Докончание 1450 г., как и другие межкняжеские договоры, представляет собой в сущности юридическое оформление удельной системы. Феодальное право гарантировало основные политические прерогативы и интересы удельного князя и его бояр.
Характерная черта духовной Василия Темного — полное умолчание обо всем, что выходило за пределы Московского великого княжества. Великие княжения Рязанское и Тверское, Господин Великий Новгород и Господин Псков в духовной не упомянуты. Это не ограниченность политического кругозора, а тот же учет реальной действительности. Каждая из этих земель имела самостоятельное политическое бытие, свою политическую традицию, свой строй внутренних отношений. С великим княжеством Московским эти земли связывались системой двусторонних договоров.
Южный сосед Московской земли — великое княжество Рязанское, осколок древнего Черниговского удела потомков Святослава Ярославича (второго из сыновей Ярослава Мудрого), перечисленных в его предсмертном «ряде» (завещании). Многострадальная Рязанская земля приняла когда-то на себя первый удар Батыевых полчищ, а затем, на протяжении двух столетий, регулярно опустошалась ханами и ордынскими «царевичами». Тщетно пытался Олег Иванович, последний сильный рязанский князь, отстаивать свою независимость, лавируя между Москвой и Ордой. Войска Дмитрия Донского нанесли ему решительное поражение, но не столько оно, сколько рост политического и экономического могущества Москвы привел к тому, что к концу XIV в. с самостоятельной ролью Рязанского княжества было покончено. Сын Олега Федор был женат на дочери Донского Софье Дмитриевне и выдал свою дочь Василису за одного из сыновей Владимира Храброго25 — система династических браков скрепляла московско-рязанский союз.
По докончанию 20 июля 1447 г., Рязанский великий князь Иван Федорович признавал Василия Темного «братом старейшим», Ивана Можайского, тогдашнего союзника Москвы, — «братом», Михаила Верейского и Василия Серпуховского — «братьями молодшими»26. Эти формулы тонко отражают иерархию отношений и ограничение самостоятельности Рязанского великого княжения: в отношениях с Москвой оно выступало в качестве младшего партнера. Тем самым Рязань формально втягивалась в систему политической иерархии, во главе которой стоял великий князь Московский: Василий Васильевич и его «братья» обязались не только «быть заодин» с Иваном Федоровичем, но и «печаловаться» о нем, и «боронити» его, т.е. опекать, защищать, помогать и т.п. В докончании особое внимание уделялось татарам и Литве, подчеркивалось «одиначество» (единство) договаривающихся сторон в отношениях с этими наиболее реальными политическими противниками. Москва и Рязань фактически заключали союз против Литвы, причем великий князь Московский брал на себя одностороннее обязательство защищать Рязань от литовцев. Рязанский великий князь в свою очередь принимал одностороннее обязательство не вести переговоров без ведома Москвы; Василий же Темный обязался только включать Ивана Рязанского в свои договоры, представляя, таким образом, его интересы и его личность. Эта статья докончания, как и другие, раскрывает реальное содержание отношений между «старшим» и «молодшим» «братьями». Фактически это отношения политического протектората. Покровительство Москвы простиралось и на систему внутренних межкняжеских отношений Рязанского великого княжения: великий князь Московский выступал арбитром в делах Рязани и Пронска, т.е. в спорах между великим и удельным князьями Рязанской земли. В докончании признавались протекторат Москвы над Тарусой как реально существующий факт и такой же протекторат над Новосилем как эвентуальная возможность: великий князь Рязанский в обоих случаях обязался иметь с соответствующими князьями «любовь», т.е. быть в мире и дружбе. В свою очередь Василий Московский обязался «не вступатися» в Тулу и Берестей, признавая их тем самым сферой политического влияния своего партнера.
Великий князь Рязанский, как и удельный князь Московского дома, — «брат молодший» великого князя Московского, далеко не равноправный военно-политический партнер. Но удельный князь Вереи и Белоозера в то же время совладелец Москвы. С другой стороны, договор Москвы с Рязанью не касался вопросов выплаты ордынского «выхода» — очевидно, Рязанский великий князь в этом вопросе сохранял самостоятельность. В федерацию русских земель, возглавлявшуюся великим князем Московским, Рязанское великое княжество входило не на таких основаниях, как Верейско-Белозерский удел. Оно сохраняло свою внутреннюю политическую структуру и суверенитет в большей мере, чем удел Московского дома.
Отношения Москвы с Рязанью в 50-х годах могут послужить наглядной иллюстрацией действенности договора 1447 г. Умирая в 1456 г., великий князь Иван Федорович «княжение же свое… и сына своего Васильа приказал великому князю Василию Васильевичу». Московский великий князь восьмилетнего княжича «с сестрою его взял к себе на Москву, а на Рязань послал наместники свои, и на прочая грады и на власти» (волости. — Ю. А.) — статья о «печаловании» действовала эффективно27.
Когда в августе 1460 г. к стенам Переяславля Рязанского подошли ордынцы во главе со своим новым ханом Ахматом, город оказал мужественное и успешное сопротивление, отбивая многодневные приступы с большими потерями для противника. Упорная оборона Переяславля Рязанского была полной неожиданностью для татар, которых навел Казат-улан мурза, «не чающе от Руси ничего сопротивления»28. Эта неожиданность будет понятной, если вспомнить, что еще с 1456 г. по рязанским городам были посажены московские наместники и оборона рязанских земель и самой Рязани входила в их прямые обязанности. Не преуменьшая мужества самих рязанцев (о котором прямо говорят летописи), можно думать, что в обороне Переяславля от Ахмата участвовали и московские войска: именно это могло оказаться неожиданным для ордынцев и сыграть важную роль в спасении города.
Служилые люди Рязанского княжества нередко переходили на службу к московскому князю. Формально подтвержденное в докончании традиционное право перехода бояр и вольных слуг («А боярам и слугам межи нас волным воля») — один из основных устоев удельной системы — в отношениях между «старшим» и «молодшим» «братьями» имело особое значение. Оно создавало легальную возможность пополнять ряды московских феодалов за счет наиболее энергичных и способных выходцев из других княжеств. О переходе рязанских служилых людей на более перспективную и надежную службу к великому князю Московскому можно судить по «Сказанию об умершем отроке» — сочинению Родиона Кожуха, включенному в митрополичью летопись29. Главный персонаж «Сказания» (действие которого происходит в январе 1460 г. в Новгороде, во время поездки туда Василия Темного) — великокняжеский «отрок постельник… именем Григорий Тумгень, сын некоего боярина, именем Василия, отчества же его от страны Рязанское». Выходец из Рязани, сын рязанского «боярина» (т.е., видимо, феодала в широком смысле этого слова), он стал одним из ближайших слуг Василия Темного, пользовался его расположением и покровительством. Подобный факт, по-видимому, не исключение. У автора «Сказания» во всяком случае он не вызывал никакого удивления — надо думать, что к таким вещам в Москве привыкли. В том же «походе миром» 1460 г. слугой Федора Басенка — одного из наиболее видных деятелей последнего десятилетия правления Василия Темного — оказался тоже рязанец, Илейка Усатый30.
Тем не менее Рязанское великое княжение к 60-м годам — политическая реальность. Протекторат Москвы не разрушал внутренней структуры этого княжества. Московские наместники в рязанских городах — временное явление, до возмужания нового великого князя, воспитывавшегося в Москве.
На северо-западе Московское великое княжение граничило с Тверской землей. Когда-то Верхнее Поволжье входило в состав старого великого княжения Владимирского — основной политической структуры Северо-Восточной Руси. После смерти Всеволода Большое Гнездо Тверь принадлежала его сыну Ярославу Переяславскому, а затем досталась Ярославу Ярославичу — младшему брату Александра Невского. Ярослав Тверской был сильнейшим князем своего времени и несколько лет занимал великокняжеский стол. Все последующее столетие было наполнено кровавой борьбой Твери и Москвы за первенство в Русской земле. Правнук Ярослава Михаил Александрович вынужден был склонить голову перед Дмитрием Донским. С этого времени (1375 г.) Тверь окончательно признала приоритет Москвы.
Отношения Москвы с Тверью к 60-м годам отразились в докончании, заключенном, по-видимому, около 1456 г.31 Московская сторона представлена великим князем Василием и его сыновьями: великим князем Иваном и князем Юрием; тверская — великим князем Борисом Александровичем, его сыном князем Михаилом и его «молодшей братьяю» — удельными тверскими князьями Дмитрием и Иваном Юрьевичами. Остальные князья упоминаются в общей форме — это «дети меньшие» Василия Московского, «меньшая братия» Бориса Тверского и его эвентуальные будущие дети. Докончание, таким образом, является соглашением между всем Московским и всем Тверским домами. Наиболее характерная его черта — полное титулярное равенство договаривающихся сторон. «На сем на всем, брате, князь великий Василий Васильевич, целуй ко мне крест, к своему брату, к великому князю Борису Александровичу», — обращался Борис Тверской к Василию Московскому. Великие князья Тверской и Московский выступали как равноправные сюзерены — «братья». С этим связана и другая черта договора: он не устанавливал взаимоотношений между московской и тверской системами княжеской иерархии: московские и тверские князья, названные в грамоте после великих, друг с другом не соотносились никак. Договаривающиеся стороны взаимно обязались поддерживать существующую политическую систему княжеской иерархии в каждой из земель, Московской и Тверской. «Который мой брат молодший и из меньшей моей братьи згрубит мне… тех вам к себе не приимати», — требовал Борис Тверской, принимая на себя аналогичное обязательство в отношении конкретно Ивана Можайского (бежавшего в Литву в 1454 г.) и вообще, если «который ти и иный брат згрубит».
