Успех группы надо было закрепить, и Катуков со своим штабом приступил к разработке новых планов наступления. Только наступать пришлось уже на другом участке фронта. Пришел приказ Военного совета Брянского фронта передать позиции в районе Ломигоры, Большая Вершина, Большая Ивановка 16–му танковому корпусу и 15–й стрелковой дивизии, а части 1–го танкового корпуса переместить по тылам 15–й армии на восток. Это связано было с тем, что противнику удалось прорвать нашу оборону на стыке Брянского и Юго—Западного фронтов на глубину до 80 километров, вплотную подойти к Дону и Воронежу.
На фронт приехал представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал—полковник А.М. Василевский. Ему поручено было организовать контрудар 5–й танковой армии Лизюкова совместно с приданными ей 7–м, 1–м и 16–м танковыми корпусами по группировке «Вейхс». Войскам ставилась задача: перерезать коммуникации противника, сорвать переправу через Дон, разгромить его части.
19 июля 1942 года, завершив марш, 1–й танковый корпус сосредоточился в районе Каменки, Килово, Большая Верейка, Муравьевка, Суриково, Озерки. Предстояло провести техосмотр материальной части, ремонт, организовать разведку позиций противника.
Военный совет фронта поставил перед Катуковым задачу: действуя на участке 340–й и 193–й стрелковых дивизий, по выходе их на тактическую глубину обороны противника (южный берег реки Сухая Верейка) войти в прорыв на участке Хрущево — Лебяжье, уничтожить артиллерию, резервы и штабы противника, овладеть районом Руца, Сомово, Гремячье и развить наступление на юг, обходя села Землянки и Кондрашовка.[129]
Все шло по намеченному плану, стрелковые дивизии готовили на Сухой Верейке десять переправ, по которым должны были пройти танки. И вдруг у командира корпуса открылась старая болезнь, и врачи настаивали на госпитализации. Михаил Ефимович ехать в госпиталь отказался, руководил боями со своего командного пункта.[130]
Начальник штаба Кравченко, обеспокоенный болезнью Катукова, хотел уведомить об этом командира оперативной группы войск генерал—лейтенанта Н.Е. Чибисова, которому в это время подчинялся 1–й танковый корпус.
— Упаси бог, Андрей Григорьевич, — воспротивился Катуков. — Чибисову сейчас не до меня: немцы лезут на всем участке фронта, дотерплю, не впервой.
Решая поставленную задачу, Катуков вводит в прорыв свои бригады в таком порядке: 49–я танковая наступает в первом эшелоне на участке 340–й стрелковой дивизии, форсирует под прикрытием пехоты реку Сухую Верейку в районе Хрущево, овладевает селами Руда и Гремячье; 1–я гвардейская танковая на участке 193–й стрелковой дивизии форсирует реку в районе Лебяжье и овладевает Сомовом и Большой Трещовкой; 1–я мотострелковая наступает из Перекоповки во втором эшелоне за 49–й танковой бригадой, прикрывает правый фланг корпуса от возможных контрударов противника с запада, обеспечивает успех 1–й гвардейской и 49–й танковой бригад; 89–я танковая (без батальона «KB») оставалась в резерве командира корпуса, но стояла в готовности в Каменке и могла быть брошена в любом направлении, в зависимости от развития ситуации на фронте.[131]
Наступление началось в 4 часа 30 минут 21 июля. На КП командира корпуса — временное затишье. Катуков ждет донесений с передовой линии. Рядом с ним дежурит врач. Поступают первые донесения, они не радуют. К моменту ввода корпуса в прорыв стрелковые дивизии не сумели прорвать оборону противника, 340–я дивизия лишь овладела скатами на высоте 213,8, село Хрущево так и осталось в руках немцев. Части 193–й стрелковой дивизии ворвались на северную окраину села Лебяжье, южную — противник прочно удерживал за собой, удерживал и южный берег Сухой Верейки.
Тогда командир корпуса принимает новое решение. В 16.00 приказывает одной роте 1–й гвардейской танковой бригады из района Ломово атаковать высоту 181,8, остальными силами наступать на Лебяжье. Комбригу Горелову приказывает:
— Владимир Михайлович, Лебяжье должно быть в наших руках через несколько часов. Тебя поддержит генерал Смехотворов, командир 190–й стрелковой дивизии. Справишься с делом, доложишь!
Горелов выполнил поставленную задачу, взял село, но остановился на берегу Сухой Верейки: на минах подорвалось несколько танков, оказалось, что немцы оставили на местах, удобных для переправы, сплошное минное поле.
В течение ночи саперы занимались разминированием берегов реки, сняли более ста мин. И все же потери были ощутимы. Горелов потерял 12 танков, 6 из них подорвались на минах, 6 — подбиты противотанковой артиллерией противника.[132]
Только в 13 часов на следующий день танковые части переправились на другой берег и совместно с мотострелками завязали бои с противником у села Лебяжье.
Медленно продвигалась вперед и 49–я танковая бригада. Слабо поддержанная частями 340–й стрелковой дивизии, она переправилась через Сухую Верейку в половине одиннадцатого 22 июля, сразу же повела наступление в южном направлении. Противник упорно оборонялся, стягивал с других участков фронта резервы, в воздухе постоянно висело до 30–40 немецких самолетов.
Корпус продолжал наступать. Катуков торопился завершить операцию: авиационная разведка сообщала, что противник перебрасывает в район Касторной крупные танковые и пехотные силы, до 17 эшелонов прошло в северо—восточном направлении.
На командный пункт позвонил Кравченко:
— Противник повсеместно оказывает ожесточенное сопротивление. Считаю, Михаил Ефимович, пора вводить в действие наш резерв, 89–ю танковую бригаду.
— Согласен, генерал. Но одну роту все же придержи. Немцы из Ломова могут нанести неожиданный удар.
Начальнику штаба в эти дни было присвоено звание генерал—майора танковых войск, вскоре он станет командовать крупным танковым соединением, а пока он прилагал усилия по организации наступления в районе Высочино, Хрущево, Гремячье, Сомово, Большая Трещевка.
Несколько дней подряд на степных просторах Придонья шли тяжелейшие бои, по масштабам своим несравнимые ни с мценскими, ни с подмосковными. Катуков инстинктивно чувствовал, как противник вырывает у него инициативу наступления, сдерживает его, вводит в действие свежие части. Прорвав оборону стрелковых дивизий, немцы к исходу дня 25 июля вышли на рубеж Суриковы Выселки — Ломово, одновременно повели наступление на Сомово, Большую Трещевку, Лебяжье, Хрущево. Стрелковые части уже дрались в полуокружении.
Для парирования удара противника Катуков бросает в бой все имевшиеся в его распоряжении резервы. Когда и это не помогает, он принимает решение под покровом ночи 26 июля вывести из села Лебяжьего 1–ю гвардейскую и 1–ю мотострелковую бригады, оставив там небольшое прикрытие. О принятом решении было сообщено командующему 38–й армией Н.Е. Чибисову.
Михаил Ефимович, забыв о своей болезни, практически не покидал КП, пока не получил донесение о выводе из—под удара танковых и мотострелковых частей. Обнаружив уход наших войск, противник усилил нажим на 49–ю и 89–ю танковые бригады, которые, прикрывшись арьергардами, прорывались на Большую Верейку.
В этот день все части 1–го танкового корпуса по приказу штаба фронта были выведены из района Лебяжье и заняли оборону на рубеже Крещенка — окраины Фомино—Негачевка.[133]
Неудачу Катуков переживал особенно остро. Были невосполнимые потери людей и техники. Потери могли быть во сто крат больше, не прими он решение об отводе войск до того, как оно последует свыше. О причинах неудачного наступления говорилось потом много — в приказах по корпусу, армии и фронту. Были сделаны и соответствующие выводы, суть которых сводилась к следующему: наступление не было как следует подготовлено, танки оказались без артиллерийской и авиационной поддержки, пехотные части не обеспечили прорыв обороны противника.
Что это — просчеты командования? Да. Иначе как можно объяснить, что прорвавшимся вперед частям 1–го и 2–го танковым корпусам не была оказана поддержка другими соединениями, скажем, действовавшими рядом 7–м танковым корпусом генерал—майора П.А. Ротмистрова и 11–м танковым корпусом генерал—майора И.Г. Лазарева. Их роль при прорыве противника сводилась лишь к его сдерживанию.
В докладе о ходе боев 1–го танкового корпуса 21–27 июня Катуков писал: «В результате невыполнения задач прорыва обороны стрелковыми дивизиями, самостоятельного прорыва танковыми бригадами переднего края, темп наступления был замедлен, противник, закрепившись на новых рубежах, подтянул резервы, нащупал слабое место в обороне 284–й и 540–й стрелковых дивизий, нанес решающий удар во фланг ударной группировке, создал угрозу окружения вклинившимся частям. Парирование контрудара было организовано поздно, а резервы ударной группы были втянуты в бой».[134]
