такого «happy end»а служит Анастасия Милорадович, которая воспитывалась своей бабушкой из старшинского рода Полуботков. Бабушка нашла девушке достойного жениха – И. Лашкевича. Дедом его был Прилуцкий полковник Г. Галаган. У 20-летней девушки вспыхнуло с этим молодым человеком романтическое чувство. Но отец, Черниговский полковник и отставной генерал-майор, воспротивился браку. Девушка подала в суд, доказав, что отец не дает ей благословения и не выделяет причитающейся ей части приданого покойной матери. Суд дал разрешение на брак, и молодые обвенчались, хотя Милорадович обратился к епархиальному архиерею с требованием запретить венчание. Еще два года длился суд, дойдя до Сената, который все-таки вынудил поделить материзну (приданое матери) поровну между сестрой и братом [665].
Часто являясь активной стороной романа и настаивая на своем в противостоянии с родителями, опекунами или прочими родственниками, украинские девушки могли решиться даже на такой отчаянный поступок, как побег и тайное венчанье. Самый известный такой эпизод – роман Мотри Кочубей и Ивана Мазепы.
Иван Степанович был искренне влюблен. А страсть со стороны столь влиятельного, богатого и незаурядного человека не могла не льстить самолюбию девушки. К тому же, ухаживал он очень красиво. Предания, сохранившиеся в Батурине, рассказывают про старинный дуб на аллее, соединявшей имения Кочубея и Мазепы (в народе она и сейчас именуется «аллеей кохання»), в дупле которого влюбленные прятали тайную переписку.
Помимо большой разницы в возрасте ситуацию усложняло то, что Мотря была крестницей Ивана Степановича и, по церковным канонам, они не могли пожениться. Правда, для всемогущего Мазепы, крупнейшего церковного мецената и личного друга всей украинской и русской духовной иерархии (и Стефан Яворский, и Феофан Прокопович во многом были именно ему обязаны своей блестящей карьерой) – это была решаемая проблема. Другой, не решаемой, оказалась позиция родителей Мотри, которые категорически отказались давать свое благословение.
Все закончилось тем, что в один прекрасный вечер девушка убежала к гетману. Сколько она пробыла у Мазепы – неизвестно, но вскоре он отослал ее обратно к родителям в сопровождении стрелецкого полковника Григория Анненкова. Прощаясь в «покое мурованном», Мотря поклялась «что хоть так, хоть этак будет, но любовь наша не изменится». Мазепа подарил возлюбленной брильянтовый перстень «лучше и дороже которого у меня не имеется». Гетман целовал «беленькие ручки» и уверял, что «если жив буду, то тебя не забуду».
Мотря была недовольна решением Мазепы отправить ее обратно домой. Тот объяснял, что, во-первых, Кочубеи «по всему свету объявили, что я взял у них дочку ночью силой и держу у себя вместо наложницы». Во-вторых, гетман откровенно признавался, что если бы Мотря оставалась у него в доме, «я бы не смог никоим образом выдержать, да и Ваша милость тоже. Стали бы мы с тобой жить так, как супружество велит» [666].
В конечно счете, брак так и не состоялся. Через некоторое время Мотря вышла замуж за сына генерального обозного В. Чуйкевича, разделила судьбу своего мужа и была отправлена Петром в 1710 г. Сибирь, где, по-видимому, и умерла [667].
Кочубеями (точнее – Кочубеевнами), происходившими от крещенного татарина Кучук бея, видимо, часто владели восточные страсти. Немногие знают, что побег из отцовского дома Кочубеев совершила далеко не одна Мотря. В. В. Кочубей лишил наследства свою дочь Ганну, которая также бежала из дома и тайно обвенчалась с Степаном Томарой. А его внучка Надя бежала с капитаном П. Потемкиным и обвенчалась с ним [668]. Агафена Кочубей в 1781 г. «в ночь с 9 на 10 января» вышла замуж за А. П. Фролова-Багреева [669].
Среди других случаев можно назвать внучку гетмана Д. Апостола, которая тайно обвенчалась с М. Муравьевым [670].
Значительно более счастливой, чем роман Мотри с Мазепой, не менее романтичной, но гораздо менее известной была история брака другого гетмана – Ивана Выговского. Правда, тогда он был еще не гетманом, а генеральным писарем – вторым человеком в Украинском гетманстве, этаким канцлером или премьер-министром.
Выговский овдовел еще в 1651 г. и долго не решался на повторный брак. Но затем влюбился, как мальчишка, в Елену Стеткевич, дочку каштеляно новгородского Минского воеводы Богдана Стеткевича и княгини Елены Соломирецкой [671]. Род был очень именитый, сенаторский, рядом с которым простые шляхтичи Выговские, к тому же примкнувшие к казакам, казались чуть ли не чернью. Надменный Стеткевич, считая брак дочери с писарем мезальянсом, отказал Ивану. Но Елена, видимо, имела другое мнение относительно перспектив брака с честолюбивым писарем (прямо как Мотря Кочубей). Наверняка не без ее согласия Выговский решился на дерзкий поступок: несколько тысяч его слуг выкрали девушку и с почестями привезли в Киев. Там писарь сделал официальное предложение руки и сердца, осыпал Елену богатыми подарками и обещал в случае отказа вернуть ее к родителям. Красавица дала согласие, которое получило благословение самого киевского митрополита Сильвестра Косова. Брак был заключен [672].
Впоследствии Выговский даже добивался от российских властей имений Стеткевича в Беларуси («у которых маетности в Оршанском повете») [673], в результате чего возник конфликт интересов Украинского гетманства с Московским государством, приведший к трагическим последствиям.
Не менее независимо поступали украинские пани в тех случаях, если им не нравились их мужья. Так сестра Мазепы Александра Войнаровская приняла решение оставить мужа-католика и уйти в православный монастырь, приняв постриг. Она уехала в Киев вместе со своим сыном, Андреем Войнаровским. В Киеве жила ее мать Мария Магдалена, властная родительница гетмана, о которой мы уже писали. Пани Войнаровская поселилась в одном из женских монастырей, где Мария Магдалена была настоятельницей.
Поляки посчитали это вмешательством Мазепы в их дела. Началось активное давление на гетмана. К нему писали помимо самого Войнаровского (мужа его сестры) гетман великий литовский Казимир Сапега, гетман польный литовский Иосиф Слушка и сам гетман великий коронный Станислав Яблоновский. Все они просили «вернуть детей», «не разрушать семью» и заставить сестру выполнять супружеский долг [674]. Но гетман поддерживал решение сестры, осыпал милостями племянника. Ни о каком возвращении их в Речь Посполитую не могло быть и речи. К тому же вскоре пани Войнаровская умерла, а ее сын Андрей стал любимцем Мазепы, а после смерти И. Обидовского – и наследником гетмана.
Родители имели права забрать дочь, если муж с ней плохо обращался. В этом смысле показательна история Феодосии, жены бунчукового товарища Федора Заборовского. Пока муж был в походе, свекровь, в чьем доме оставалась Феодосия, дурно с ней обращалась. И тогда ее мать, Ганна Войцехович (кстати, дочь П. Полуботка), забрала молодую женщину к себе [675].
Жена Григория Фридрикевич (пасынок Мазепы) Феодосия из рода Томар была несчастлива в браке. Она оставила мужа и поехала
