В Троице – Сергиевой пустыни Бочков прожил до мая 1844 года. В этот период он часто бывал в Петербурге, где останавливался в доме тестя П.И. Пономарева, на попечении которого остался его сын Алексей. Мальчик был хорошо воспитан, успешно учился в пансионе Журдена, по окончании которого дед определил его к себе в контору. В тот период судьба юноши не внушала опасений.
В 1844–1846 годах А.П. Бочков формально числился в Троицком Гуслицом монастыре Полтавской епархии, а фактически жил в доме епископа Полтавского Гедеона, весьма к нему благоволившего. Преосвященный Гедеон постриг его с именем Антоний 5 ноября 1844 года. 13 декабря 1845 года его рукоположили в иеродиакона и еще через 4 дня – в иеромонаха.
В 1846 году о. Антоний переходит по собственному желанию в Старо – Ладожский Николаевский монастырь Петербургской епархии. Здесь он живет в двухэтажном деревянном доме, окруженном садом и цветниками. На втором этаже в двух комнатах мезонина живут его послушники. В конце 1850–х – начале 1860–х годов одним из них был В.М. Максимов, будущий художник – передвижник.
В 1847–1848 годах о. Антоний совершает свое первое паломничество на Святую Землю. К этому времени относится его письмо оптинским старцам, найденное в архиве Оптиной пустыни и опубликованное духовным писателем С.А. Нилусом. Обеспокоенный французской революцией 1848 года и оскудением христианской веры, о. Антоний писал, предвидя будущие социальные катаклизмы в России и Европе: «Теперь страшен уже не раскол, а общее европейское безбожие. <…> Все европейские ученые теперь празднуют освобождение мысли человеческой от уз страха и покорности заповедям Божиим. Посмотрим, что сделает этот род XIX века, сбрасывающий с себя оковы властей и начальств, приличий и обычаев. <…> Если восторжествует свободная Европа и сломит последний оплот – Россию, то, чего нам ожидать, судите сами. Я не смею угадывать, но только прошу премилосердного Бога, да не узрит душа моя грядущего царства тьмы»15.
В 1840–1850–е годы о. Антоний переписывался с преподобным Сергием Святогорцем (Семеном Авдиевичем Весниным, 1809–1853), духовным писателем, в 1843–1847 годах подвизавшимся в Пантелеимоновом монастыре на Афоне. В конце апреля 1850 года в письме, адресованном, по всей вероятности, именно о. Антонию, Святогорец пишет о литературном вечере в Москве: «…тут же мой лучший друг, прекрасный по сердцу и чувствам Николай Васильевич Гоголь, один из лучших литераторов. Суждения были о моем пере: все единогласно отдают честь моим талантам…». Скорее всего, вечер был в доме на Никитском бульваре у графа А.П. Толстого, приютившего Гоголя в своей семье, где Святогорец был «принят как домашний»16.
В 1852 году о. Антоний вновь направляется в путешествие, на этот раз на гору Афон в Греции. Здесь в русском монастыре св. Пантелеимона он делает крупное пожертвование – иконостас для домовой церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Этот иконостас произвел неизгладимое впечатление на писателя и философа Константина Леонтьева, жившего в Пантелеимоновом монастыре в начале 1870–х годов. В работе «Пасха на Афонской горе» он писал об иконостасе: «Он не высок, весь сплошной золоченый; размеры его несколько тяжелы, орнаменты не сложны, не кудреваты, строги. Царские врата тоже низки и очень просторны; большие местные иконы только в один ряд, и лики в естественную величину человеческого образа. Если мне не изменяет память, этих икон всего четыре: Спаситель, Божия Матерь, «патрон» монастыря св. Пантелеимон, которого глава хранится внизу у греков, и русский святитель Митрофаний, принесенный нашими на Афон. Все эти иконы превосходной Троице – Сергиевской чеканной работы». Особенное впечатление произвел на Леонтьева лик Спасителя. Иконостас был изготовлен, судя по этому описанию, в соответствии с личными предпочтениями о. Антония в искусстве.
После посещения Афона Бочков направляется снова на Святую Землю, а по возвращении переходит в Новгородский Большой Тихвинский монастырь (ныне Петербургской епархии), но в 1857 году вновь возвращается в Старо – Ладожский монастырь и становится его духовником. В 1857–1858 годах он совершает третье путешествие в Иерусалим через Одессу, а обратно в Россию едет через Италию и Австрию. Его книга «Русские поклонники в Иерусалиме» вышла в свет при содействии профессора Московского университета О.М. Бодянского в 1875 году уже после смерти автора.
В своем повествовании о паломничестве Бочков отходит от канонов путевых заметок. В центре его внимания не только сами достопримечательности и их история, но и быт русских паломников, местные обычаи и этнографические особенности, как в его ранних «Письмах из Ревеля». Вот как он описывает пляски арабов – христиан у Гроба Господня перед схождением Благодатного Огня в Страстную субботу: «Были примеры запрещения их пляски, и вместе с тем замедлялось сошествие Благодатного Огня. Они начинают биением в ладоши и с восклицанием: «Нет веры, кроме веры православной!» обегают кувуклию и галереи, неумолкаемо продолжая свои вопли. Скачут, поднимают детей в воздух, подхватывают поклонников и носят их вокруг Святого Гроба17. <…> Наступил всеми ожидаемый третий час пополудни, и при отверстии в тишине царских врат митрополит Мелетий, держа в руках пук незажженных свечей, пошел ко Святому Гробу Господню. Его осматривали при входе. <…> Через восемь минут радостное било возвещало всем, что Святой Огонь получен. Радость, как молния, пролетела по всем. Внутренне мы все получили благодать Божию. В одно мгновение огонь запылал сверху донизу по всему храму; все зажигали пуки свечей, которых бывает обыкновенно по 33 в память стольких же лет земной жизни Христа»18.
В 1850–1860–е годы о. Антоний Бочков пишет много религиозных, политических и юмористических стихов. Его пребывание в Новгородской епархии и знакомство с историей монастырей оказывает влияние на его литературное творчество. Основываясь на предании, услышанном в Зеленецком Свято – Троицком монастыре, в 1852 году он пишет поэму «Зеленецкий лес», дающую представление об его поэтическом творчестве этого периода. Герой поэмы – старый отставной солдат, участник Бородинского сражения, совершающий многолетнее паломничество по монастырям. Незримо путешествует с ним и автор, рисующий суровые картины болотистого северного леса в окрестностях Зеленецкого монастыря, куда направляется солдат. С литературно – художественной точки зрения стихи Бочкова несколько затянуты и уступают лучшим произведениям русской пейзажной лирики, но образны и читаются легко. Зеленецкий лес, жизнь которого описывается автором во все времена года, можно назвать своего рода героем поэмы. Особенно удачно описание мрачного осеннего вечера, когда:
… пар росистой пеленою
Возносится до облаков.
Под этой дымкою густою,
Сквозь этот занавес лесов
Все видится необычайно:
Как будто бы облечена
Непроницаемою тайной
Непроходимая страна.
<…>
Как величаво в этом мраке
Обитель древняя стоит!
И только у святыя раки
Лампада тихая горит…
В обители, основанной в середине XVI века преподобным Мартирием Зеленецким, скончался в 1698 году живший на покое бывший настоятель, митрополит Новгородский Корнилий. В поэме живо и лаконично рассказывается, что Петр I, услышав на допросе одного из участников стрелецкого бунта о причастности к делу Корнилия, приказал лишить его сана. Царский гонец прибыл в монастырь, когда святитель уже лежал в гробу.
Как бы живой, первосвятитель
Почувствовал грозы удар:
Когда посланья исполнитель,
Сей неизвестный комиссар,
Читал у самыя гробницы
Петра Великого указ,
То со святительской ресницы
Слеза скатилась, как алмаз,
И легкого стыда румянец
В ланитах старца заиграл.
Великого царя посланец
Во ужасе затрепетал.
В указе было: неотменно
Снять с головы его клобук —
Но исполнитель устрашенный
Не смел приблизить к телу рук.
Гонец так ни с чем и вернулся ко двору. Убедившись в невиновности святителя Корнилия, Петр I отменил указ, но усопший до этого четыре недели не был погребен:
Когда с отрадным разрешеньем
Другой посланец прилетел,
Господь угодника нетленьем
Прославить тело восхотел.
Открыли гроб и покрывало —
Оно, как спящее, лежало19.
Свои духовные стихи о. Антоний посылал монахине – поэтессе Марии (Елизавете Никитичне Шаховой), с которой состоял в духовной переписке. Они во многом были единомышленниками, и о. Антоний поддерживал матушку Марию, когда у нее возникали проблемы в Старо – Ладожском Успенском женском монастыре, где она подвизалась с конца 1850–х годов.
Старо – Ладожский монастырь
К пребыванию о. Антония Бочкова в Старо – Ладожском Никольском монастыре относится любопытный эпизод. О. Антоний вместе дьяконом Саввой Беляевым и послушником монастыря, литератором Александром Павловичем Башуцким (1803–1876), в прошлом статс – секретарем Госсовета, решили отыскать древний подземный ход, проложенный из Ладожской крепости на противоположный берег реки. «Искатели приключений» в рясах прошли по подземному лабиринту, начинавшемуся от юго – восточной угловой башни крепости, совсем недалеко. Удушливый воздух, рыхлая и зыбкая почва под ногами остановили их. Об этом происшествии был опубликован очерк спустя много лет в журнале «Гражданин» (1884).
