Мало-помалу в их глазах две стороны программы "Земли и воли" меняли свое место. В 1876 году при основании общества центр тяжести полагался в деятельности в деревне, в подготовлении и организации народного восстания, а "удар в центре" ставился в зависимость от того, что будет делаться в массах; теперь же, в 1878-1879 годах, этот "удар" полагался во главу угла и занимал первое место: ничто другое, а именно он должен был развязать живые силы народа, дав возможность к выявлению их в момент дезорганизации и смущения правительства. На создание этого момента и должны были отныне направляться все силы партии, все усилия ее.
Так думали А. Михайлов, Квятковский и их единомышленники. Но в той же петербургской группе наряду с ними находились ярые противники таких взглядов, энергично и упрямо защищавшие прежнюю позицию; таковы были Плеханов и М. Попов, со всей резкостью своих ярких индивидуальностей боровшиеся против новшеств.
Ссылаясь на первоначальную программу, оставшуюся неизмененной, они опирались и на практические соображения, указывая, что после каждого террористического выступления происходят разгромы организации. Правительственная репрессия вспыхивает с новой силой, и аресты часто выхватывают самых ценных людей. Не слишком ли дорогой ценой этих, можно сказать невознаградимых, утрат покупается то сочувствие и одушевление, которое ослепляет товарищей, увлекая их все дальше на односторонний политический путь? И моральное влияние политического террора на молодежь было в глазах Плеханова и Попова вредно для интересов народа: громкие блестящие схватки с правительством волновали воображение молодежи и отвлекали ее от малозаметной работы среди крестьян - этой насущной деятельности партии, нуждающейся в опоре среди масс.
И вот каждый раз, когда новаторы задумывали новое дело, их планы встречали горячий отпор, вызывали едкую полемику, обостряли взаимные отношения. {179}
Когда в декабре 1878 года из Петровского уезда, Саратовской губернии, я приезжала в Петербург, разлад между членами центра был очевиден: они тянули в разные стороны. Морозов и Михайлов горячо убеждали меня оставить деревню и перебраться в Петербург, доказывая бесцельность дальнейшей жизни среди крестьян, а на собрании членов группы Плеханов говорил с таким раздражением, таким тоном, что враждебность к Михайлову и Морозову коробила меня, не привыкшую к подобным отношениям.
Но пререкания и распри достигли апогея, когда весной 1879 года из Саратовской губернии в Петербург приехал Александр Соловьев.
"Безрезультатна была при существующих политических условиях жизнь революционера в деревне" - таков был вывод, сделанный им после пребывания в ней. "Какой угодно ценой надо добиваться изменения этих условий и прежде всего сломить реакцию в лице императора Александра II" - и он решил, что убьет его.
Но для этого в Петербурге ему нужна была помощь, за которой он и обратился к товарищам-землевольцам. Вопрос о покушении был поставлен в центральной группе, но, передавая о намерении и просьбе Соловьева, сторонники вооруженной борьбы сочли необходимым умолчать об его имени таково было недоверие и опасение относительно настроения Плеханова и Попова, но в ходе прений им было сообщено, что решение сделать покушение непоколебимо и никакой отказ не отвратит его. Это добавление - не считаться с мнением организации - переполнило меру терпения Плеханова и Попова. Возмущенный Попов воскликнул: "Если среди вас найдется Каракозов, то не явится ли и новый Комиссаров 58, который не пожелает считаться с вашим решением?!" На это друг Попова Квятковский, вместе с ним ходивший в народ, крикнул: "Если этим Комиссаровым будешь ты, то я и тебя убью!"
Бурное столкновение кончилось компромиссом: как организация "Земля и воля" отказывала в помощи покушению, но индивидуально отдельные члены могли оказать ее в той мере, какую найдут нужной. {180}
2 апреля покушение состоялось и было неудачным. Большой револьвер, из которого стрелял Соловьев, был доставлен землевольцами. Этот револьвер повлек за собой арест Веймара, купившего револьвер в магазине, который помещался в доме его матери на Невском, а обнаружение личности Соловьева, которому не удалось отравиться, вызвало многочисленные аресты его друзей и знакомых в Петербурге, в Псковской губернии и наезд жандармов в Вольский и Петровский уезды, Саратовской губернии, откуда все, кто имел там сношения с ним, должны были, скрыться.
2. ОРГАНИЗАЦИЯ
В ОРГАНИЗАЦИИ
После выстрела Соловьева Плеханов и Попов заговорили о необходимости созвать общий съезд членов общества, чтобы на нем решить тяжбу между новым и старым направлением: намерено ли общество держаться прежней программы или желает внести изменения в духе защитников политической борьбы? В результате которой-нибудь из сторон пришлось бы подчиниться решению большинства или же выйти из состава общества, чтоб не произошло исключения из него.
Настроение провинции было мало известно в Петербурге. Попов считал его благоприятным для своих взглядов, и это внушало тревогу тем, кто был за новое. Чтобы не быть захваченными врасплох, надо было принять меры и обеспечить себе возможность продолжать политическую борьбу даже в случае разрыва с прежними товарищами. Тогда-то и возникла группа, послужившая потом главным ядром будущего Исполнительного комитета партии "Народная воля". Александр Квятковский, Александр Михайлов, Морозов, Ошанина, Тихомиров и Баранников организовались внутри общества "Земля и воля" в обособленную группу, о которой остальные члены не знали. Уже Осинский в Киеве вместе с несколькими местными террористами, не представлявшими одной организации, употреблял термин "Исполнительный комитет" в прокламациях, которые {181} они издавали по поводу террористических актов, совершаемых по их инициативе на собственный риск и страх. По примеру Осинского его единомышленники в Петербурге стали ставить ту же подпись в "Листке "Земли и воли"", который издавался под редакцией Морозова как приложение к партийному органу, носившему название "Земля и воля!". "Листок" при постоянной оппозиции Плеханова носил агитационный характер и выпускался, когда главный орган почему-либо запаздывал. В нем время от времени от имени Исполнительного комитета появлялись объявления о шпионах и провокаторах, сведения о которых доставлял Клеточников, приехавший из Крыма с предложением служить партии и с одобрения А. Михайлова и его друзей поступивший с января 1879 года делопроизводителем в III отделение.
Благодаря киевским прокламациям и публикациям "Листка" название "Исполнительный комитет" уже имело известное распространение, и группа Квятковского, образовавшаяся втайне в недрах "Земли и воли", решила воспользоваться ими и приняла это уже популярное наименование. Этот втайне от других землевольцев образовавшийся Исполнительный комитет тотчас же стал подбирать себе сторонников среди лиц, ни в каких организациях не состоявших, но сочувствовавших тем боевым актам, которые происходили в 1878 году во всех крупных центрах России. Таких лиц в Петербурге было немало, и вскоре Александр Квятковский и Ал[ександр] Михайлов подобрали кружок, в который вошли как рядовые члены его, не посвящая новых товарищей в то, что в то же время состояли членами Исполнительного комитета. Кружок был солидарен с задачами Исполнительного комитета и должен был помогать ему. Связь с этим последним была установлена через Н. Морозова, который являлся официальным представителем комитета.
В кружок кроме двух названных организаторов вошли нелегальные Н. Кибальчич и из "процесса 193-х" А. В. Якимова и С. А. Иванова, студенты Г. Исаев и Арончик, супруги Якимовы и приехавший из-за границы Степан Ширяев. {182}
Программа, принятая кружком, носила характер политический: она признавала необходимость политического террора и девизом взяла громкий клич: "Свобода или смерть!"
В смысле боевом кружок "Свобода или смерть!"59 себя ничем не проявил, и это, кажется, послужило причиной, по которой сами участники в позднейших суждениях как будто недооценивали значения его, говоря,что образование кружка, несмотря на свирепое название, преследовало скорее технические задачи и было стадией, подготовлявшей членов его для дальнейшей группировки.
Однако то и другое, как будет видно из последующего изложения, имело громадное значение в ходе революционных событий, развернувшихся вскоре. Имена членов - участников этих событий, Якимовой, Ивановой, Кибальчича, Ширяева и Арончика - вошли в историю революционного движения. Отошли от движения только супруги Якимовы, но они дали материальные средства, необходимые для осуществления революционных задач того времени.
В лице Кибальчича комитет нашел человека, который уже со времени выхода из тюрьмы в начале 1878 года обдумывал вопрос о приготовлении динамита домашним способом, а затем не только теоретически изучил свойства и приготовление его, но сделал и лабораторные опыты в этом направлении.
