начале апреля 1917 г. «восточные армии» Саррайля активизировали военные действия против германо-болгарских войск, приурочив их к весеннему наступлению Антанты на Западном фронте. Д. Шаевский, участник боев на Салоникском пла11дарме, где он находился в составе русской особой пехотной бригады, вспоминает: «Тысячи орудий, не смолкая, день и ночь стреляли на 120-км фронте. По всей линии шла ружейная и пулеметная трескотня». Войска Саррайля несли тяжелые потери, военный госпиталь в Зейтелинге близ Салоник был переполнен ранеными. Наступление было проведено на участке Струма — Д ой ран — излучина р. Черна — Битола. С помощью этой операции Саррайль безуспешно пытался спасти свое сильно пошатнувшееся положение.
Русское военное командование придавало большое значение этим операциям, хотя считало, что «генерал Саррайль нынешнею весною имеет меньше шансов на успех, так как ему приходится иметь дело с сильно укрепленными неприятельскими позициями и почти со всей армией болгар, сосредоточенных в Македонии», но наступление на Дойранском и Монастирском (Битола) направлениях имеет существенный стратегический интерес. В связи с этим газета русского военного министерства писала, что «Саррайлю необходимо теперь же язык дипломатов заменить жерлами пушек и пулеметов».
К весне окончательно потерпела провал политика А. Бриана в Греции, которая характеризовалась всеми французскими политическими партиями как «половинчатая» и «непоследовательная». Ему были предъявлены многие обвинения, часто нелепые, в том числе в связях с греческой королевской семьей. Наконец, 17 марта 1917 г. Бриан вынужден был подать в отставку, и министром иностранных дел, а также премьер-министром Франции стал опытный политический деятель 75-летний А. Рибо. Учитывая настойчивые требования сената, парламентской комиссии по внешним делам и большинства партий и прессы о необходимости «более энергичной политики в отношении Греции», Рибо объявил о своем желании проводить согласованную с союзниками жесткую политику на Балканах, в том числе в Греческом королевстве. Военным министром назначался П. Пенлеве, большой друг Саррайля. Подобные перемены во французском правительстве и соответственно в его политике, по мнению Извольского, Севатопуло и других русских дипломатов — знатоков Франции, должны были привести к свержению короля Константина, «если не путем прямого вмешательства союзников, то, по крайней мере, путем оказания ими более активной поддержки венизелистам».
11 апреля 1917 г. в Фолкстоне (Великобритания) А. Рибо и Д. Ллойд Джордж попытались достичь согласия по греческому вопросу. Английский премьер заявил о своей готовности оказать Венизелосу финансовую поддержку и пожертвовать греческим королем Константином, мешавшим сложной игре великих держав. Генеральный секретарь министерства иностранных дел Франции Ж. Камбом вскоре сообщил о достижении «полного согласия» по греческим делам между Парижем и Лондоном, а также выразил пожелание «установить такое же согласие с итальянским правительством, все еще ведущим в этих делах особую линию». Парижский корреспондент «Биржевых ведомостей» передавал, что союзников удерживало от решительного вмешательства в греческие дела «ясно к тому времени обозначившееся... соперничество между итальянцами и венизелистами из-за господства в Восточном Средиземноморье».
Неделей позже западные союзники сделали еще один энергичный шаг в сторону «радикального разрешения» греческого вопроса и устранения «постоянных затруднений, чинимых Италией». На совещании премьер-министров Англии, Франции и Италии, состоявшемся 19 апреля 1917 г. на франко-итальянской границе, на станции Сен-Жан-де-Морьенн (Савойя), был подписан секретный договор, определивший долю Италии в разделе Азиатской Турции. Союзники ценой обещания передать итальянцам в будущем часть Анатолии со Смирной, что фактически лишало Грецию надежды получить территорию в Малой Азии и отвечало целям итальянской внешней политики, и присоединить Италию к соглашению Сайкс—Пико от 16 мая 1916 г. [36], добились поддержки со стороны итальянского правительства в греческих делах. Идя навстречу интересам Италии, три державы заявили также о своей незаинтересованности в вопросе об острове Корфу [37].
Англичане, желая уменьшить свои войска в Македонии, доведя их до небольшой оборонительной силы, пошли навстречу французской политике. Подписанный на конференции протокол зафиксировал, что за согласие Парижа на отвод части английских войск из Салоник, Лондон позволит Франции «урегулировать дела в Греции», т. е. за Францией была признана свобода рук. Допускалась возможность свержения Константина, правда, только в случае «резни венизелистов» (оговорка была сделана по требованию Ллойд Джорджа и Соннино). Демидов полагал, что Ллойд Джорж относился вообще довольно индифферентно к греческим делам. Однако, как показали все дальнейшие события, Форин-офис держал происходившее в Греции под своим контролем. Советский историк Е. А. Адамов отмечал, что Англия не просто позволила французскому правительству «действовать до конца», но деликатно оказывала нажим на Францию, и вместо того, чтобы тормозить, смягчать и приостанавливать крутые меры, отнимала у французского правительства почву для сохранения неопределенного положения в Греции. Великобритания, по мнению Адамова, дала французам возможность «дойти до конца», «до государственного переворота при посредстве иностранных сил» с тем, чтобы затем «деликатно, но решительно поставить французов на надлежащее место». Телеграммы Эллиота о необходимости отозвания Саррайля, передачи командования Средиземноморским флотом английскому адмиралу, просьбы отнестись «более серьезно к греческим делам» били мимо цели.
Франция, удовлетворенная исходом встречи, немедленно воспользовалась данным ей послаблением и заявила, что французский главнокомандующий примет меры против деятельности резервистов.
В связи с весенним наступлением Саррайля изменилось отношение западных держав к Салоникскому правительству. В интервью, данном корреспонденту «Биржевых ведомостей» 21 апреля 1917 г., поверенный в делах «национального правительства» в Петрограде Д. Какламанос говорил, «что державы Согласия... не намерены более противодействовать венизелистскому движению, распространяющемуся... все более и более». Какламанос ратовал за предоставление его правительству полной свободы действий, что привело бы к восстановлению единства Греции, увеличению венизелистской армии до 150 тыс. человек и явилось бы значительной поддержкой Саррайлю.
Вскоре, полностью игнорируя принцип невмешательства, французское правительство, как телеграфировал Е. Демидов из Афин, «решило идти напролом и не обращать внимания на протесты греческого правительства против нарушения державами своего обещания не способствовать распространению венизелистского движения».
Боясь нареканий со стороны Англии, Италии и России, французское руководство нашло весьма остроумный способ расширения венизелистской зоны влияния — «добровольное» присоединение к салоникскому правительству жителей островов и районов Старой Греции в результате местных восстаний. При этом Венизелосу было обещано, что союзнические военно-морские власти будут «закрывать глаза» на то, что небольшие корабли доставят на острова отдельные отряды венизелистов, которые помогут местным «автономистам» организовать восстания.
С конца марта начался постепенный переход на сторону правительства Венизелоса Северных Спорад, Киклад и Ионических островов — Закинфа, Санта-Мавры, Кефалинии, Серифоса, Итаки и многих других. Французскому правительству пришлось оправдываться в Лондоне и Петрограде, ссылаясь на волю островитян. Узнав об этом, один из французских адмиралов восстановил на острове Закинф королевскую власть. Вскоре, однако, французское правительство расценило действия прыткого адмирала как «непонимание инструкций». Ему предписывалось отменить распоряжение и
