Советские историки, как правило, в своих рассуждениях основывались на изначальной легитимности большевистской власти в России и незаконности функционирования в то же время социалистических, а затем генеральских правительств Колчака, Деникина, Врангеля и других. Большевики захватили власть с помощью вооруженного восстания. Им понадобилось несколько лет братоубийственной войны, чтобы опять-таки силой оружия подтвердить свое право на управление страной. В ходе войны победителем могла оказаться любая воюющая сторона, а потому каждое из тогда существовавших правительств ответственно за проводимую, в том числе и карательную, политику. И за гражданскую войну. Вопрос о том, кто более ответствен: красные или белые, некорректен. Ответственны все, кто в этой войне между гражданами одной страны участвовал. Попытки снять таковую с большевиков не имеют основания. Более того, можно утверждать, что большевики ничего не сделали, дабы гражданскую войну в России предотвратить, а, напротив, всячески способствовали ее разжиганию. Следует отметить и другое: политические оппоненты большевиков в то время (за исключением части меньшевиков) также не предприняли никаких мер для ее предотвращения.
Среди подобных действий большевистского руководства назовем стремление сразу же монополизировать власть в своих руках, отказ от создания «однородного социалистического правительства» осенью 1917 года[36], строительство государства диктатуры пролетариата с резко усеченными демократическими свободами, с опорой на неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть. К таковым следует отнести разгон Учредительного собрания, представлявшего все слои российского населения, в отличие от съездов Советов, выражавших интересы только рабочих и части крестьян.
Разумеется, вначале был возможен компромисс между политическими силами, рвавшимися к власти на развалинах самодержавия. Временное правительство называло себя таковым вплоть до выборов в Учредительное собрание и его решения о дальнейшем государственном устройстве страны. Нелегитимным правительством сознавал себя и Совет народных комиссаров, утвержденный II Всероссийским съездом Советов 26 октября 1917 г., он также назвал себя временным до начала работы Учредительного собрания. Выборы в Учредительное собрание состоялись в ноябре 1917 г. и дали результаты, которые отнюдь не обрадовали правящих большевиков. Из 48 млн. (цифры округлены) избирателей за большевиков проголосовало 22,5 %, за эсеров — 39,5 %, кадетов — 4,5 %, меньшевиков — 3,2 %, за национальные партии неонароднического и социал-демократического толка — 14,5 %, за национальные партии и списки несоциалистического характера — 9,6 %[37] и т. д. Выборы показали, что подавляющее число граждан России не разделяло большевистских призывов и их властных действий. Стало ясно и другое: силы демократии в стране оказались разрозненными и приход диктатуры встал на повестку дня.
Большевики, упразднив легитимное со всех точек зрения собрание народных избранников, стали на путь тоталитаризма, начав гражданскую войну и этим объясняя необходимость свертывания демократических преобразований, ради которых вроде бы и был совершен захват власти. Антибольшевистское движение приобрело политических вождей, бывших избранников народа, которые возглавили его под лозунгами передачи власти Учредительному собранию. Многопартийное Учредительное собрание было демократической альтернативой тоталитаризму в России с его однопартийной системой, огосударствлением всей общественной и экономической жизни, изоляцией от остального мира невиданным до того утверждением террора в стране. Заметим лишь, что в ту пору ни красные, ни их противники не были народными движениями прежде всего потому, что таковыми не могут быть те, кто был готов уничтожить массу сограждан, дабы доказать «правоту» своих идей и целей.
Гражданскую войну в России инициировала и экономическая политика большевистского правительства весной 1918 года: запрещение свободной торговли, усиление хлебной монополии, передача земли не в частную собственность, а государственную (социализация) собственность, национализация промышленности, начавшиеся реквизиции продуктов питания у крестьян, стремление осуществить свои планы любой ценой, дабы продержаться у власти любым способом, аресты и расстрелы политических противников — все это вызвало сопротивление различных слоев населения и способствовало развитию антибольшевистского движения. Содействовали расширению гражданской войны деятельность комбедов и продовольственных отрядов, безнаказанно пытавшихся грабить крестьян, общая политика по преодолению нехватки продовольствия, прежде всего «беспощадной и террористической борьбой и войной против крестьянства»[38].
Гражданская война в стране, возникшая как борьба демократической и тоталитарной альтернатив развития российского общества, вскоре за несостоятельностью первой переросла в противостояние военных режимов. Ленин не раз подчеркивал, что колчаковщине помогли родиться на свет и ее прямо поддерживали меньшевики («социал-демократы») и эсеры («социал-революционеры»)[39]. Но следует признать и другое: раскол в социалистическом движении России в ту пору вызвал появление не одной, а двух военных диктатур — большевистской и генеральской. Не имеет большого значения, какая противоборствующая сторона пришла к созданию военной диктатуры раньше. Этапами в этом направлении было превращение Советской республики в единый военный лагерь (сентябрь 1918 г.) или колчаковский переворот в Сибири (ноябрь 1918 г.). Важно другое — главной опорой диктатур все более становились насилие, террор и репрессии. В такое время социалистические партии оказались не нужны ни красным, ни белым. (Может быть, и этим объясняется резкость полемики Ленина — Троцкого с Каутским.) В стране тогда победила не социалистическая, а военно-коммунистическая идея, отрицавшая своим существованием демократические свободы, в которые с немалым трудом стало входить российское общество лишь в самое последнее время. На всем же протяжении гражданской войны царствовал террор, деморализующий все участвовавшие в ней стороны[40].
Стремление понять истоки трагедии породило несколько исследовательских объяснений: красный террор и массовые репрессии 30-х годов — результат большевистского правления в стране; сталинизм — особый тип тоталитарного общества; во всех бедах виноваты руководители — Ленин, Свердлов, Сталин, Троцкий[41]. Несмотря на кажущиеся различия, общим является утверждение, что виноваты большевики. Из разъяснений неясно, какое воздействие на советскую экономическую политику оказали подобные действия противной стороны в годы гражданской войны или сталинское утверждение о применении пыток «буржуазными разведками»[42].
Представляется перспективным изучение большевизма в целом от возникновения партии «нового типа» до ее запрета в стране, где она была правящей более семи десятилетий. Выяснилось, что интеллект большевистских вождей, захвативших власть в России, ограничивался созданием военно-коммунистического государства, где главным методом удержания власти стали террор, принуждение, где красный террор начал, а большой террор завершил создание тоталитарного правления.
В советской историографии выделяются периоды пропаганды лозунга «Сталин — это Ленин сегодня», критики «культа личности» и продолжающейся канонизации Ленина и большевизма (с конца 1950-х годов), утверждения формулы: сталинизм возник на почве ленинизма (с конца 1980-х годов)[43]. Последняя точка зрения подтвердила мнение А. И. Солженицына о том, что сталинский террор коренится в ленинизме, вывод З. Бжезинского о том, что массовый террор был для Ленина «административным средством решения всех проблем», утверждение Д. Кипа о том, что Ленин был первым в XX веке главой европейского правительства, официально поощрявшим, узаконившим террор против народа страны, заключение Р. Пайпса: «Курс для Сталина проложил Ленин»[44].
Есть и иное мнение: Ленин лучше Сталина. Красный террор Ленин проводил во время гражданской войны, Сталин расстреливал безоружное население в мирных условиях. Р. Конквест писал о том, что в 1918–1920 гг. террор проводили фанатики, идеалисты, «люди, у которых при всей их беспощадности можно найти некоторые черты своеобразного извращенного благородства». И продолжал: «У Робеспьера мы находим узкий, но честный взгляд на насилие, свойственный и Ленину. Сталинский террор был иным. Он осуществлялся уголовными методами, не был начат во время кризиса, революции или войны»[45]. Это утверждение вызывает возражение.
Террор в годы гражданской войны осуществляли не фанатики, не идеалисты, а люди, лишенные всякого «благородства» и психических комплексов героев произведений Достоевского. Только недостаточное знание источников объясняет вывод Конквеста о «честном» взгляде Ленина на насилие. Таковыми не являются инструкции по совершению убийства, написанные им и ставшие известными в последнее время. Процитируем лишь две из них. В записке Э. М. Склянскому (конец октября — ноябрь 1920 г.), заместителю председателя Реввоенсовета республики, Ленин, видимо оценивая план, рожденный в недрах этого ведомства, наставлял: «Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом „зеленых“ (мы потом на них свалим) пройдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100 000 рублей за повешенного»[46]. В секретном письме членам Политбюро ЦК РКП(б), написанном 19 марта 1922 года, уже после введения НЭПа, Ленин предлагал воспользоваться голодом в Поволжье и провести изъятие церковных ценностей. Эта акция, по его мнению, «должна быть проведена с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»[47].
