завоевать и в той или иной форме поставить под контроль рейха Чехию, Словакию, страны Балтии, Польшу, Украину и Крым на Востоке. На Западе же речь должна была идти о возвращении Эльзаса и Лотарингии с возможной аннексией других приграничных французских территорий, а также Бельгии, Люксембурга и Нидерландов. Без мировой войны подобные завоевания осуществить было невозможно.
На совещании с руководством вермахта 23 мая 1939 года Гитлер прямо заявил:
«Национальное объединение немцев, за немногими исключениями, осуществлено. Дальнейшие успехи без кровопролития достигнуты быть не могут…
Польша всегда будет стоять на стороне наших врагов. Несмотря на соглашение о дружбе, в Польше всегда существовало намерение использовать против нас любую возможность.
Данциг – не тот объект, из-за которого все затеяно. Речь для нас идет о расширении жизненного пространства на Востоке и о продовольственном обеспечении, а также о решении проблемы Прибалтики. Обеспечение продовольствием возможно только оттуда, где плотность населения мала. Наряду с повышением плодородия почв это обеспечение значительно усилится и за счет немецкого основательного хозяйствования. В Европе других возможностей не видно.
Колонии не стоит принимать в дар. Это – не решение продовольственной проблемы. Их легко отрезать от рейха посредством блокады.
Если судьба толкает нас на столкновение с Западом, хорошо было бы обладать большим жизненным пространством на Востоке. Во время войны мы можем рассчитывать на рекордные урожаи еще меньше, чем в мирное время…» [156]
Чтобы разгромить Польшу, а в случае, если из-за нее вступят в войну Англия и Франция, то нанести поражение и им тоже, Гитлер заключил временный союз со Сталиным.
11 августа 1939 года Гитлер заявил комиссару Лиги Наций по Данцигу швейцарцу Карлу Якобу Буркхардту, пытаясь убедить западные державы выдать Германии Польшу:
«Все, что я предпринимаю, направлено против России; если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, то я буду вынужден договориться с русскими для удара по Западу, а затем после его разгрома я направлю все свои объединенные силы против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас снова не уморили голодом, как в последней войне». [157]
А 22 августа 1939 года, выступая перед высшим командным составом вермахта, фюрер продекларировал цели будущей войны:
«На первом плане – уничтожение Польши. Цель – устранение живой силы, а не достижение определенной линии. Если разразится война на Западе, уничтожение Польши останется на первом плане. С учетом времени года – быстрое решение.
Я дам пропагандистский повод для развязывания войны, все равно, достоверен он или нет. У победителя потом не спрашивают, сказал он правду или нет. В начале и в ходе войны важно не право, а победа.
Закрыть сердце для жалости. Жестокость. 80 миллионов человек должны получить свое право. Их существование должно быть обеспечено. Прав тот, кто сильнее». [158]
22 августа 1939 года, когда вопрос о подписании советско-германского пакта о ненападении был уже решен, Гитлер еще раз выступил перед своими генералами:
«Англия и Франция приняли на себя обязательство, но ни та, ни другая выполнить его не в состоянии. В Англии никакого фактического вооружения нет, одна пропаганда… Существенного усиления английского флота раньше 1941 или 1942 г. ожидать не приходится…
Во Франции – нехватка людей из-за падения рождаемости. В области вооружения сделано мало. Артиллерия устарела. Франция не хочет влезать в эту авантюру…
Я был убежден, что Россия никогда не пойдет на английское предложение. Россия не заинтересована в сохранении Польши, а потом Сталин знает, что режиму его в случае войны настанет конец, независимо от того, выйдут его солдаты из войны победителями или побежденными. Решающее значение имела замена Литвинова. Поворот в отношении России я провел постепенно. В связи с торговым договором мы вступили в политический разговор. Предложение пакта о ненападении. Затем от России поступило универсальное предложение (пакт плюс секретные протоколы. – Б. С.). Четыре дня назад я предпринял особый шаг, который привел к тому, что вчера Россия ответила, что она готова на заключение пакта. Установлена личная связь со Сталиным. Фон Риббентроп послезавтра заключит договор. Итак, Польша находится в том состоянии, в каком я хотел ее видеть». [159]
Вячеслав Молотов подписывает германо-советский пакт о ненападении. Позади него – Иоахим фон Риббентроп и Иосиф Сталин. Москва, 23 августа 1939 года
23 августа 1939 года был заключен советско-германский пакт о ненападении, развязавший Гитлеру руки для агрессии против Польши. В секретном протоколе к этому пакту стороны разделили Польшу по линии рек Висла, Нарев и Сан. Кроме того, в сферу советского влияния отошли Финляндия, республики Прибалтики и румынская Бессарабия.
Чисто теоретически Вторую мировую войну можно было бы предотвратить, если бы Советский Союз пошел на заключение военного союза с Англией и Францией, согласившись на роль младшего партнера в антигерманском блоке. Однако такой вариант событий ни Сталин, ни, что характерно, Гитлер никогда всерьез не рассматривали. Сталин, как минимум, хотел получить Польшу, Прибалтику, Финляндию и Бессарабию, и почти все из требуемого Гитлер ему отдал, рассчитывая затем все это отобрать после победы над СССР. Англия и Франция никаких территориальных приобретений Советскому Союзу не предлагали. Они лишь предлагали Сталину союз против Гитлера, но при этом Сталин сомневался, что Париж и Лондон действительно будут воевать с Гитлером.
Гитлер достаточно противоречиво высказывался по поводу СССР и его вождя. В «Застольных разговорах» в ночь с 11 на 12 июля 1941 года фюрер неплохо отзывался о Сталине:
«Сталин – одна из самых экстраординарных личностей в мировой истории. Он начал карьеру мелким чиновником и с тех пор так никогда и не переставал им быть. Сталин ничем не обязан риторике. Он руководит из своего кабинета благодаря бюрократии, которая подчиняется любому его кивку и жесту». [160]
А так он характеризовал своего главного противника в ночь с 5 на 6 января 1942 года:
«Сталин претендует на роль глашатая большевистской революции. Фактически он отождествляет себя с царской Россией, и он всего-навсего возродил традиции панславизма. Большевизм для него – всего лишь средство, наряд, предназначенный для обмана германских и латинских народов. Если б мы в 1933 г. не захватили власть, на наши головы обрушилась бы волна гуннов. Была бы затронута вся Европа, потому что Германия оказалась бы бессильна остановить нашествие. Никто об этом не подозревал, но мы были на грани катастрофы.
Бросается в глаза, что русская пропаганда, критикуя нас, всегда держится в определенных границах. Сталин, этот хитрый кавказец, очевидно, вполне готов оставить Европейскую Россию, если полагает, что провал в устранении ее проблем приведет к тому, что он потеряет все.
