Неизвестно, удалось ли герцогине Валентинуа спасти свою душу, но бренные останки ее от поругания не спаслись. Двести с лишним лет спустя после ее смерти произошла Великая революция, сокрушившая французскую монархию со всеми ее атрибутами и фигурантами. Подобно прочим феодальным кланам исчезли с лица земли наследники «божественной» Дианы. А в 1795 году добрались и до нее. Санкюлоты разрушили «пирамиду Дианы», извлекли ее прах, надругались над ним и выбросили на свалку. Таков был в интерьере новой эпохи печальный финал истории «несравненной женщины, которая лишь благодаря собственному очарованию и ловкости сумела обратить в свою пользу всю мощь французской монархии». Этими словами, которыми Иван Клулас заканчивает свою повесть, вполне уместно закончить и наше вступление к ней.
А. П. Левандовский
Ренессанс, эра обновления, отводил женщинам завидное место. Часто оказываясь вдали от мужчин, призванных участвовать в военных кампаниях или находящихся на службе при дворе местного властителя, они обретали независимость и уже сами начинали диктовать свои вкусы, желания, волю. Правда, еще надо было, чтобы представилась такая возможность, а дама сумела ею воспользоваться. Путь Дианы де Пуатье с этой точки зрения — весьма показателен.
Происходя из семьи, с давних пор связанной с кругами, наделенными властью, супруга важного сановника, молодая женщина могла бы вести при дворе короля Франциска I безмятежное существование дамы света. Однако драматические события предначертали ей совсем иную судьбу. Отцу Дианы, скомпрометированному в заговоре коннетабля Бурбона, предстояло взойти на эшафот. Дочь добилась для него помилования. Тут же поползли слухи, будто бы она расплатилась с галантным королем собственным телом. Впоследствии Виктор Гюго в драме «Король забавляется» использовал этот анекдот, изобразив Диану несчастной жертвой тирании. Мишле, напротив, разглядел в этом эпизоде первые проявления незаурядной личности: «Дама сия, имея двадцать пять лет от роду, во всем блеске красоты и грации, да вдобавок наделенная весьма мужественным складом ума, отправилась прямиком к королю и заключила с ним сделку. Притом она не только спасла отца, но и обрела немалые личные выгоды: надежные позиции и политический статус подруги короля».
Но в тот раз Диана приподняла лишь край завесы, скрывавшей ее лицо. Похоронив старика-супруга, она не замедлила стать тайной советчицей дофина, будущего короля Генриха II. Взойдя на трон, тот осыплет ее дарами, почестями, возведет в ранг признанной фаворитки. Но высокомерная и притворно добродетельная дама старалась хранить облик безутешной вдовы, дабы не утратить положения среди высшей знати, с которой ее связывали и корни, и новообретенная возможность значительно расширить круг своих знакомств.
При дворе, где сталкиваются наихудшие амбиции, вести подобную игру очень нелегко. Единственным человеком, в лице которого Диана могла искать опору и поддержку, был ее господин и повелитель. И она умела доставить ему удовольствие. Радости любви чередовались с пирами. В волшебной атмосфере замков Ане и Шенонсо очарованный Генрих вновь повстречал Прекрасную Даму, героиню куртуазных романов, коими зачитывался в испанских тюрьмах еще ребенком.
Но это позлащенное бытие с его тайными грехами, соблазнами и утехами не может в достаточной мере объяснить причины громадного влияния Дианы. Нельзя забывать, что она к тому же оставалась неизменной советницей короля. Последний всегда интересовался ее мнением как в семейных делах, так и в вопросах, от решения которых зависела судьба Франции. Обладая практическим складом ума, Диана в первую голову пеклась о величии Короны, никогда не забывая при этом и о собственных интересах. За внешней мягкостью и любезностью скрывалась на редкость расчетливая натура. Она и помыслить не могла доверить кому-нибудь управление своим состоянием.
Прекрасная, несмотря на годы, окруженная хором льстецов, всемогущая герцогиня де Валентинуа достигла не меньшего поклонения, чем богиня-охотница, чье имя она носила. Следуя образу, Диана возвысилась, приручив царственного оленя, владыку лесных чащ, и околдовав его любовью. Такая победа не могла не дать современникам пищу для размышлений. И даже сегодня вызов, брошенный обществу этой необыкновенной женщиной, еще чарует взор.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В ТЕНИ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО
Дворянский род Пуатье связан корнями с древним маркизатом в Провансе[3]. Отсюда же и родовое имя: вопреки мнению прежних специалистов по генеалогии своим происхождением оно обязано не родству с графами Пуату, герцогами Аквитании, а названию фамильной крепости, расположенной неподалеку от Мирабеля, что в провинции Баронни, — Castrum Pictavis, на местном диалекте называвшейся Пейтье, а по-французски — Пуатье. Крепость сарацины разрушили в середине X века, но имя сохранилось, дабы отличить эту ветвь от других линий семейного клана[4].
В XII веке Пуатье становятся графами Валентинуа и Диуа[5]. Они имеют или оспаривают у епископов и прочих феодальных сеньоров права на владение землей, отправление закона, получение ренты, взимание солевой и дорожной пошлин на громадной территории, соответствующей епископствам Валанс, Ди и Вивье. Им принадлежат шестнадцать крепостей[6]. Мало-помалу сюда присовокупятся замки Пизансон, Роман и Сен-Валье, затем — баронство Клерье в Дофинэ, а также владения Шатонеф-де-Мазанк, Валь и Сериньян в графстве Венессен[7].
Бо́льшая часть этих поместий располагалась по левому берегу реки Роны и находилась в феодальной зависимости от Империи и Вьенского дофината. Однако земли епископства Вивье на правобережье принадлежали Французскому королевству. А посему вполне естественно, что Пуатье сражались против англичан под знаменами Филиппа VI как его вассалы. Их услуги были вознаграждены по достоинству: Людовик I де Пуатье получил звание королевского генерал-лейтенанта в Лангедоке и присутствовал в качестве свидетеля на церемонии дарения Франции провинции Дофинэ, на которую согласился в 1343 году дофин Гумберт II[8]. С той поры дом Пуатье, владелец тамошних графств, становится прямым вассалом наследника французского престола. Что до остальных владений, то они частично зависят от короля и частично — от папы, которому Людовик II де Пуатье присягает в Авиньоне в 1374 году от имени шестидесяти трех земельных уделов и шести феодов.
Апогея процветания род де Пуатье, казалось, достиг в начале XIV века: Людовик II де Пуатье обладал тогда внушительными доходами, которые время от времени изрядно пополнялись благодаря королевским щедротам. Тем не менее скопившиеся долги в конце концов вынудили Людовика предложить Короне приобрести у него графства Валентинуа и Диуа. включавшие тогда 11 крепостей, 27 городов и 200 феодов. Сделка была заключена в 1404 году и составила 100 тысяч экю. При этом Людовик II де Пуатье до конца дней своих сохранял право пользования обоими графствами. Так и не получив обещанной суммы, он все же объявил наследником означенных графств дофина Карла, будущего короля Карла VII. В 1419 году после смерти Людовика его кузен, Карл I де Пуатье, попытался восстановить фамильную собственность. Ссылаясь на то, что Корона внесла лишь 32 тысячи экю золотом в виде ежегодной ренты, он просил вернуть графства[9], но тщетно, и в итоге удовольствовался лишь титулами сеньора Сен-Валье, Клерье, Шантемерля, Шалансона, Прива и Турнона. Его сын, Людовик III де Пуатье, присовокупил к ним титул маркиза де Кротон в Калабрии, доставшегося семье от Николо Руффо, вельможи, изгнанного из Неаполитанского королевства[10]. Сын Людовика III, Карл II де Пуатье, хоть и входил в число приближенных короля Карла VII Французского, будучи его камергером, в 1436 году вынужден был официально признать факт продажи обоих графств Франции. Перейдя на службу к дофину, впоследствии — королю Людовику XI, он получил право на доходы от внушительных соляных пошлин в Романе и соляного склада в Пон-Сент-Эспри. В 1467 году его сын Эймар женился на Марии Французской, незаконнорожденной дочери короля от связи с уроженкой Дофинэ Маргаритой де Сассенаж. Побочная дщерь суверена принесла супругу не только завидное приданое, но и право внести в герб королевские лилии. Она также родила ему сына, но вскоре после родов скончалась вместе с ребенком. Несмотря на то, что это оборвало родственные связи Эймара де Пуатье с королевским семейством, он все-таки продолжал пользоваться благосклонностью бывшего тестя и ежегодно получать от него пенсию[11].
