Никогда не успокаивайся на достигнутом. Добился успеха — стремись к новому. Гвардеец — это новатор. Он всегда ищет новых путей к победе».[99]
Делиться фронтовым опытом было для Катукова насущной потребностью. Но это отвлекало генерала от главного — боевых действий, которые то затихали на короткое время, то снова вспыхивали яростно и ожесточенно. 26 февраля 1942 года комбриг получил приказ, который, прямо скажем, несколько озадачил его. В приказе говорилось: «К утру 28 февраля 1942 года ночным маршем сосредоточиться в лесу севернее Астафьева, где поступить в распоряжение командарма–5».[100]
Предписывалось танки, грузовые машины и обозы провести двумя маршрутами: первый — Новые Рамешки, Дубронивка, Середа, Ягодине, Астафьево; второй — Малинки, Шаховская, Середа, Ягодине; комбригу к 10.00 27 февраля прибыть в Холмово, в штаб армии.
Столь поспешная передача бригады и подчинение другой армии была непонятна до посещения ее штаба. 5–й армией в это время командовал генерал—лейтенант Л.А. Говоров. До этого Катуков ни разу не встречался с ним, хотя во фронтовых сводках это имя упоминалось довольно часто. Командарм оказался простым в обращении человеком, может быть, немного суховатым. Он познакомил комбрига со своим начальником штаба генерал—майором Б. А. Пигаревичем и членом Военного совета бригадным комиссаром Л.Ф. Ивановым.
— Много слышали похвального, товарищ Катуков, о вашей оперативной группе, особенно о 1–й гвардейской танковой бригаде, — произнес Леонид Александрович, принимая гостя. — Теперь вам предстоит сражаться в составе нашей армии.
Г.К. Жуков, ставший 1 февраля 1942 года главнокомандующим войск западного направления, вспоминал: «Переутомленным и ослабленным войскам становилось все труднее преодолевать сопротивление врага. Наши неоднократные доклады и предложения о необходимости остановиться и закрепиться на достигнутых рубежах отклонялись Ставкой. Наоборот, директивой от 20 марта 1942 года Верховный вновь потребовал энергично продолжить выполнение ранее поставленной задачи».[101]
В такой обстановке бригада Катукова была переброшена на новое направление. К началу наступления она имела: 3 танка типа «KB», 7 «тридцатьчетверок», 23 танка «Т–60». Кроме того, 8 машин разных типов находились в ремонте. По—прежнему в составе бригады оставался зенитный дивизион 4–батарейного состава (12 орудий калибром 37 мм и 3 орудия калибром 25 мм) и мотострелковый батальон в 328 активных штыков.[102]
4 марта 1942 года командарм Говоров передал Катукову 17–ю и 55–ю стрелковые бригады и приказал прорвать линию обороны в районе Клячино — Груздево, выйти на рубеж Красный Поселок — Федюково, развить наступление на Прилепово.[103]
В 8.30 началась мощная артиллерийская подготовка — обработка переднего края противника в районе Груздева. Когда артиллерия замолчала, в бой пошли части 352–й и 331–й стрелковых дивизий. Их поддерживали 6 танков бригады. Немцы оказали упорное сопротивление, вели огонь из 150–мм орудий, затем вызвали авиацию с ближайшего аэродрома, расположенного в селе Дугино. Только к 13 часам Груздево было занято стрелковыми подразделениями, которые сразу же начали закрепляться. И вряд ли кто мог предположить, что, отступив, ровно через сутки немцы перейдут в контратаку и районы Груздево, Васильки и Сорокино станут ареной тяжелейших боев.
5 марта советские войска заняли Юхнов. Казалось бы, события развиваются благополучно, и следовало ожидать освобождения других оккупированных районов. Однако гитлеровское командование, перегруппировав свои силы, в тот же день нанесло мощный контрудар на Груздево, 352–я стрелковая дивизия не выдержала натиска и стала поспешно отступать. Танки Катукова остались без прикрытия. Бригада потеряла несколько машин.[104]
Фронт лихорадило. Командарм Говоров использовал 1–ю гвардейскую танковую бригаду на разных участках, там, где было особенно трудно. Она вела бои в районе сел Курмень, Дурово, Сорокино, Васильки. 7 марта возобновились бои за Груздево. Село горело, но взять его никак не удавалось. За короткое время немцы успели закрепиться, днем и ночью строили фортификационные сооружения, а при малейшем приближении советских войск открывали огонь 105–миллиметровыми термитными снарядами.[105]
Армии Говорова противостояли крупные силы гитлеровцев. При поддержке танков и авиации они постоянно контратаковали наши войска. Особенно упорно рвалась вперед 78–я пехотная дивизия. Используя мощные противотанковые орудия, немцы последнее время стали применять новую тактику истребления наших танков. При атаках сосредоточивали всю силу огня на отдельной машине, пока не выводили ее из строя. Нужны были контрмеры. И Катуков противопоставил свою тактику. Теперь роты ходили в бой уступом. Это давало возможность идущим сзади танкам видеть картину боя и сосредоточивать весь огонь по обнаруженным противотанковым орудиям противника.
Идея оправдала себя, и штаб армии отдал указание всем танковым частям использовать эту тактику.[106]
12 марта 1942 года после тяжелых и кровопролитных боев 1–я гвардейская танковая бригада овладела Груздевом. Для отдыха и ремонта техники времени не было. Катуков лишь успел собрать короткое оперативное совещание с представителями штаба и различных служб, чтобы поставить новую задачу.
Бригада снова ушла в бой. Она поддерживала наступление 32, 19 и 50–й стрелковых дивизий. В боях с 7 по 31 марта катуковцы уничтожили 4 танка противника, 8 противотанковых орудий, захватили 20 пулеметов, 1 миномет, рацию, кухню, много винтовок и другого военного имущества. Уничтожили до 50 блиндажей и более 800 гитлеровских солдат и офицеров.[107]
Многие села Смоленщины были освобождены танкистами—гвардейцами. Тяжело смотреть на зверства гитлеровцев, на расстрелы и грабежи. Оккупанты выселяли жителей со своих насиженных мест. Семьи зачастую жили в сырых землянках и подвалах, питались чем придется. Но с приходом наших солдат готовы были поделиться последней коркой хлеба, кринкой молока, если, конечно, она имелась. На это способны только советские люди, о которых Константин Симонов писал:
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди.
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед им шептали: «Господь вас спаси!» —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
31 марта 1942 года 1–я гвардейская танковая бригада была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. На этом, пожалуй, и заканчивается один из труднейших этапов героической гвардейской части, прошедшей славный боевой путь от Орла до древней Смоленской земли.
В тяжелых испытаниях сложились замечательные традиции танковой гвардии, бригада всегда действовала дружно, слаженно, все это давало возможность танкистам—катуковцам выходить из самых сложных положений и побеждать.
О командире бригады генерал—майоре Катукове, о его боевой деятельности за 1941 год в личном деле записано: «…приобрел опыт маневренной обороны на широком участке фронта. Использование танков как подвижных огневых точек при отражении превосходящих танковых сил противника».
В апреле 1942 года Катукова вызвали в Главное автобронетанковое управление. С ним выехал и комиссар Бойко.
В столице близость фронта ощущалась на каждом шагу, на улицах по—прежнему оставались заграждения — стальные ежи, у домов — высокие штабеля мешков, набитых песком и землей, в небе, куда ни посмотришь, плавали аэростаты воздушного заграждения. Кондратенко провел машину через Красную площадь и остановился у здания Народного комиссариата обороны СССР.
Яков Николаевич Федоренко встретил гостей приветливо, предложил чай, бутерброды. То, о чем он сообщил в начале беседы, и радовало, и удивляло: в Красной Армии начали создаваться танковые корпуса.
— Времена меняются, — продолжал Яков Николаевич, — не так давно я говорил вам в этом самом кабинете о решении Народного комиссариата обороны ликвидировать механизированные корпуса. Теперь его решение отменяется. Оборонная промышленность в состоянии дать фронту достаточное количество машин, чтобы создать крупные танковые соединения. Здесь, в Москве, мы уже начали создавать 1–й танковый корпус. Ты, Михаил Ефимович, назначаешься его командиром, а товарищ Бойко — комиссаром. Возражения будут?
Разве могли быть какие—то возражения? Танковый корпус, в сравнении с бригадой, — махина. Наверняка в него должны входить несколько бригад. Федоренко определил все точно: три танковые бригады, 170 машин, мотострелковая бригада, дивизион реактивных минометов, разведывательный батальон и другие подразделения. К тому же командиру предоставлялось широкое поле деятельности при решении оперативно—тактических задач.
