Стены из камня Михаил поставить не поспел, были они деревянные, из дуба срубленные уже давно, в середину срубов земля насыпалась; теперь успели только снаружи глиной обмазать. И башни стояли не слишком высокие, тоже дубовые, с малыми окошками-бойницами. А поверх стен шли заборола[33], чтобы из-за их прикрытия сподручно было стрелы метать.
В первые дни осады тверичи произвели успешную вылазку и подожгли «туры» — осадные башни на колесах или катках, которые москвичи подкатили к самым стенам. Но москвичей неудача не смутила. Осада продолжалась целый месяц. Михаил все надеялся на Литву и на Орду, но помощь ниоткуда не шла, в городе оставалось мало хлеба. В народе слышался ропот.
Говорится в летописи: «Князь Михайло, видев изнеможение граду своему, видев озлобление людем своим, видев труд и погибель человеком и скотом, от глада бывающий, въсприя смирения и высла изнутри града посла свои».
Понял Михаил: пришла беда, придется сдаваться на полную милость победителям. Отворились ворота Кремля, и епископ Евфимий с боярами вышли из города просить мира «по всей воле» у московского князя.
Начались переговоры, и 15 сентября был подписан мирный договор между Тверью и Москвой. Наконец после семи лет упорной борьбы Михаил склонил голову. Согласно пространной договорной грамоте, он признал себя «братом молодшим» Дмитрию, обязался за себя и за сыновей своих, за племянников во всех возможных будущих войнах с Литвой и с какими другими недругами беспрекословно посылать полки на подмогу Москве, обязался за себя, за сыновей и за племянников никогда не «искать» великого княжения и не принимать от ханов ярлыки; наконец, он отказывался от всех прав на город Кашин, где сидели его двоюродные братья. Это последнее условие было особенно досадным для Михаила — оно означало, что исконно принадлежавший Твери удел Кашинский навсегда отходил из-под его власти. И был в том договоре весьма многозначительный раздел об отношениях с Золотой Ордой:
«А жити нам, брате, по сей грамоте: с татары оже будет нам мир по душе (добровольно); а будеть нам дати выход, по душе же. А пойдут на нас татарове, или на тобе, битися нам и тебе с одного всем противу их; или мы пойдем на них, и тобе с нами с одного пойти на них».
«Мы пойдем на них». Какие смелые, исполненные силы и мужества слова! Впервые в истории Руси открыто и прямо было сказано о совместной борьбе против злейшего врага, против Золотой Орды. В этих исполненных достоинства и гордости словах слышатся давние чаяния не одной Москвы, а всего народа русского о свержении ненавистного ига.
«Мы пойдем на них!» Сии вещие слова с великой радостью повторяли в боярских теремах, и на многолюдных торжищах Москвы, и Твери, и прочих городов, по слободам и малым селениям.
Эти мечи из Западной Европы, но ими могли быть вооружены во время Куликовской битвы и русские воины и монголо-татары, а также генуэзцы.
Так были вооружены пешие русские воины князя Дмитрия Донского: шлем с наплечной бармицей, кольчуга, панцирь из металлических пластин, меч, копье, щит, лук, колчан со стрелами.
Собирались люди, спрашивали один другого:
— Слыхал? Слыхал?
И поднималась, и росла надежда в сердцах людей русских…
Москва победила Тверь окончательно и бесповоротно. Эта победа была не только над Тверью, но и над ее союзницей Литвой, где вскоре, в начале 1377 года, умер давний московский недруг Ольгерд.
Страшна была судьба обоих московских изменников — боярина Ивана Васильевича Вельяминова и купца Некомата. При осаде Твери им удалось бежать. Они долго скитались по землям литовским и улусам ордынским, не зная ни покоя, ни приюта, из Орды Иван Вельяминов послал в Москву «некоего попа», чтобы отравить Дмитрия. Того попа «поимали» и нашли у него «злых лютых зелий мешок», его пытали, он признался, кто его подговорил, и был сослан в заточение на дальний Север.
В 1379 году Иван Вельяминов тайно выехал из Орды, намереваясь пробраться в Тверь. Жившие в Орде московские купцы дали знать о том Дмитрию. По пути изменника схватили, привезли в Москву, и там, на Кучковом поле, палач отрубил ему голову. Это была первая всенародная казнь знатного боярина. Она произвела на москвичей сильнейшее впечатление.
А родные братья казненного, Тимофей и Микула Вельяминовы, продолжали верой и правдой служить Москве, занимали значительные должности.
Четыре года спустя был пойман и так же казнен купец Некомат.
митрий на Руси, так же как и Ольгерд в Литве, сумел объединить под своей властью многие земли.
А повелитель Золотой Орды Мамай никак не мог подчинить многих владетельных мурз. Распадалась Золотая Орда. Туго приходилось Мамаю — с одним мятежником удавалось ему справиться, другой против него поднимался. На востоке — по Яику (Уралу) и далее к берегам Аральского моря и по низовьям Амударьи и Сырдарьи находилось государство Белой Орды. После долголетней и кровавой междоусобной распри, уничтожив многих ханов-соперников, властвовал там хан-чингизид Тохтамыш. Он зорко следил за раздорами, кипевшими в соседней Золотой Орде, и, как тигр в засаде ждет на оленьей тропе, так и он ждал, терпеливо и скрытно готовился к будущим битвам.
И на Руси зорко следили за ордынской «замятней» в княжеских и боярских теремах, в купецких хоромах, в малых избушках посадских и сельских. Та «замятня» будоражила сердца русских людей, никто не оставался безучастным. В Москве и в других городах русских собирался народ на торжищах. Толковали простые люди:
— О чем думает великий князь Дмитрий Иванович? Чего наши князья и бояре ждут? Не пора ли вынимать мечи из ножен и вести нас на врагов?
А бояре советовали опасливее быть. Татары не литовцы, не рыцари немецкие, не поволжские болгары. «Великая замятня» в Золотой Орде бушует, но Мамай хитер и умен, сейчас ему не до русских дел, а коли улыбнется ему успех, коли сумеет он поломать у восставших мурз хребты, снова Золотая Орда воспрянет, поднимется, как бывало при хане Узбеке и при хане Джанибеке. И советовали бояре: пока дань-выход попридерживать, а коли посылать, то с запозданием, да жалиться на недород, на засуху, ну и всеконечно заверять в прежней вечной дружбе Москвы с Ордой. А там видно будет…
В эти годы, ища защиту от набегов отдельных ордынских отрядов, по своей воле присоединились к Московскому княжеству народы, жившие по Средней Волге и по ее притокам, — чуваши, мордва, черемисы и другие родственные им племена. Они стали дань платить Москве. А поволжские болгары, случалось, грабили московские купецкие суда, плывшие по Волге.
В Москве было решено наказать болгар, хотя они и являлись данниками Орды.
Был у Дмитрия отважный воевода — Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Еще в молодых годах перешел он с семьей и с дружиной от южных пределов, с Волынской земли, к московскому князю и с тех пор верой и правдой ему служил.
Дмитрий послал его во главе московского войска на болгар. Весной 1377 года поплыли русские ладьи вниз по Волге. Высадилась рать близ города Болгар и осадила его. А из-за городских стен стали палить каменными ядрами из тюфяков — тогдашних пушек. Не знали тогда русичи, что это за чудо такое — огнестрельное оружие, но не испугались и не отступили.
Болгарский князь, убедившись, что огненное зелье (порох) и тюфяки не помогают, запросил мира. Пришлось ему выплатить пять тысяч рублей серебром и признать над собой власть Москвы.
Мамай сильно разгневался на Дмитрия за нападение на его данников, но руки у него были тогда связаны «великой замятней», и он подговорил некоего белоордынского царевича Араб-шаха.
— Русы слабы и трусливы, — прельщал он его, — их легко победить и взять с них богатую добычу.
Араб-шах согласился, и Мамай пропустил его рать через владения Золотой Орды. Слухи полетели, что некий царевич Арапша, как называли его летописцы, «свиреп зело и ратник велий», ведет войско на Русь. Однако бывшие в Орде московские купцы не смогли прознать, с какой стороны ожидать врага.
Дмитрий двинул полки навстречу белоордынцам по двум направлениям: и на свои юго-восточные рубежи, и на восток, на помощь нижегородцам.
Его тесть, Дмитрий Константинович суздальский, в те годы перенес свой стол в Нижний Новгород, который сильно разросся благодаря выгодному расположению при слиянии Волги с Окой.
С той поры значение Суздаля, этого древнейшего и некогда славнейшего на Руси города, мало-помалу пошло на убыль…
Новая столица была укреплена, подновлены прежние дубовые стены. Нижегородцы готовились встретить врагов.
Дмитрий Константинович узнал о приближении рати Араб-шаха и послал войско против него во главе со своим сыном Иваном; к ним по дороге присоединился и полк московский.
