Г л а в а 17
ОТКРОВЕНИЕ МАТЕРИ
Прощай! Прими последний мой привет,
О госпожа, о мать моя, мой свет!
Всю жизнь свою в трудах ты провела,
Чтоб легче мне стезя моя была.
И мудрости твоей благодаря
Я овладел короною царя.
"Книга мудрости Искандара". Абдуррахман Джами - Охота получилась
удачной! - воскликнул Александр, пройдя с этерами в пиршественный
зал. - Не без участия псов, подаренных тебе албанским царем,
заметил Пердикка. - Я все же не пойму, отчего он прислал тебе
столько сапфиров и изумрудов? - спросил Гефестион. - Все очень
просто! Он желает заручиться моей благосклонностью и обеспечить
безопасность своего народа. - Безопасность? - усмехнулся
Птолемей. - Мы еще не переплыли на другой берег Геллес^понта, а
царь Кавказской Албании уже желает завоевать твое расположение?
Умные правители всегда предвидят ход событий, - высокомерно
сказал молодой царь. - Интересно, "Великий царь" знает об этом
посольстве? - задумчиво проговорил Гарпал. - Даже если и узнает,
он ничего не сможет сделать царю Албании. Земли Верхней Мидии
никогда не принадлежали Ахеменидам и всегда превалировали над
Персидой и другими землями Мидийского царства, - осведомил их
Александр. - Посол сказал, что царь их властвует над двадцатью
шестью разноязычными союзными племенами, причем наиболее сильными
среди мидийских племен. И он заверял, что в случае войны
Македонии с Персидской империей они не будут воевать против
нас. - Ничего себе! - воскликнул Птолемей. - Македонские войска
одерживают победы, еще не сдвинувшись с места. Это, видимо, новый
метод ведения войны. - Это замечание рассмешило присутствующих.
В любом случае, мне больше по душе добывать победу силой оружия,
нежели политическими ухищрениями, - признался царь. - Ну, не
будем портить себе аппетит государственными делами. Нас ждут
блюда из мурен, морских волков и всякой всячины, чем порадуют
наши повара.
Среди сотрапезников были не только друзья царя, но и литераторы, художники и рапсоды. Когда неразбавленное вино забродило у пирующих в крови, увлекательный диспут перешел в открытый спор - Эти чванливые литераторы своими спорами вечно портят настроение, - недовольно проговорил Гефестион, обращаясь к венценосному другу. - Тщеславные всезнайки способны блеснуть умом, пожалуй, только в пьяном виде. Но они не одни в своем хвастовстве. Взгляни-ка на художников и рапсодов, - кивнув в их сторону, сказал он. - Они хоть призваны творить различные по значению произведения, но в споре также готовы перегрызть друг другу глотки. Как будто музы сговорились с Дионисом, и он лишает их последнего здравого ума и таланта, я уж не говорю об этике поведения за царским столом.
Александр рассмеялся на колкое замечание друга. - Ты слишком жесток к ним, - сказал он, возлежа за столом. Возьми, к примеру, Протея, он стойкий выпивоха, и ничего не смыслит в искусстве и литературе, но как перепьет свою норму, так и начнет соперничать с рапсодами и спорить с поэтами, как будто музы его просыпаются только изрядно опьянев. - В тебе же, Александр, музы бодрствуют всегда, - подметил Пердикка, и царь довольно улыбнулся на высказанную лесть.
Молодой царь был беззащитен перед лестью и с большим удовольствием прислушивался к льстецам. У Александра не было пристрастия к вину, от нескольких кубков он мог полностью захмелеть. Алкоголь действовал на него неблагоприятно, он становился несносно хвастливым, вспыльчивым и буйным.
Совершив после очередного пира омовение, Александр улегся спать. Был уже полдень, а царь все еще спал. Сон его был беспокойным, но он не мог пробудиться. Ему привиделось, что он окружен ярким пламенем и стоит у подножия величественного трона. Вокруг было настолько темно, что даже свет от огня не мог рассеять мглу. Он желал приблизиться к трону, но пламя не выпускало его из круга. Внезапно престол засветился ярким светом и из пустоты возникло сияющее создание. Черты лица его были схожи с человеческими, он был прекрасен до совершенства. Незнакомец заговорил, и мягкий голос его словно стал проникать в душу слушателя. - Мы возлагали на тебя такие надежды, - печально промолвил сидящий на троне. - Но ты, наделенный нечеловеческими способностями, сам принижаешь себя необдуманными поступками. Мы желали покровительствовать тебе, но он испортил наше создание.
Александр, чувствовавший силу, исходившую от говорящего, захотел умилостивить его: - Я готов исправиться. Что я должен сделать для этого? Ничего, - глухо ответил сияющий. - Все уже сделано до твоего рождения. В тебе воплотились желания трех миров, но к чему это приведет? - озабоченно проговорил он. - Неужели все безнадежно? - огорчился молодой царь. - Не все. Если наша кровь возобладает над его кровью, то ты будешь спасен. В противном случае... - он сделал паузу, затем добавил: - ...протяни руку и прикоснись к огню, - и увидишь своими глазами, что произойдет в случае неудачи.
Александр подчинился. Выставил руки вперед, и едва он коснулся пламени, как оно превратилось в тысячи змей, поднявшихся в угрожающей стойке. Он, перепугавшись, подался назад и с трепетом обнаружил, что окружен ползучими ядовитыми существами. В мыслях у него мелькнула идея спасения, которую опровергло сияющее создание. - Стоит ли бежать от самого себя? Взгляни на свои руки.
Молодой человек протянул руки и пришел в ужас от увиденного. Вместо человеческих конечностей у него были змеиные отростки от туловища. Нет!!! - вскрикнул он, задрожав всем телом.
Вдруг сияющая персона исчезла, и на троне вместо нее возникло змееподобное существо, волосы которого извивались тонкими змеями. Оно, взглянув на Александра, начало громко смеяться. - Ты мой! Мой! Мой! смеясь, говорило оно. - И это после того как я признал тебя своим сыном и полюбил как собственного ребенка? - послышался из мрака голос Филиппа Македонского. - Это твоя благодарность за мою доброту?
Голос покойного умолк, а сидящий на троне все так же смеялся и повторял только два слова: "Ты мой!" Затем почему-то змеевидное существо резко умолкло и произнесло последние слова Филиппа его голосом: - Эпирейская ведьма!
Александр встрепенулся от этих слов, пробудился и резко присел. Холодный пот струился по его лицу и груди. Он долго и прерывисто дышал, затем, немного успокоившись, вновь прилег. - Это был кошмар... Обычный кошмар, не более того, - убеждал он себя.
"Но если это дурной сон, почему же ты так переволновался? - спросил Александр сам себя. - Так ведь слова отца были произнесены и в реальной жизни, - вспомнил он. - Кто знает, может, он произнес это во гневе?... Единственный человек, кто может внести в эту историю ясность, так это мать".
Придя к такому решению, он поднялся с кровати, совершил омовение, принес жертвы богам и, отказавшись от пищи, отправился в покои матери.
Он нашел ее за любимым занятием. Она кормила своих ручных змей. Оставьте нас, - велел царь, войдя в комнату.
Прислужницы тотчас покинули помещение. Александр с неприязнью и содроганием посмотрел на ползучих тварей. - Не надоело вам заниматься этим? - недовольно спросил он. - Как могут надоесть эти чудеснейшие и наимудрейшие творения?! - Чудесные? Они отвратительные! - Не смей так говорить о них! Мало того, что ты сровнял с землею дом их господина, ты к тому же издеваешься над его спутницами? - Мама, снова вы принялись за старое. - Это не старое, а живая рана и очень опасная. - Ну и что случится, если одним храмом станет меньше? - Это не просто храм. Это было святилище Дифирамба*. - Уж лучше бы вы столь же ревностно соблюдали супружескую верность, - язвительно заметил Александр.
______________ * Дифирамб - культовое прозвище Диониса. Позднее это слово стало означать торжественную песнь в честь бога или героя. Она пелась под аккомпанемент главным образом флейты. Святилище Диониса было разрушено при взятии Фив.
Олимпиада пристально посмотрела на сына. - И не стыдно тебе оговаривать меня перед Герой? - Я отдаю отчет своим словам. И если бы вы напрягли память, матушка, то наверняка припомнили бы того, кто обладает правом называться моим отцом.
Царская мать отложила в сторону змею и, приблизившись к сыну, взглянула на него в упор. - Кто посмел оклеветать меня? - Отец, то есть тот, кто называл себя моим отцом, - поправил себя Александр. - Не придавай значения его словам. - Вы не сказали истину. Кто мой отец? - Не верь, сказала я Филиппу. - И своим снам мне тоже не верить? - резко спросил он. - Что раскрыли тебе боги во сне твоем? - осторожно поинтересовалась царица. - То, что я не сын македонского царя, - сердито сказал Александр. - Прошу, говори потише. Негоже будет царю уронить величие своего рождения. - Так значит, это правда? - Все может быть на этом свете, - уклончиво отозвалась та. - Сказать по правде... я смутно припоминаю тот день.... Но мне, также как и тебе, это событие было раскрыто лишь во сне.... - Хорошенькое дело! Как можно не запомнить зачатие сына?! - громко возмутился он. - Молчи! Или ты криками задумал весь двор сюда созвать? Не помню я всего, что было в ту ночь. Божественного происхождения тот был, и лица своего не дал узреть мне.
