Интересно, что практически никто из как российских, так и западных военных экспертов не верил, что Саакашвили посмеет нанести удар по российским миротворцам. Эти действия выглядят настолько авантюрно, что их никто не мог предвидеть. Потому что даже по элементарной логике не мог Саакашвили быть уверенным, что не получит от России ответного удара.
В результате вмешательство России было не просто ответом, а еще и предотвращением силового подавления Южной Осетии, то есть это была классическая превентивная война. Плюс там были миротворцы, плюс большая часть населения имела российские паспорта – то есть формально это была и защита собственных граждан. Поэтому в соответствии со статьей 51 Устава ООН это была самооборона.
Если бы Россия заявила, что она присоединяет к себе Южную Осетию, тогда акция Саакашвили могла бы квалифицироваться как превентивная война. Но Россия не заявляла и все время декларировала уважение территориальной целостности Грузии, а вмешалась только тогда, когда Грузия совершила военную акцию. И нельзя забывать, что ни Южную Осетию, ни Абхазию Россия не присоединила, а только признала их независимость.
Тем не менее некоторые военные эксперты считают, что в ходе грузино-осетинской войны России не надо было переходить границы Южной Осетии. Можно было ограничиться только ударами ракетных войск и артиллерии по тем группировкам, которые были на территории Грузии, чтобы предотвратить дальнейшее нанесение ударов. В этом случае никакой болезненной реакции со стороны западных государств, скорее всего, не было бы.
С политической точки зрения силовой ответ на грузинскую авантюру был полностью оправдан, но признание Абхазии и Южной Осетии, возможно, было ошибкой, потому что это создало долгосрочную международную и правовую проблему – Россия получила у своих границ два непризнанных государства, и пока никакого прогресса в этом вопросе нет. Правильно это или неправильно, но пока независимость Абхазии и Южной Осетии признали только Венесуэла, Никарагуа и несколько мелких государств. Даже ближайшие союзники России по ОДКБ[1] их не признали, а про остальную Европу и говорить нечего.
У России был мощный рычаг переговоров по всему Южному Кавказу и даже по всей дальнейшей архитектуре европейской безопасности, если бы это признание «подвесили», но не реализовали. А так получилось, что Россия свои козыри бросила на стол, игра закончилась, зато проблема осталась. В ОБСЕ входят пятьдесят три страны, и по этому вопросу там Россию никто не поддерживает. Это создает серьезные проблемы и в решении других вопросов, потому что без признания независимости Абхазии и Южной Осетии Россия, например, легко получила бы санкцию Совбеза ООН на размещение там своих войск в целях поддержания мира и официально проводила бы там миротворческую операцию по резолюции и с санкции Совбеза.
Кроме того, это неосторожное признание, по сути, подыграло Саакашвили, и благодаря этому он укрепил свои позиции. Накануне войны у него была очень плохая ситуация – оппозиция поднимала голову, население было серьезно недовольно. Но он представил эту войну так, как будто была совершена агрессия против Грузии. Он сумел консолидировать силы, которые были настроены за него, и нейтрализовать тех политиков, которые были против него. А просчеты российского руководства позволили ему заявить мировой общественности, что военные приготовления России свидетельствовали о намерении напасть на Грузию.
Разумеется, военные приготовления были с обеих сторон, поскольку так всегда бывает на недружественной границе. Можно посмотреть на север и юг Кореи – там миллионные армии сосредоточены с двух сторон границы, там даже происходят вооруженные столкновения, но до войны дело не доходит. Поэтому военные приготовления не говорят о том, что готовится нападение. И более того – если бы таких военных приготовлений не было, это было бы преступление со стороны российского политического руководства. Потому что такие приготовления были и есть естественны в любой стране, на границах которой существует хоть небольшая опасность агрессии. Но военные приготовления – это не свидетельство намерения напасть, и оправдать ими якобы превентивный удар нельзя[2].
2
Политические наследники: преемничество или преемственность?
23–24 декабря 1922 года Владимир Ильич Ленин надиктовал свои знаменитые «Письма к съезду», в которых затронул вопрос преемничества власти в стране и партии. И в частности, обозначил свое отношение к возможным преемникам – в первую очередь к Сталину и Троцкому. Сегодня уж нет ни Ленина, ни Сталина, ни Троцкого, но у лидеров немалого числа стран есть свои преемники и кандидаты в преемники – не только в России.
Редкий крупный лидер, уходя из жизни или из активной политики, оставляет после себя достойного продолжателя. Так что следует отдать должное Ленину, который, несмотря на тяжелейшую болезнь, в те редкие моменты просветления, что у него все-таки случались, с тревогой думал о будущем, о чем и свидетельствует его знаменитое «Письмо к съезду», вокруг которого возникла со временем масса противоречивых версий, – вплоть до того, что это вообще фальшивка, поскольку смертельно больной Ленин якобы просто не был в состоянии подобное письмо продиктовать.
Аргумент веский, но окончательно ничего не доказывающий, поскольку все или очень многое, связанное с болезнью и смертью Ленина, – до сих пор лишь догадки и предположения, не более того. Да и сам вполне ленинский стиль письма склоняет к тому, что это все-таки подлинник. Кроме того, в письме нет такого претендента на «наследство», которому бы Ленин отдал предпочтение. Так что нет и классического ответа на вопрос, кому была выгодна эта якобы фальшивка.
Есть еще версия, что Сталину удалось скрыть это ленинское письмо от съезда, однако другие свидетельства этого не подтверждают.
«Ленинское «Письмо съезду» обсуждалось по делегациям XIII съезда партии… В первые годы без В.И. Ленина Сталин считался с его критическими замечаниями. Но в дальнейшем стал переоценивать свои заслуги, уверовал в собственную непогрешимость. Некоторые ограничения внутрипартийной и советской демократии, неизбежные в обстановке ожесточенной борьбы с классовым врагом и его агентурой, Сталин стал возводить в норму, обосновывая это своим ошибочным тезисом об обострении классовой борьбы в условиях социализма. Были допущены серьезные нарушения советской законности и массовые репрессии».
(Из передовицы газеты «Правда», 21 декабря 1979 года).
Обычно Ленин не очень доверял ни ЦК, ни съездам партии, а потому всегда держал их на коротком поводке, убеждая товарищей по партии поддержать его позицию до тех пор, пока не удавалось достичь желанной цели. Но у больного Ленина просто не оставалось времени кого-либо убеждать, поэтому не было и другого выхода, как только написать письмо.
Если говорить о претендентах на партийное наследство, то непредвзятый наблюдатель и так знал, что в интеллектуальном плане лучшим был Лев Троцкий. Признавал это и Ленин, однако напомнил партии о его «небольшевизме» и возможности у него меньшевистских рецидивов. Его главную альтернативу – Сталина – Ленин вполне определенно обвинил во властолюбии и нетерпимости.
«…Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. Тов. Троцкий, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу…»
Из «Письма к съезду» В.И. Ленина.
Досталось и остальным потенциальным кандидатам – Ленин напомнил о штрейкбрехерстве Л. Каменева и Г. Зиновьева накануне Октябрьской революции, обвинил Н. Бухарина в отходе от марксизма, а о Г. Пятакове написал, что тот слишком увлекается администрированием.
Сталина Ленин посоветовал даже снять с поста Генерального секретаря партии и назначить на это место кого-нибудь, кто «во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».
И тем не менее съезд выбрал Сталина. Почему – ответ лежит на поверхности: именно потому, что к этому моменту Иосиф Сталин уже сосредоточил в своих руках огромную власть, а значит, мог влиять как на состав съезда, так и на его решения. Не стоит забывать, что одной из самых сильных черт нового вождя было блистательное знание законов тонкой византийской интриги.
Так что письмо Ленина сильно запоздало и уже не могло всерьез повлиять на съезд. Несмотря на все старания, Ленин не смог назначить себе преемника, и после его смерти началась борьба перечисленных в «завещании» лидеров за власть. Сначала Сталин против Троцкого, потом против Зиновьева и Каменева – окончательно он победил всех только к началу 30-х годов. Кроме Троцкого, Зиновьева и Каменева одно время в кандидаты на лидерство рассматривался и Николай Бухарин, которого Ленин в своем «завещании» назвал «любимцем партии». Но и он не выдержал борьбы со Сталиным, закончив трагически свою жизнь, как и другие герои ленинского письма.
