К этому времени почти все танковые бригады были укомплектованы машинами, в основном танками «Т–34» и «КВ».
К середине мая 1942 года обстановка на фронте осложнилась до предела. Гитлеровские войска вновь перешли в наступление и временно захватили стратегическую инициативу.
Советские войска, отведенные на восток после неудач под Харьковом, закреплялись на новых рубежах. На какое—то время им удалось задержать противника в районе Обояни, западнее Купянска и Славянска. В этих горячих точках оказался и 1–й танковый корпус генерала Катукова. После марша с 18 на 19 июня 1942 года он занял позиции недалеко от города Ливны. Штаб корпуса разместился в селе Воротынск.
События на фронте развивались так, что корпус получил возможность подготовиться к боевым действиям. Полторы недели — такое бывает редко — Катуков имел в запасе, чтобы провести осмотр и ремонт техники после марша. Днем и ночью работала корпусная разведка, собирая сведения о противнике. Катуков вызывал начальника разведывательного отдела майора А.Н. Гагаринского, задавал традиционный вопрос:
— Что нового сегодня, майор?
Разведчик докладывал все, что удалось узнать за прошедшие сутки. Стало известно, что корпусу противостоят крупные силы противника: 45–я и 95–я пехотные дивизии, 9–я танковая и одна мотодивизия, номер которой еще не установлен. Немецкая разведка проявляла не меньший интерес к нам, чем мы к ним, засылала своих агентов в расположение наших частей.
— Обезвреживать удается? — спросил Катуков, обеспокоенный происками гитлеровской агентуры.
— Стараемся. На днях, например, задержан некий Евлашкин, бывший красноармеец.
— Дезертир?
— Говорит, что попал в плен. Согласился сотрудничать с немцами, чтобы потом бежать от них. Другой возможности не имел. Сведения принес интересные, заслуживающие внимания. Они касаются обороны Орла.
— Выкладывайте, майор, — продолжал командир корпуса, — если эти сведения не дезинформация, примем к сведению.
И хотя информация исходила от человека, не внушавшего доверия, тем не менее Михаил Ефимович насторожился: в Орле немцы сосредоточили 10–15 тыс. солдат и офицеров, около 400 танков, опоясали город железобетонными укреплениями, установив на окраинах до 50 зенитных орудий. Кроме того, в 50–60 километрах от Орла, в районе Никольского разъезда, небольшой станции, была размещена 3–я моторизованая дивизия противника.[111]
Немцы в действительности проявляли большой интерес к нашим войскам, особенно к танковым, прибывавшим на фронт. Частые полеты разведывательной гитлеровской авиации, бомбардировки железнодорожных станций, где разгружались эшелоны с техникой, говорили о том, что враг всеми силами пытается помешать развертыванию наших танковых соединений.
26 июня гитлеровские войска из армейской группы «Вейхс» перешли в наступление и ударили в стык 13–й и 40–й армий, прорвали оборону южнее города Ливны. В прорыв устремились танки. Стало ясно, что противник стремится рассечь пополам войска Брянского фронта, отрезать им пути отхода на восток.
Вечером 26 июня Катуков получил приказ командующего фронтом Ф.И. Голикова, в котором говорилось о том, что 1–й танковый корпус, взаимодействуя с 16–м танковым корпусом, контратакует прорвавшегося противника с севера, из района Ливны, и уничтожает его в междуречье Кшен и Тима.[112]
Утром 30 июня корпус занял исходное положение. Катуков попытался связаться со штабом фронта. Связь была неустойчивой, подвижные средства связи — радиостанции типа «Пигмей», оборудованные на машинах, действовали на незначительном расстоянии. Чертыхнувшись, Михаил Ефимович обратился к начальнику оперативного отдела майору Никитину:
— Где выход, Матвей Тимофеевич? Ведь без надежной связи мы будем повязаны по рукам и ногам.
Никитин пожал плечами:
— Что тут посоветуешь? Надо теребить командование фронта.
В тот день специальной почтой Катуков запрашивал Военный совет фронта о выделении рации, «способной непрерывно поддерживать связь с корпусом. Кроме того, прошу придать самолет для связи, т. к. других средств в корпусе нет».[113]
Все это делалось по ходу развития событий, а они развивались в тот день довольно быстро. Получив информацию о том, что противник накапливает пехоту и танки в районе Кривцова Плота и Марьина, Катуков решил упредить немцев, приказал командиру 1–й мотострелковой бригады полковнику С.И. Мельникову первым нанести артиллерийский удар. Ему было выделено по пять снарядов на орудие, «вперемешку — шрапнель с осколочными».[114]
Два дня — 30 июня и 1 июля — 1–й танковый корпус непрерывно атаковал противника, отбросил его на 4–5 километров в районе Жерновки, Овечьего Верха и Никольского. Успех можно было бы развить и дальше, но все усилия на нет сводила немецкая авиация, стаями набрасывавшаяся на наши танки.
На участке фронта, на котором действовал 1–й танковый корпус, нашей авиации было мало. Иногда прикрытие обеспечивали летчики 3–го истребительного авиакорпуса генерал—майора Е.Я. Савицкого. Но что могли сделать два—три, в лучшем случае пятерка истребителей против десятков «мессершмиттов», «хейнкелей», «юнкерсов»? Разве что подразнить!
В связи с этим Катуков обращается к командующему 13–й армией генерал—майору Н.П. Пухову:
«Выделенных для обеспечения операции корпуса 10 истребителей и 10 штурмовиков — явно недостаточно, т. к. со стороны противника в воздухе над районом расположения корпуса появляются одновременно свыше 50 самолетов противника.
Прошу вашего ходатайства перед командующим войсками Брянского фронта об усилении прикрытия корпуса с воздуха».[115]
1–й танковый корпус сражался на редкость самоотверженно, несмотря на превосходство сил противника, особенно в авиации. Об этом можно судить по донесениям штаба корпуса.
1 июля 1942 года — командованию 13–й армии:
«С 13.00 30.06.42 г. части корпуса ведут встречный бой с противником на рубеже Бараново, Муравский Шлях, Баранчик. Силы противника: по неточным данным, до 30 танков, 2 пехотных полка с сильной противотанковой артиллерией.
Противник от рубежа Бараново, Муравский Шлях к востоку не пропущен, но и части корпуса продвинуться вперед не смогли. Авиация противника в течение дня массированными налетами одновременно от 50 до 80 самолетов беспрерывно бомбит район действия корпуса».[116]
2 июля 1942 года — начальнику штаба Брянского фронта: «Противник форсировал р. Кшень в районе Калиновка и южнее, начал распространяться в восточном и северо—восточном направлениях. К 16 часам в районе Калиновка, Турчаново, Алексеевка, Мишино — до 2 пехотных полков и 50 танков противника».[117]
В 6 часов утра 2 июля корпус вступил в бой с 385–й пехотной дивизией противника, имея задачей окружить и уничтожить ее. Ожесточенные схватки вспыхивали за каждую высоту, за каждый населенный пункт, будь то хутор или небольшая деревушка. Танкисты действовали испытанными приемами, били немцев из засад, перемалывая его живую силу и технику. В селе Мишино был, например, разгромлен пехотный полк, уничтожено два артиллерийских дивизиона.[118]
Но, пожалуй, наибольший успех выпал на долю 49–й танковой бригады. Катуков приказал комбригу полковнику Д.Х. Черниенко выбить немцев из населенных пунктов Огрызково и Новая Жизнь, занятых 3 июля. При поддержке частей 15–й стрелковой дивизии полковника А.Н. Слышкина Черниенко фланговыми ударами отрезал от реки Кшень 246–й полк противника и разгромил его. Лишь небольшим разрозненным группам вражеских солдат удалось вплавь переправиться на другой берег.[119]
Немцы настойчиво рвались на север и северо—восток, не считаясь ни с какими потерями. В боях с 2 по 10 июля в результате сдерживающих ударов 1–го танкового корпуса противник потерял до 10 тысяч солдат и офицеров, 51 танк, 5 бронемашин, 118 пушек, 81 противотанковое орудие, 56 минометов, 52 станковых и 42 ручных пулемета, 5 тягачей, 2 самолета и 1 аэростат.[120]
Ставка Верховного Главнокомандования обеспокоена положением наших войск на воронежском направлении, между реками Тим и Кшень. Из—за слабого прикрытия артиллерией и авиацией противник мог ударить по тылам 40–й и 15–й армий, что значительно бы ухудшило положение войск Брянского фронта. Чувствовал эту угрозу и Катуков: 1–й танковый корпус находился на стыке двух армий и принимал на себя удары, нередко неимоверной силы, гитлеровской авиации и танков. Чтобы выстоять, часто приходилось обращаться за помощью то к соседу слева — генерал—майору И.Н. Русиянову, командиру 1–й гвардейской стрелковой дивизии, то к соседу справа — полковнику А.Н. Слышкину, командиру 15–й стрелковой дивизии. Обоих командиров Михаил Ефимович знал по довоенному периоду. В трудный час пехотинцы поддерживали танкистов своим огнем.
