Плюсы монгольского подданства стали очевиднее всего, когда в Орде закончился период двоевластия и установился порядок. Русские города и князья начинали богатеть.
Эти годы были бы еще тучнее, если б не беды, которые навлекали на Русь отнюдь не татары, а собственные правители.
К сожалению, последующие великие князья не обладали мудростью и жертвенностью Александра Ярославича. Их алчность, недальновидность, слепое властолюбие дорого обходились стране, замедляли ее развитие.
Почти вся северная и восточная Русь к этому времени находилась во владении потомков Всеволода Большое Гнездо – его внуков и правнуков. Лишь княжество Рязанское принадлежало другой ветви Рюриковичей, так называемым Святославичам, ведшим род от Святослава Ярославича (1027–1076).
Владимирский великокняжеский стол не был закреплен ни за одной из этих линий и был постоянным объектом соперничества. Кончились времена, когда великий князь непременно переезжал во Владимир, – теперь, получая в Орде ярлык, новый «первый среди равных» оставался жить в собственном княжестве.
Больше всего шансов на лидерство имела сильная Тверь, доставшаяся брату Невского – Ярославу Ярославичу. Он и унаследовал титул.
Правление Ярослава (1264–1272) ничем не примечательно. Он безуспешно пытался подчинить себе Новгород и всё время ссорился с Василием Ярославичем Костромским. Братья ездили интриговать друг против друга в Орду. На обратном пути после одной из таких поездок Ярослав умер, и владимирское княжение перешло к Василию (1272–1276).
Новый правитель был не лучше прежнего. Он тоже тщетно пробовал утвердиться в Новгороде, где ему пришлось конкурировать с сыном Невского переяславльским князем Дмитрием. При необходимости великий князь без малейших колебаний пользовался помощью татарских отрядов, которые грабили русские земли, убивали людей или угоняли их в рабство.
«Враг под стенами». А. Максимов
Мало что изменилось и когда после смерти Василия на престол воссел Дмитрий Переяславльский. Снова последовали попытки прибрать к рукам богатый Новгород – и снова безрезультатно. Республика четырежды принимала Дмитрия и четырежды прогоняла его вон.
Главным врагом Дмитрия Александровича был родной брат Андрей, князь Городецкий, которого Карамзин называет «недостойным сыном Александра Невского», хотя вообще-то оба родственника друг друга стоили. Пользуясь тем, что Орде в это время возникло два центра силы, Александровичи отчаянно ябедничали один на другого, причем Дмитрий сделал ставку на могущественного Ногая, Андрей же – на хозяев Сарай-Берке: Менгу-Тимура, потом Туда-Менгу и Тохту.
Нечего и говорить, что ордынцам эта склока была очень выгодна. Оба князя привозили подарки и давали взятки, получали за это татарские войска и водили их грабить русские земли. Сыновей Невского, по-видимому, совершенно не смущало, что тем самым они предают заветы отца, шедшего на любые жертвы, лишь бы уберечь Русь от ордынского разорения.
Все перипетии этой свары пересказывать неинтересно и незачем. Постоянно повторялась одна и та же история: то Дмитрий явится с воинами Ногая и займет престол, то нагрянет Андрей с татарами из волжских степей и выгонит брата. Всякий раз разбойные полчища оставляли на своем пути трупы и пепелища.
В прошлой главе уже рассказывалось, как решительный хан Тохта, желая досадить Ногаю, в 1293 году отправил на Русь для поддержки своего клеврета Андрея Городецкого большую армию. Ее возглавил царевич Тудан, которого наши летописи называют Дюденем. Нашествие было ужаснее всех предыдущих и разорило дотла всю владимирскую и всю тверскую область. Дмитрий Александрович бежал и вскоре после этого умер, так что никто уже не оспаривал прав Андрея Александровича на великое княжение. Престол достался этому правителю кровавой и постыдной ценой. Он прожил еще десять лет, до 1304 года, продолжая ссориться с родственниками и интриговать в ханской ставке.
Нужно сказать, что весь этот период отечественной истории вообще смотрится весьма неприглядно – прежде всего из-за поведения князей. Они постоянно грызутся между собой, кляузничают ордынцам, вероломствуют, без зазрения совести подставляют единоплеменников под татарские сабли. Следствия ордынского владычества – раболепство и привычка к изворотливости – не способствовали появлению крупных личностей. В течение полувека после смерти Александра Невского ни одной так и не возникнет – вплоть до Ивана Калиты, который, хоть был далеко не ангелом, но по крайней мере обладал размахом и государственным предвидением.
Родственнички
Сделаю небольшое отступление, чтобы на одном частном примере показать княжеские нравы той негероической эпохи.
На Черниговщине, разделившейся на маленькие княжества, правили Ольговичи – потомки Олега Святославича, печально памятного тем, что в конце XI века он привел на Русь половцев.
И вот двое мелких князей, Олег и Святослав (первый владел двумя волостями, Рыльской и Воргольской, второй – Липецком), решили избавиться от татарского чиновника, посаженного в Курск следить за сбором дани. Этот Ахмат сильно досаждал обоим князькам: всячески бесчинствовал, да еще выстроил себе два больших села, куда согнал жителей со всей округи.
Воевать с Ахматом родственники, конечно, не собирались. Они поступили благоразумнее – поехали жаловаться в Орду. Хан Тула-Буга выслушал челобитчиков, признал их правоту и разрешил спалить незаконно выстроенные села, а людей забрать себе. Справедливость хана несомненно объяснялась тем обстоятельством, что Ахмат ориентировался не на Сарай-Берке, а на Ногая. К Ногаю баскак и обратился за помощью. Привел татарское войско. Доблестные Ольговичи, не вступая в бой, убежали: Святослав спрятался в лесах, Олег нашел убежище в Орде.
На следующий год Святослав, который, видимо, был посмелее, напал из засады на небольшой отряд Ахматовых людей, по преимуществу русских (летопись сообщает, что были убиты двое татар и 25 русских). Когда от Ахмата прибыл парламентер – убил и парламентера.
Эти события очень напугали Олега, который знал, что бывает за подобные поступки. Он немедленно отмежевался от бывшего союзника, взял у хана воинов, пошел с ними на Святослава и убил родственника.
Тем дело не закончилось. Вскоре после этого брат убитого, князь Александр, напал на Олега и прикончил его, а заодно умертвил и княжича.
Ничего особенно примечательного в этой коллизии летописец не находит, лишь вздыхает о падении нравов, сетуя, что «створися радость Диаволу».
Впрочем, князья и князьки этой эпохи довольно редко обнажали оружие. Обычно всё исчерпывалось угрозами и демонстрацией силы, а решающим аргументом становилась поддержка ханской ставки. Соловьев посчитал, что за первый век монгольского владычества на Руси было несколько десятков междоусобных войн, однако лишь пять из них привели к кровопролитию (убийства мирных жителей, которых истребляли и свои, и татары, не в счет). Войны чаще всего выглядели так: князья собирали войско, сходились и потом как-то договаривались, целуя крест и давая торжественные клятвы, которые затем очень легко нарушались.
С начала XIV века это броуновское движение понемногу упорядочивается, начинает обретать новые черты. Возникают большие княжества, которые становятся всё влиятельней, собирают вокруг себя союзников и вассалов, вступают в борьбу за первенство.
Самым сильным после смерти Андрея Городецкого (1304) было княжество Тверское, выгодно расположенное на торговом пути в Новгород. Там сидел Михаил Ярославич, имевший все основания претендовать на великокняжеский титул.
Однако в это время, вследствие одного совершенно случайного обстоятельства, на политической карте Руси возник новый центр притяжения – городок Москва, прежде никакой важности не имевший.
Незначительная эта волость досталась самому младшему сыну Невского, Даниилу. Как и другие дети великого Александра, этот не блистал никакими талантами. Когда старшие братья, Дмитрий и Андрей, воевали между собой, он переходил из лагеря в лагерь, примыкая к сильнейшему – иного пути у слабого удельного правителя, вероятно, и не было.
Но в 1302 году на Даниила обрушилась нежданная удача. Его родственник, владевший богатым Переяславлем, умер бездетным и завещал свои земли московскому князю. К этому времени волость уже не переходила от брата к брату, как во времена «лествичного восхождения», а превратилась в «отчину», то есть личную собственность, и могла передаваться по завещанию.
Присоединив Переяславль, Даниил Александрович разом перешел из категории мелких феодалов в средние. Правда, своему новому положению радовался он недолго – вскоре после этого умер.
Его сын Юрий Данилович, едва заняв отцовское место, сделал еще один шажок: присоединил княжество Можайское, попросту отобрав его у тамошнего князя, которого привез в Москву и посадил в темницу.
