришин. Распоряжался Кириленко. То есть очернить Кулакова сумели очень хорошо. Но Горбачев приехал проводить в последний путь бывшего покровителя. Из обычного человеческого долга к покойному? Не только. Можно предположить, что этот шаг был согласован с новыми покровителями, правильно ли будет приехать на похороны опального? А главное – лишний раз показать себя и обозначить преемственность. На траурном митинге он впервые взошел на трибуну мавзолея, впервые выступил на Красной площади. Символично. На похоронах.
По свидетельству Чазова, Брежневу кто-то уже подсказал, кем заменить Кулакова, фамилия Горбачева называлась. Но Леонид Ильич далеко не сразу принял решение. 17 сентября 1978 г. состоялась «встреча четырех генсеков». Брежнев в сопровождении своего помощника Черненко ехал поездом в Баку, остановился на станции Минеральные воды. Здесь его уже ждали Горбачев, «хозяин» Ставрополья, и находившийся на отдыхе Андропов. Это было подобие смотрин, начальник КГБ как бы показывал своего протеже. Брежнев еще размышлял, но сказали свое слово Суслов и Громыко. 27 ноября на пленуме ЦК Михаил Сергеевич был избран секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству, вскоре стал кандидатом в члены Политбюро, а потом и членом Политбюро.
Суслов и Андропов ввели в руководство своего «молодого» – в противовес другим «молодым». А против Григория Романова разыгралась очередная интрига. Его любили, особенно у себя, в Ленинграде, 13 «романовских» лет правления считали лучшими в городе и области. Люди отмечали его честность, глубокую порядочность, прекрасные организаторские способности. При нем широко развернулось строительство жилья, были открыты новые линии метрополитена, более 50 современных промышленных предприятий. Но и сельское хозяйство он поднял очень эффективно, в Ленинградской области вступили в строй огромные птицефабрики и другие объекты. Только диссиденты и «правозащитники» люто ненавидели его, считали сторонником «жесткой» линии, своим «гонителем». Ему приписывали слова «почти все евреи – это граждане страны – потенциального противника» [68].
Но западные «голоса» и пресса теперь переключились на Романова, наперебой заговорили о нем, как о преемнике Брежнева. Даже обыгрывали фамилию, «мистическое» совпадение, что Россией снова будет править Романов. Доходило до версий: а может, и в самом деле родственник? И опять подыграли изнутри. По Советскому Союзу вдруг разошелся слух, что Романов «по-царски» справил свадьбу своей дочери в Таврическом дворце и разгулявшиеся гости якобы перебили драгоценный сервиз Екатерины II, взятый ради такого случая из Эрмитажа [149, с. 212–213]. Это было абсолютной ложью. Но вот что интересно: в СССР никаких подобных публикаций не было и быть не могло. Клевету о свадьбе не передавали и «голоса». Но она стала известной буквально по всей стране. Существовало лишь одно ведомство, способное повсеместно запустить ее. В народ внедрили отталкивающий образ коррупционера и «барина». А Брежневу снова доносили слухи о «преемнике». Между ним и Романовым обозначилось отчуждение.
Силы Брежнева были на исходе. Он невнятно говорил, с трудом передвигался. Зависимость от успокоительных вызывала дальнейшие ухудшения, но Леонид Ильич просил их у Черненко, Цвигуна и других доверенных, и они не могли отказать, доставали. Чазов посоветовался с Андроповым, и в специальной лаборатории КГБ для Брежнева стали производить «пустышки». На вид – неотличимые от настоящих лекарств, но с нейтральным наполнителем [149, с. 228]. Председатель КГБ все плотнее брал Генерального секретаря под собственный контроль. А ресурсы своего ведомства использовал, исподволь прокладывая
