Тем не менее Россия все еще была отсталой страной, с неразвитой железнодорожной сетью. Германия могла бы легче справиться с ней, нанеся предварительно поражение Франции. Так в 1897 году рассуждал начальник германского генерального штаба граф Шлиффен. Германия должна лишь повторить свой триумф во Франции образца 1870 года, а потом пойти против России. Для мобилизации Германия обладала исключительными возможностями: около миллиона квалифицированных железнодорожных рабочих, сорок тысяч миль двухколейных путей, тридцать тысяч локомотивов, шестьдесят пять тысяч пассажирских и семьсот тысяч товарных вагонов. Она могла за семнадцать дней после объявления мобилизации перебросить к границам три миллиона солдат, восемьдесят шесть тысяч лошадей, горы вооружений, орудий и снарядов. Немцы были уверены в том, что Россия не способна провести мобилизацию с такой же эффективностью. Русским не хватало не только железных дорог: они отставали и в технике обеспечения железнодорожного сообщения водой, углем, телеграфной связью, платформами нужного размера; треть личного состава железнодорожных батальонов (сорок тысяч человек) была неграмотна. Однако все эти расчеты не учитывали один существенный фактор: крах Австро-Венгрии, единственного реального союзника Германии.
Признаки распада были налицо. В эпоху национализма многонациональная империя стала анахронизмом (имперский гимн «Gott Erhalte» исполнялся в пятнадцати вариантах, в том числе на языке идиш). Национальное единение дало трещину. Сербия, ведущая нация среди южных славян, одержала победу в Балканских войнах, пробудила антиавстрийские движения в южнославянских землях, подвластных Австро-Венгрии. Что могла сделать Вена? Разумным стало бы создание подобия Югославии, объединяющей всех южных славян под эгидой Вены, что просвещенные сербы (получившие образование в Австро-Венгрии), возможно, и поддержали бы. Но Венгрия, реально управлявшая империей, не хотела включения еще одной этнической общности, и Вена в 1914 году не предприняла никаких действий. По словам А. Дж. П. Тейлора, Вена решила плыть по воле волн, надеясь, что волн не будет. Но волна нахлынула. Австро-венгерский министр иностранных дел, участник переговоров в Брест-Литовске граф Чернин сказал: «Мы были обречены на умирание. В нашей воле было выбрать способ смерти, и мы избрали самый ужасный».
28 июня 1914 года в Сараево, столице Боснии, в самом сердце территории южных славян, был убит наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд. У философов есть понятие «необходимая случайность», и все действительно произошло во многом случайно. Группа молодых сербских террористов замыслила убить эрцгерцога во время государственного визита. Сначала они оплошали: бомба взорвалась, не задев Франца Фердинанда, и один из заговорщиков скрылся в кафе на боковой улице. Эрцгерцог поехал в штаб-квартиру генерал-губернатора Оскара Потиорека (где его встретили девочки, исполнявшие народные песни) и поругался с ним (они были заклятыми врагами, эрцгерцог помешал неврастенику Потиореку заменить престарелого начальника генштаба). Взбешенный Франц Фердинанд отправился навестить в госпитале офицера, раненного во время взрыва бомбы. Автомобиль двинулся, когда на подножку вскочил граф Гаррах. Водитель, миновав мост через реку, свернул влево. Он выехал не на ту улицу, и ему приказали остановиться и развернуться. На заднем ходу моторы в таких автомобилях иногда глохнут, что и произошло в данном случае. Граф Гаррах оказался на противоположной стороне от кафе, где приводил в порядок свои нервы один из террористов. Автомобиль медленно поехал и остановился. Убийца, Гаврило Принцип, выстрелил. Ему было семнадцать лет, романтический юноша, вдохновившийся идеями русских нигилистов середины девятнадцатого века, описанных Достоевским в «Бесах» и Джозефом Конрадом в романе «Глазами Запада». Австрия не приговаривала несовершеннолетних к смертной казни, и Принцип был достаточно молод, чтобы остаться в живых и прожить еще долго. Но в мае 1918 года он умер в тюрьме. Перед смертью тюремный психиатр спросил Гаврило: сожалеет ли он о том, что его поступок вызвал войну и гибель миллионов людей? Он ответил: если бы я не сделал этого, то немцы нашли бы другой повод.
И он был прав. Берлин ждал «необходимую случайность». Генералы утверждали: если они начнут сейчас, то еще сумеют выиграть европейскую войну, однако такой возможности не будет, лишь только окрепнет Россия. А это, по их расчетам, произойдет уже в 1917 году, когда стратегические железные дороги страны будут способны перемещать войска туда и обратно так же быстро, как в Германии. Берлину следовало учитывать и потенциальные угрозы, и потенциальные выгоды: с одной стороны, распад единственного союзника Австро-Венгрии и появление российской сверхдержавы, с другой — германская империя на Ближнем и Среднем Востоке. Творец Германии Бисмарк обладал исключительным даром обращать случайности в свою пользу и выставлять противника в ложном свете. Статуи Бисмарка возвышаются во множестве городов, и его преемников всегда интересовало: каким образом он всего достиг? Теперь, в 1914 году, произошла очередная «необходимая случайность», с эрцгерцогом. Австро-венгерский министр иностранных дел задумался: нельзя ли привлечь к инциденту внимание немцев? В Берлин послали графа Гойоса с вопросом: что нам делать? Он приехал сюда не зря. После войны почти все, кто оказался причастен к ее развязыванию, уничтожили свои личные бумаги: германский канцлер, австро-венгерский министр иностранных дел, практически весь военный истеблишмент Германии. Мы знаем о том, что происходило в Берлине в 1914 году только по содержимому сундуков, забытых на чердаках, и по уникальному документу — дневнику Курта Рицлера (еврея), секретаря Бетмана-Гольвега{5}. Особый интерес представляет запись от 7 июля 1914 года. Вечер, молодой человек слушает откровения седобородого фон Бетмана-Гольвега. То, что он слышит, ему кажется судьбоносным. Ключевая фраза: «Россия усиливается и усиливается. Она превращается в кошмар». Все генералы, говорит Бетман-Гольвег, считают: надо воевать, пока не поздно. Сейчас есть шансы, что все получится. К 1917 году у Германии не будет никаких надежд. Следовательно, если русские пойдут на войну, то лучше в 1914 году, а не позже. Западные державы бросят Россию, Антанта развалится, и Германия выйдет победителем.
Заговорщики изображали оскорбленную невинность. Кайзер расслаблялся на яхте, министр иностранных дел отправился в свадебное путешествие, начальник генштаба отдыхал на минеральных водах. Все выдал сам Бетман-Гольвег: в его поместье сохранились записи расходов. Бетман-Гольвег несколько раз ездил в Берлин, под предлогом каникул, и оплачивало поездки государство. Он улаживал финансовые дела нации (не исключено, и свои собственные), готовя ее к войне: урегулировал долги, продавал и скупал облигации. Банкиры Варбурги в Гамбурге были предупреждены специальным курьером, что они должны делать. Берлин нацелился на войну.
Один горячий дипломат в австро-венгерском министерстве иностранных дел назвал убийство эрцгерцога «подарком Марса», подкинувшим Вене удобный повод для разрешения всех проблем. Австрия снова станет великой, Россия будет повержена, и вероятно, рухнет Турция. Шесть недель — и победа в стиле Бисмарка. «Теперь или никогда», — так заявил германский император. Войну нужно было спровоцировать, и убийство эрцгерцога дало предлог. Австрии сказали, чтобы она использовала его для нападения на Сербию, протеже России, а для этого выдвинула ультиматум, содержащий требования, которые нельзя удовлетворить без потери независимости. Австрийцам не хотелось воевать с Россией, с Сербией — да, но Россия слишком сильна. Они затягивали дело: надо уговорить венгров, собрать урожай и т. п. Из Берлина прикрикнули, и 23 июля ультиматум был предъявлен. 25 июля его приняли, но с оговорками, и началась мобилизация, пока без объявления войны. Из Берлина прикрикнули еще раз: 28 июля война была объявлена.
России брошен вызов: будет ли она отстаивать свои интересы на Балканах, в перспективе простирающиеся и на проливы, и на Турцию? Вначале царь не поверил в то, что произошло (даже германский посол вручал ноту о войне со слезами на глазах). Может быть, стоит ограничиться лишь частичной мобилизацией, только против Австрии? Похоже, и германский император, и канцлер Бетман-Гольвег колебались: между Берлином и Санкт-Петербургом шел обмен телеграммами. Но германская военщина была непреклонна, она уверовала в свою несокрушимость. Сила Германии — в железных дорогах. Стальные пути выигрывают войны. Победит та страна, которая быстрее проведет мобилизацию и выдвинет многомиллионные войска к вражеским границам. Это уже случилось во время франко-прусской войны в 1870 году, когда французы промешкали с мобилизацией, и французская армия оказалась разбита за шесть недель. Россия потерпела поражение в войне с Японией в 1904–1905 годах из-за того, что Транссибирская железнодорожная магистраль не сумела обеспечить своевременные поставки войск и вооружений. Теперь, в 1914 году, все генеральные штабы были озабочены тем, как опередить соперника. Немцы настаивали на полной мобилизации Австро-Венгрии против России; «железная перчатка» должна быть брошена. Германские генералы настроились на войну и уже приняли решение о мобилизации, но русские неожиданно сделали им подарок, объявив свою всеобщую мобилизацию раньше — 31 июля. Это дало возможность представить мобилизацию в Германии как оборонительную, что имело определенное значение для оппозиции в рейхстаге. Социал-демократы шума не подняли и проголосовали за выделение кредитов на войну. Германский посол передал русским требование прекратить мобилизацию, получил отказ, и 1 августа Германия объявила войну. Военные планы предусматривали незамедлительное нападение на Францию, и поезда отправились в путь. Париж тоже получил ультиматум: для начала отдать три крепости. Французы отказались, 3 августа и им была объявлена война.
