Оно усиливалось от каждого последующего разговора. Переговоры с банкирами начались немедленно. От имени английской группы приехал и ждал меня два дня Лорд Ревельсток, который начал с того, что спросил меня, знаю ли я его корреспонденцию с нашим Министром Финансов, так как он должен заявить мне, что считает и с своей стороны, как и Морган, момент крайне неблагоприятным для совершения такой грандиозной операции, как та, которая задумана русским правительством, но не отказывается от выяснения всех подробностей, если от него не потребуется сколько-нибудь значительного участия и даже наметил сумму не боле 25-ти-30-ти миллионов рублей и, затем, заранее оговорил, что для него необходимо знать, согласится ли Французское правительство на то, чтобы английская часть займа была сразу допущена к котировки на французском рынке, так как только при этом условии можно рассчитывать на то, что в Англии подписка на заем не окончится фиаско. Нетцлин сказал мне, что он надеется на то, что с этой стороны особых затруднений ожидать не следует.
В то же утро произошел также и первый контакт мой с голландцами и с двумя представителями австрийских банков. Первые сказали мне просто, что их участие всегда очень скромное, но они думают, что смогут дойти до цифры намеченной лордом Ревельстоком и не будут ждать для себя особых льгот, кроме, обещания русского правительства, что выручка по займу останется в Голландии, по крайней мере, до выяснения внутреннего положения в России.
Зато представители австрийских банков, - я крайне сожалею о том, что из моей памяти совершенно вышло, кто именно представлял эти банки и какие именно кредитные учреждения, кроме Lander Bank'a, были ими представлены, - поразили не только меня, но и всех главных представителей французской группы ясностью и неожиданностью их заявления, сделанного притом совершенно серьезно, {152} по-видимому, без всякого сомнения в их праве, сделать это заявление.
Они сказали мне, что понимают их участие исключительно как представителей кредитных учреждений страны, приглашаемой к участие в займе только для того, чтобы придать международный характер всей операции, что участвовать фактически подпискою на заем и размещением его среди своих клиентов они вовсе не предполагают, так как Австрия крайне бедна капиталами и сама нуждается в займах. Они прибавили, что в этом не могло быть какого-либо сомнения и у Гр. Витте, который сделал им предложение чрез Берлин, то есть, чрез дом Мендельсона, и они имели определенно в виду, что Германия просто возьмет их в свою долю, они же воспользуются только выгодами от операции.
Результат этого первого моего объяснения с участниками такого "международного" синдиката я, конечно, тотчас же протелеграфировал в Петербург и получил ответ, что этим смущаться не следует, так как Франция, Россия, Голландия и Англия могут и собственными силами справиться с займом и придется только, быть может пойти на некоторое уменьшение первоначально намеченной цифры в три миллиарда.
Такое было начало моих переговоров в Париже. Оно не предвещало мне большого успеха, и с невеселыми думами пришлось мне явиться в Министерство Финансов, где меня ждали для выяснения прежде всего формального вопроса о праве русского правительства на заключение займа перед самым созывам новых законодательных учреждений, которым опубликованный уже закон давал право разрешить или не разрушать кредитные операции.
Тут я впервые познакомился с Министром Финансов Пуанкарэ и должен сказать, без всяких оговорок, что его содействию я обязан главным образом тем, что не ухал из Парижа с пустыми руками.
Он принял меня сначала весьма сдержанно, даже пожалуй сухо, внимательно прочитал меморандум, приготовленный профессором Мартенсом и дополненный заключением наших двух Министерств: Иностранных Дел и Финансов, просил меня оставить его на несколько дней у себя и не скрыл от меня, что Французское Министерство Иностранных Дел, со своей стороны, имеет разработанное заключение одного из лучших своих знатоков Международного права, и он может сказать мне, что это заключение во всем совпадает с русскою точкою зрения, и он имеет надежду склонить и правительство к {153} принятию этой точки зрения, хотя прибавил он - это далеко не так просто, потому что некоторые члены кабинета придерживаются совершенно противоположной точки зрения и не легко откажутся от нее.
Они видят в этом вопросе возможность вообще не допустить совершения теперь этой кредитной операции на французском рынке, в особенности после того, что Германия и Америка уклонились от участия в ней. Пуанкаре не пояснил мне, кто именно из французских министров не расположен к займу, но, судя по тому, что он сказал мне вскользь о необходимости для меня познакомиться с Министром Юстиции Саррьеном и особенно настойчиво, говорил мне о том, что я обязательно должен быть у Министра Внутренних Дел Клемансо, - я понял, что именно последний был особенно враждебно настроен против займа.
Я немедленно последовал этому указанию.
Саррьен принял меня очень любезно, мало о чем расспрашивал, и мне пришлось самому перевести разговор на правовую сторону и указать, что наша точка зрения совершенно совпадает с заключением французских авторитетов международного права. В ответ на мои разъяснения нашей точки зрения, Саррьен сказал мне в самом добродушном тоне, что я могу быть совершенно спокоен за его голос, так как он знает уже взгляд Министерства Иностранных Дел, вполне солидарен с Министром Финансов н будет поддерживать желание русского правительства, отлично понимая, что выйдя из неудачной войны, оно заботится упорядочить свои финансы, в особенности перед тем, чтобы перейти к конституционному образу правления. Он вовсе не углублялся в особенности нашего нового строя, и мне не было причины отнимать долго его время.
Иной был прием у Клемансо.
Он принял меня в Министерстве Внутренних Дел, на площади Бово, в том самом кабинете, в котором 26 лет тому назад, в октябре 1880 года, вместе с покойным Галкиным-Враским, я был принят Министром Внутренних дел того времени Констансом, но случаю созыва международной тюремной Комиссии. В шутливой форме, не расспрашивая меня решительно ни о чем, Клемансо начал свою короткую беседу с замечания: "думаете ли Вы, господин Статс-Секретарь, что Ваше правительство избрало подходящий момент для займа крупной суммы денег на французском рынке.
Я ответил ему, что не вижу никаких неблагоприятных условий в состоянии парижского рынка для такой операции и, {154} кроме того, представители финансовых сфер сами указали нашему правительству, что время вполне благоприятно, и, если не произойдет чего-либо неожиданного внутри России, они надеются на то, что французская публика сделает хороший прием новой финансовой операции России, лишь бы технические условия казались ей достаточно заманчивыми.
Клемансо прервал меня словами: "о выгодности Вашего займа для публики я совершенно не забочусь и вполне уверен в том, что наши банкиры сумеют выговорить весьма заманчивые для публики условия, знаю я также и то, что Вы привезли с собою юридическую консультацию Ваших законоведов о том, что Ваше правительство имеет право на заключение такого займа, как и то, что наше Министерство Иностранных Дел с Вами солидарно, но меня это далеко еще не убеждает, и я не знаю подам ли я мой голос за такую точку зрения. К тому же я видел на днях некоторых из Ваших соотечественников, которые не только не разделяют этого взгляда, но даже и протестуют против применения его".
Я не успел еще попросить его разъяснить мне, кто эти мои соотечественники и насколько они, проживая заграницею, компетентны в таком вопросе, так как у меня просто мелькнула мысль, что Клемансо видел кого-либо из немногочисленной случайной русской колонии, далекой от государственных дел или же до него дошли отголоски подпольной агитации русских революционных кружков во Франции, - как Клемансо, поднимаясь, чтобы проститься со мною, задал мне, совершенно неожиданно, крайне удививший меня вопрос: "скажите мне, Ваше Превосходительство, отчего бы Вашему Государю не пригласить Господина Милюкова возглавить новое Правительство.
Мне кажется, что это было бы очень хорошо и с точки зрения удовлетворения общественного мнения и разрешило бы многие вопросы".
Я ответил на это, что мне совершенно неизвестно, на ком остановит Император свой выбор для нового правительства и будет ли заменен нынешний состав его новым, но не могу не обратить внимания Министра Внутренних Дел на то, что по схеме русского законодательства, права короны ни в чем не изменяются ни в отношении прав Императора по избранию Министров, ни в отношении ответственности Министров, которые не подчиняются вотуму законодательных учреждений.
Последние слова Клемансо, когда он провожал уже меня в приемную, были: "очень жаль, мне кажется, что это было бы очень хорошо".
