Итак, в целом, в англоязычной историографии 60–80 гг. XX в. постепенно закрепился взгляд на Войны Роз как на серию столкновений внутри политической элиты, не оказывавших сколько-нибудь заметного влияния на вполне благополучную жизнь англичан. Иными словами, от тюдоровского мифа исследователи пришли к его полной противоположности.
Примерно та же концепция Войн Роз присутствует в многочисленных исторических биографиях{533}, однако, есть и нюансы. Наметившаяся ранее тенденция к оправданию основных участников конфликта в XX в. достигла логического завершения. Как и в XIX столетии, самым ярким примером является трансформация отношения к Ричарду III. На протяжении XX в. чаша весов в т.н. «великом споре» о Ричарде III все больше склонялась в сторону защитников этого короля. В настоящее время даже самые ярые традиционалисты сомневаются, что Ричард Глостер убил Генриха VI и Эдуарда Ланкастера, отравил жену и т.д.{534} Тюдорианцы продолжают называть Ричарда III «вероломным тираном»{535}, «самым ужасным человеком, который когда-либо занимал английский трон»{536}, но единственными обвинениями, которые они могут предъявить последнему из Йорков, оказываются узурпация трона и убийство племянников.
В Англии, Америке и других англоговорящих странах действуют «Общества Ричарда III», главной целью которых является «окончательное оправдание» этого монарха. Ричардианцы добиваются признания того, что Ричард III не только не совершал ни одного из приписываемых ему преступлений, он и утверждают — он решился на государственный переворот исключительно под давлением обстоятельств, и вообще был лучшим королем в истории человечества. Статьи, претендующие на публикацию в печатном органе «Общества» — журнале «Ричардианец» — проходят специальную экспертизу, чтобы удостовериться — их авторы достаточно благосклонны к Ричарду III. В полной мере добиться желаемого сторонникам Ричарда III не удалось, и все же историографическая ситуация определенно складывается в пользу этого монарха.
Даже обстоятельства смерти «принцев в Тауэре» в настоящее время официально признаны слишком неясными для того, чтобы выдвигать конкретные гипотезы. В частности, П.М. Кендалл подчеркивал, что точная дата смерти сыновей Эдуарда IV неизвестна, а их убийцами «с равным успехом» могут быть и Ричард III, и Генрих VII, и Бэкингем{537}; более того, «для современного историка совершенно некорректно и даже стыдно говорить, что Ричард III однозначно виновен, или пересказывать версию Томаса Мора» (напомним, что именно Томас Мор в деталях обрисовал сцену удушения принцев подручными Ричарда III){538}.
Такая же метаморфоза произошла и с Маргаритой Анжуйской. В течение XX в. эта королева окончательно распрощалась с темным шекспировским прошлым. В середине столетия Маргариту еще описывали как бескомпромиссную и недальновидную правительницу, чьи действия «сделали гражданскую войну практически неизбежной»{539}, но уже с 70-х гг. выходили только апологетические биографии{540}. Исследователи подчеркивали, что плохая репутация королевы явилась результатом целого ряда факторов; Маргариту оклеветали не только по политическим, но и по тендерным соображениям — в «мире мужчин» женщину было легче всего сделать «козлом отпущения»{541}. К концу века было установлено, что Маргарита не была ни чрезмерно амбициозной, ни агрессивной; до начала Войн Роз она успешно вписывалась в стереотип «доброй королевы», и даже во время конфликта пыталась действовать в рамках закона и традиции{542}.
Ричард Уорвик также был практически оправдан. После исследований МакФарлайна историки перестали воспринимать могущественных магнатов как воплощение эгоизма и неумеренных амбиций. В то же время, роль Уорвика в Войнах Роз стала казаться куда менее значительной. Его более не считали злым гением эпохи, подлинным «Создателем Королей». Например, в работе П.М. Кендалл Уорвик предстает как обычный, в сущности, аристократ — в меру воинственный и в меру щедрый, блестящий воин, хороший полководец, посредственный дипломат и никуда не годный царедворец{543}.
Таким образом, авторам биографических исследований удалось скорректировать восприятие Войн Роз. Все без исключения персонажи этой грандиозной исторической драмы стали казаться подлинными героями — смелыми и гордыми, благородными и рыцарственными. Их недостатки нередко затушевывались, а достоинства преувеличивались. Как известно, биографии — самый читаемый жанр научной литературы. Авторы жизнеописаний редко делают научные открытия, но им удалось нечто не менее важное — создав живые, привлекательные, даже романтические образы Эдуарда IV, Ричарда III, Уорвика и других они изменили отношение к эпохе. XV столетие перестало казаться кошмарной чередой братоубийственных войн, его начали воспринимать как «закат Средневековья» — блестящий, жестокий и по-своему очень красивый.
В исследованиях 90-х гг. XX в. концепция Войн Роз как череды случайностей была подкорректирована. Большинство современных британских исследователей говорит о том, что Войны Роз затрагивали не только политическую элиту и настаивает на наличии взаимосвязи между событиями 50-х — 80-х гг. XV в. В частности, К. Карпентер полагает, что основной причиной Войн Роз стала сама система управления Англией, основанная на хрупком равновесии между интересами короны и аристократии. Войны Роз трактуются исследовательницей как затяжной политический кризис. К. Карпентер вообще предпочитает говорить не о Войнах Роз как таковых, а об эпохе Войн Роз (1437–1509 гг.), отмечая, что этот конфликт не имеет смысла рассматривать изолированно{544}.
Майкл Хикс в своей монографии «Войны Роз. 1455–1485 гг.» возвращается к непопулярной в английской историографии трактовке причин Войн Роз. По его мнению, конфликт был вызван не столько внутренними, сколько внешними проблемами — потеря владений во Франции не позволила правительству Генриха VI преодолеть политический кризис и обуздать амбиции Ричарда Йорка. М. Хикс трактует 50-е — 90-е гг. XV в. как самый длинный в истории Англии период гражданских войн{545}. В то же время исследователь полагает, что Войны Роз были скорее серией войн (1459–1461, 1469–1471, 1483–1497 гг.), каждая из которых имела свои причины, особенности и действующих лиц.
Промежуточные итоги изучения Войн Роз британскими и американскими историками отражены в опубликованной в 2001 году «Энциклопедии Войн Роз»{546}. В ней под Войнами Роз подразумеваются непосредственно военные столкновения между армиями Йорков и Ланкастеров. Выделяются три периода наибольшей военной активности: 1459–1461, 1469–1471, 1483–1485 или 1487 гг., промежутки мирной жизни между военными кампаниями освещаются вскользь, как необходимые для понимания Войн Роз, но не относящиеся к ним непосредственно. В «Энциклопедии…» также подчеркивается, что проблема Войн Роз еще далека от разрешения. Британские и американские историки спорят о хронологических рамках конфликта, о том, сколько этапов насчитывали Войны Роз, наконец, о степени влияния, оказываемого данной серией конфликтов на жизнь английского общества второй половины XV в.
В первые полтора десятилетия XXI в. историографическая ситуация мало изменилась. Немногочисленные работы, посвященные непосредственно Войнам Роз, рассчитаны на очень широкий круг читателей; их можно условно назвать повествовательными, т.к. указанные книги практически не содержат новых фактов или концепций{547}. Единственное исследование, заслуживающее отдельного упоминания — «Краткая история Войн Роз» Дэвида Граммита{548}. Это классический пример обобщающей работы, в которой зафиксирована историографическая норма. Д. Граммит отмечает незначительное расширение хронологических рамок Войн Роз — 1455—1487 гг., т.е. верхним рубежом служит последнее крупное выступление сторонников Йорков уже в правление Генриха VII. Граммит также подчеркивает, что Войны Роз все же оказали заметное влияние на жизнь современников — аристократы, джентри, а нередко и горожане участвовали в них непосредственно, косвенным же образом конфликт повлиял на жизнь всего общества{549}.
Таким образом, наметившаяся еще пару десятилетий назад тенденция к пересмотру тезиса об изолированном характере Войн Роз и об отсутствии их влияния на жизнь современников получила дальнейшее развитие. Пожалуй, определяющую роль в данном случае сыграли работы, посвященные социальной истории, в первую очередь истории джентри.
По-видимому, в данном случае речь идет о переходе количественных изменений в качественные. Активные исследования истории джентри были начаты еще в шестидесятые годы XX в. последователями МакФарлайна.
