Необходимо обратить внимание на еще один важный аспект восприятия Войн Роз. Долгое время этот конфликт осмысливался как драма героев. При этом трактовка «главных персонажей» заметно изменилась; пересмотр оценок Войн Роз шел именно по этой линии.
Любопытно, что почти все герои этой грандиозной исторической пьесы к началу XX столетия стали выглядеть заметно лучше, чем во времена создания тюдоровского мифа. Отчасти это можно объяснить влиянием романтизма, отчасти естественной для любого народа идеализацией далекого прошлого, отчасти введением в научный оборот новых источников и пересмотром отношения к старым. К середине XIX в. протоколы заседаний парламента, государственные бумаги, хроники, официальная корреспонденция королей и другие комплексы документов были опубликованы и прочно вошли в научный оборот.
Самым ярким примером в данном случае может послужить изменение отношения к главному антигерою эпохи Войн Роз — Ричарду III. В 1619 г. т.е. менее чем через три десятилетия после создания одноименной трагедии Шекспира, английский антиквар Джодж Бак создал первую апологетическую биографию Ричарда III. Бак доказывал, что король Ричард не был ни уродом, ни тираном. Любопытно, что по признанию самого Бака, первопричиной его исследований послужило убеждение — созданный Шекспиром монстр слишком ужасен для того, чтобы существовать в действительности{494}.
К середине XVIII в. появился целый ряд апологетических работ, в том числе хрестоматийный труд Горация Уолпола{495}. Было доказано, что исторического Ричарда III никак нельзя считать тираном, он не убивал принца Эдуарда Ланкастера и Генриха VI, наконец, у него не было никакого горба. «В активе» последнего короля из дома Йорков остались обвинения в узурпации, тирании, казни лордов, мешавших ему захватить трон, и убийстве племянников{496}.
Впрочем, вина Ричарда III в этом последнем, самом страшном преступлении также была поставлена под сомнение. «Ричардианцы» предложили несколько альтернативных версий. Г. Уолпол заявлял, что принцы не были убиты в Тауэре, по приказанию Ричарда III их якобы увезли за границу. Более того, знаменитый Перкин Уорбек, поставленный во главе восстания йоркистов против Генриха VII Тюдора в 1496—1497 гг., якобы являлся младшим сыном Эдуарда IV — Ричардом герцогом Йоркским{497}. А. Легге, напротив, полагал, что принцы были убиты в 1483 г., но не Ричардом III, а герцогом Бакингемом и его сообщниками Кэтсби и Рэтклифом (двумя дворянами из окружения Ричарда III){498}. М. Клементс утверждал, что сыновья Эдуарда IV были умерщвлены Тиреллом в 1486 г. по приказу Генриха VII{499}. Стоит отметить, что благодаря усилиям Клементса тема «принцев в Тауэре» приобрела новое звучание. Он настаивал, что т.н. тюдоровский миф о злодее и тиране Ричарде III Глостере был создан только для того, чтобы сделать более убедительной легенду о смерти «принцев в Тауэре»{500}.
Важно отметить, что защитники Ричарда III в основном были не профессиональными исследователями, а любителями. Несмотря на похвальный энтузиазм и полемический задор к концу XIX столетия им удалось лишь чуть-чуть расшатать традиционную точку зрения. В обобщающих работах и академических биографиях Ричарда Глостера по-прежнему изображали таким, каким его описали Полидор Вергилий, Томас Мор и Шекспир{501}.
Еще раз подчеркнем, начавшийся сразу же после угасания династии Тюдоров процесс реабилитации Ричарда III — явление отнюдь не единичное. Сходным образом поменялось восприятие едва ли не всех участников Войн Роз.
Маргарита Анжуйская пострадала от деятельности тюдоровских «баснописцев» едва ли не больше Ричарда III, однако уже в начале XIX столетия к ее стали описывать совершенно иначе. Пожалуй, наиболее показательным будет сравнение двух литературных Маргарит — шекспировской и созданной воображением Вальтера Скотта. Маргарита из «Исторических хроник» — женщина с «сердцем тигрицы»{502} и весьма сомнительной внешностью; это жестокая, циничная интриганка, неверная жена и, наконец, ведьма (во всяком случае ее проклятия обладают удивительной силой). Вальтер Скотт описал Маргариту Анжуйскую как Королеву в полном смысле слова — гордую, умную, решительную, удивительно сильную духом и в то же время женственную, сострадательную, красивую даже в пятьдесят лет. Шекспировская Маргарита сама виновата в своих несчастьях; персонаж Вальтера Скотта — просто жертва роковых обстоятельств. Наконец, на страницах повести «Анна Герштейнская» с Маргаритой произошла еще одна метаморфоза — она чудесным образом преобразилась в настоящую англичанку (даже после гибели единственного сына королева всей душой болеет за судьбу династии Ланкастеров, не раз называет Англию самой прекрасной страной на свете и подчеркивает, что именно в Британии прошли лучшие годы ее жизни){503}.
Литературные аналогии в данном случае вполне уместны. В середине — второй половине XIX в. появилось две апологетических биографии Маргариты Анжуйской{504}. Их авторы — Агнесса Стрикленд и Мэри Хукхем — полагали, что жизнь Маргариты была намного интереснее похождений любой романтической героини{505}. Возможно, поэтому обе дамы предпочли занимательность научности и создали очень похожие повести о злоключениях гордой, обаятельной, талантливой и очень несчастной королевы. В остальных работах (кстати, вышедших из-под пера мужчин) супругу Генриха VI описывали несравненно менее эмоционально. Маргариту Анжуйскую по-прежнему обвиняли в чрезмерной жесткости, нередко возлагали на нее вину за развязывание Войн Роз; в то же время, историки подчеркивали, что Маргарита защищала законные права мужа и сына, а ее недостатки были следствием суровых нравов эпохи{506}.
Успехи защитников Создателя Королей были гораздо скромнее. В XVIII столетии его образ вдохновил нескольких апологетов аристократии, но чопорная и упорядоченная викторианская эпоха не нашла для мятежного лорда ни одного доброго слова. Например, Шерон Тернер описал Ричарда Уорвика как «плохого генерала, вспыльчивого и несдержанного, честолюбивого и неугомонного… слишком могущественного, чтобы быть лояльным вассалом… короля», но принужденного вечно оставаться за троном, и потому вечно сеявшего смуты и мятежи{507}. У Стаббс и вовсе считал, что Создателя Королей аномалией, маргинальным персонажем, который «выпадает из конституционного развития Англии»{508}. В итоге к началу XX столетия Уорвик серьезно потеснил Ричарда III с занимаемых позиций и превратился едва ли не в самого отрицательного персонажа эпохи Войн Роз. Причина настолько отрицательного отношения к Создателю Королей очевидна — его расценивали как ярого антигосударственника, живое воплощение смут и беспорядков.
Еще раз подчеркнем — в целом трактовка политических катаклизмов XV столетия почти не изменилась. «Портреты» королей, королев и аристократов также выглядели почти по-прежнему, их не переписывали, а лишь слегка ретушировали.
Первые попытки пересмотреть тюдоровскую версию истории Войн Роз были предприняты во второй половине XIX столетия. Любопытно, что побудительным мотивом стали не научные, а политические соображения.
Представители т.н. вигской историографии оценивали политические катаклизмы XV столетия совершенно иначе, чем традиционалисты т.к. главным смысловым критерием для них была не смена династий, а степень развития конституционных свобод. В «Конституционной истории Англии» Уильям Стаббса{509} Войны Роз вписаны в широкий исторический контекст. По мнению Стаббса, виновником конфликта был Эдуард III. Для того чтобы иметь возможность вести войну на континенте, этот король позволил амбициозным магнатам нанимать большие отряды и тем самым существенно ослабил королевскую власть. Это ослабление не было фатальным, и короли, правившие в ладу с парламентом (как Генрих IV и Генрих V), оказывались вполне успешными. Однако слабые монархи (как Генрих VI) уже не могли контролировать деструктивные устремления аристократов, и гражданская война становилась практически неизбежной. Эдуарду IV удалось на время утихомирить магнатов, но лишь при помощи интриг и насилия. Для того чтобы выбраться из этого кризиса, Англии потребовалось пройти через деспотизм Тюдоров. Непосредственно гражданские войны Стаббс оценивал как краткосрочный перерыв в развитии гражданских свобод и ограничивал 50-ми—началом 60-х гг. XV в., т.е борьбой между Йорками и Ланкастерами, закончившейся воцарением Эдуарда IV{510}.
Представление о XV столетии как о периоде всеобщего упадка, эпохе слабой королевской власти и чрезмерно могущественных, агрессивных и амбициозных магнатов, в полной мере воплотилось в работах Чарльза Пламмера. В 1885 г. он издал и прокомментировал трактаты Джона Фортескью, и тем самым начал новый этап обсуждения царствования Генриха VI. По его мнению, Войны Роз были вызваны тем, что многие аристократы оказались богаче, сильнее, влиятельнее короля и к тому же имели в своем распоряжении банды вооруженных сторонников. Стоит отметить, что Пламмер стал первым, кто широко использовал современные событиям источники (семейные архивы, эпистолярные комплексы, документы городских корпораций и т.д.). В результате он пришел к выводу об изменении характера взаимоотношений внутри дворянства. Пламмер подчеркивал, что в XV столетии прямые сеньориально-вассальные отношения заменила система свит или ливрей, в которой платой за службу стал не феод, а денежное вознаграждение. Для обозначения этой ситуации Пламмер ввел в научный оборот термин «бастардный» или, в метком переводе советских историков, «ублюдочный феодализм»{511}.
