В разгар феодальной войны Дмитрий Шемяка заключил договор с Суздальскими князьями, отказавшись в их пользу от Суздаля, Нижнего Новгорода и Городца. Стремясь заручиться союзниками в борьбе против великого князя, Шемяка шел на разрыв с традиционной московской политикой и готов был восстановить и поддержать уже, казалось бы, ликвидированные уделы16.
Только после победы над Шемякой Суздаль и Нижний Новгород прочно и окончательно были включены в состав великого княжения. Передача этих городов новому великому князю давала в его руки важнейшую стратегическую позицию для прикрытия центра Русской земли от вторжения казанских ханов. Велико было и экономическое значение Нижнего Новгорода, расположенного на торговом водном пути по Волге.
На юго-западном направлении от Москвы, в сторону литовской границы, Иван Васильевич получил Боровск — часть бывшего Серпуховского удела. Этот удел — наследие третьего сына Ивана Калиты, Андрея. Второй князь этого удела, Владимир Андреевич, — видный деятель эпохи Донского, храбрый воин, сыгравший заметную роль на Куликовом поле и во многих других походах и боях, в то же время рачительный хозяин своего удела, не раз вступавший в конфликты с великими князьями Дмитрием и Василием. В своей духовной он разделил Серпуховский удел на равные части между своими пятью сыновьями17, но через некоторое время земли Серпуховского княжения вновь соединились в руках его внука Василия Ярославича, чья сестра Мария была женой Василия Темного. Василий Ярославич в годы борьбы с Шемякой был верным союзником Темного, оказав ему неоценимые услуги в самом трудном 1446 году, когда слепой великий князь был в заточении в Угличе. Однако десять лет спустя, в 1456 г., «иуля в 10 день поймал князь великы князе Василия Ярославича на Москве и послал его в заточение на Углеч»18.
Перед нами — одно из темных мест в истории эпохи. Возможно, Василий Московский просто проявил черную неблагодарность и, придравшись к какому-то поводу, расправился со своим верным шурином, когда перестал в нем нуждаться. Не исключено, однако, и другое объяснение: Василий Ярославич был и оставался прежде всего удельным князем и преследовал собственные интересы. Он поддерживал своего свойственника, пока тот был слаб и вел отчаянную борьбу за московский стол с более сильными соперниками. Но тот же Василий Ярославич мог вовсе не хотеть дальнейшего усиления великокняжеской власти — отсюда его неизбежное столкновение с этой властью. Во всяком случае, трагическая судьба серпуховского князя, проведшего в заточении 27 лет (он умер в Вологде в 1483 г.[3])19, отразила главный внутриполитический конфликт эпохи — непримиримое противоречие между растущей великокняжеской властью и интересами удельных князей, между новой (объединительной) и старой (центробежной) тенденциями развития Русской земли.
Далее к югу, на Оке, на рубеже, отделявшем Русскую землю от Дикого Поля, новый великий князь получил Калугу и Алексин — города, принадлежавшие до 1454 г. уделу князя Ивана Андреевича Можайского, двоюродного брата Василия Темного. В годы феодальной войны Иван Можайский примкнул к Шемяке и должен был бежать в Литву, распрощавшись со своим уделом20.
О чем мечтали удельные князья, бежавшие в Литву, можно судить по докончанию (договору) между Иваном Можайским и Иваном, сыном Василия Ярославича21. Лишенные своих уделов, беглецы заключили договор о совместной борьбе против великого князя Василия. Конечная цель договора — передача великого княжения Ивану Можайскому. В этом случае он должен был отдать Василию Ярославичу Бежецкий Верх, Звенигород и Суходол. Сверх того создавался еще самостоятельный удел сына Василия Ярославича: он получал Дмитров и Суздаль и признавался «братом молодшим» нового великого князя. Князья-эмигранты договорились также о разделе всего, что им удастся захватить в Русской земле во время своего мятежа — городов и волостей, казны великого князя и его бояр, пленников, отпускаемых за выкуп; Иван Серпуховской «во всем том» получал третью часть.
Итак, беглые князья заключили соглашение не только о захвате власти в Москве, но и о феодальном переделе Русской земли, о восстановлении старых и создании новых крупных уделов. Важный пункт договора — правовые гарантии «брату молодшему» и удельному князю. Если кто его «изобговаривает чем» перед великим князем, последний не может его «изымати», а должен вызвать к себе и «вспросити… по… крестному целованию». Удельный же князь должен «сказати по тому крестному целованию в правду», т.е. поцеловать крест, присягнуть в своей правоте, и великий князь обязан ему поверить. Эта новая форма межкняжеских отношений существенно усиливала бы самостоятельность уделов. Ее введение в практику служило бы надежной гарантией полной безопасности удельных князей и сохранения их уделов, стало бы мощным средством консервации удельной системы в целом.
Список (копия) с этого договора, хранящийся ныне в Рукописном отделе Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, был привезен из Литвы В. Давыдовым, казненным в марте 1462 г. за то, что вместе с другими детьми боярскими двора Василия Ярославича он составил заговор с целью освобождения своего князя из заточения в Угличе. В свете документа, привезенного из Литвы, это обвинение выглядит далеко не беспочвенным. Заговор детей боярских может рассматриваться как составная часть разработанного в Литве плана обширной удельно-княжеской интервенции с далеко идущими целями. Над Русью нависла тень новой феодальной войны. Жестокая расправа с заговорщиками[4] — последняя политическая акция Василия Темного22.
Младшие сыновья Василия Васильевича также были наделены городами, волостями и селами. Юрий получил четыре города (Дмитров с придачей четырех переяславских волостей, Можайск, Серпухов, Хотунь) и 27 сел в пяти уездах (Москве, Коломне, Юрьеве, Костроме, Вологде); Андрей Большой — три города (Углич, Бежецкий Верх и Звенигород) и несколько сел; Борис — три города (Ржев, Волок и Рузу) и более 20 сел в шести уездах (Москве, Коломне, Владимире, Вологде, Костроме, Переяславле). Андрею Меньшому достались Вологда с Заозерьем и ряд отдельных волостей и сел.
Все младшие сыновья вместе получили в общей сложности одиннадцать городов с уездами. Эти уделы, расположенные в густонаселенных районах, в непосредственной близости от Москвы, на важнейших стратегических направлениях, представляли в совокупности серьезную политическую и материальную силу, с которой новый великий князь не мог не считаться.
Уделы младших сыновей великого князя создавались по одному и тому же принципу. Каждый получал несколько городов — полных территориальных комплексов, несколько отдельных волостей и большое количество сел, чересполосно разбросанных по разным уездам. Значительная часть этих сел доставалась князьям в частноправовом порядке — по завещаниям великой княгини Софьи Витовтовны, матери Василия Темного, и Марии Голтяевой, матери великой княгини Марии Ярославны. Каждый из князей в своих городах, волостях и селах выступал как полновластный независимый владелец с неограниченным правом суда и управления: «А которым есмь детям своим села подавал во чьем уделе ни буди, ино того и суд над теми селы, кому дано».
Каждый из сыновей получал долю в самой Москве и являлся, таким образом, совладельцем, сопричастным политической власти в столице. Арбитром в спорах между сыновьями традиционно оставалась мать, великая княгиня-вдова.
Великая княгиня Мария Ярославна еще при жизни мужа пользовалась суверенными княжескими правами на некоторые волости (как и жены предшествующих великих князей). В Переяславском уезде ей принадлежала Маринина Слобода, в Костромском уезде — Нерехотская волость. По духовной Василия Темного, великая княгиня впервые наделялась не только волостями и селами, но и половиной города Ростова: «… князи Ростовские, что ведали при мне при великом князи, ини по тому и держат и при моей княгини, а княгиня моя у них в то не вступается…», т.е. в Ростовской земле новые права московских князей тесно переплетаются со старыми правами ростовских. После смерти Марии Ярославны ее половина Ростова должна была перейти к сыну Юрию.
Итак, духовная Василия Темного отнюдь не уничтожала московскую удельную систему как таковую, а регенерировала ее на новом уровне, в новых условиях и с новой расстановкой материальных сил — более благоприятной для старшего из наследников, и только.
Эта черта духовной не только и не столько дань традиции, сколько прежде всего реальный учет действительности. Союз московских князей во главе со старшим из них продолжал оставаться основным политическим фактором, определявшим структуру Московского великого княжения, систему его организации и управления сверху донизу.
