держав. Причем использовались и методы, далекие от понятий какой-либо чести. В 1492 г., во время очередной войны с Литвой, в Москве был раскрыт заговор. Князь Лукомский, переметнувшийся от короля Казимира под видом перебежчика, имел задание отравить Ивана Великого. Лукомского и его сообщника, «толмача латинского» Матиаса сожгли в срубе, казнили еще двоих изобличенных агентов, Алексея и Богдана Селевиных [18].
Активно действовала и западная дипломатия. После литовских поражений на Руси неизменно появлялись «миротворцы» — послы римских пап Александра VI Борджиа, Льва X Медичи, Климента VII Медичи, германского императора, австрийского эрцгерцога, венгерского короля. Доказывали пользу «благоразумной умеренности», всячески убеждали не искать территориальных приобретений на западе. А взамен предлагали союз с «христианскими государями» Германии, Польши, Литвы, Венгрии — и войну с турками. Римские первосвященники даже обещали признать права государя Василия Ивановича на Константинополь, короновать «христианским императором». За такие перспективы просили сущую «мелочь» — соединить Русскую Православную Церковь с латинской, ввести унию [19]. Но великий князь не поддался на посулы Ватикана, как и на потуги стравить Русь с турками, отлично понимая, что в выигрыше окажутся вовсе не русские, а их западные противники.
Впрочем, восточное и южное окружение нашей страны тоже было трудно назвать дружественным. Осколки Золотой Орды оставались хищными и опасными соседями. Правда, они периодически враждовали и между собой, поэтому с Крымским ханом Менгли Гиреем Ивану Великому удалось заключить союз против Большой Орды и Литвы. Но преемников Менгли Гирея Литва перетянула на свою сторону, согласившись на регулярные выплаты дани. Следующий хан, Мехмет Гирей, объявил, что унаследовал власть царей Золотой Орды. Потребовал от Василия Ивановича платить «выход» — такую же дань, как прежним ордынским властителям. Мало того, указывал, что имеет право распоряжаться русскими землями и повелевает возвратить литовскому королю Сигизмунду Смоленск, Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль [20].
Казанское ханство признавало над собой власть Московского государя, но подчинение оставалось чисто формальным. В любой ситуации, которую казанская знать считала удобной, она свергала ханов, дружественных Москве, сажала на престол крымских ставленников и возобновляла набеги на русские земли. Приходилось снаряжать очередные походы на Казань, принуждая ханство замириться на прежних условиях. Но проходило совсем немного времени, и все повторялось.
Так, в 1521 г., в разгар победоносной войны с Литвой, крымский и казанский ханы нанесли совместный удар. Смяли оборону, осаждали Москву. Великий князь Василий успел выехать в Волоколамск, созывал войска с литовского фронта. А бояре без его ведома провели переговоры, выдали Мехмет Гирею грамоту, скрепленную великокняжеской печатью, что Русский государь признает себя данником Крыма. Правда, эту грамоту сумел хитростью выманить у хана рязанский воевода Хабар-Симский, но татары угнали массы пленных, ими были переполнены рынки Кафы, Казани, Астрахани. Цена на рабов упала, их сбывали десятками и сотнями. А престарелых, слабых и больных крымцы отдавали своим детям, чтобы тренировались убивать людей. Ну а великому князю пришлось пожертвовать плодами побед над литовцами, заключить с ними перемирие.
С Турцией наша страна установила дипломатические связи, заключала договоры о мире и торговле. Султаны ценили, что Русь отказывается присоединиться к враждебной им западной коалиции. Но попытки обуздать через них Крымское ханство успехов не приносили. В том же 1521 г. по представлению русских послов султан Сулейман Кануни (европейцы называли его Великолепный) направил в Бахчисарай фирман, запрещавший набеги. Но крымский хан ответил с предельной откровенностью: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?» [21]
Да, главная причина набегов была «экономической». Еще с глубокой древности Крым стал одним их главных мировых центров работорговли. Невольников скупало и перепродавало по всему Средиземноморью Боспорское царство. В VIII–IX вв. работорговля стала главной статьей дохода Хазанского каганата. Когда он погиб под мечами дружинников Святослава и был добит Владимиром Крестителем, иудейские работорговые общины сохранились. Они переместились в византийские города Крыма, скупая полон у печенегов и половцев [22]. Потом слабеющая Византия отдала свои владения в Крыму и Приазовье генуэзцам и венецианцам. Но под их покровительство перешли и переплелись с ними семейства, торговавшие здесь испокон веков. Достаточно отметить, что правитель венецианских колоний носил титул «консул Хазарии», а для управления генуэзскими колониями был создан особый орган «Officium Gazariae» [23].
У этих колоний сложился чрезвычайно выгодный симбиоз с Золотой Ордой, поставлявшей неограниченное количество невольников, главным образом русских. Итальянские корабли бойко развозили их по всему свету. Великий гуманист Петрарка писал, что у него «сердце радуется» от изобилия «скифских рабов» — дескать, всюду слышна их речь. Работорговые общины оказывали огромное влияние на политику Золотой Орды. Неугодные им ханы быстро лишались престола и жизни, как было с сыном Батыя христианином Сартаком, Тохтой, Джанибеком. Именно под влиянием и при поддержке работорговцев Мамай организовывал свой поход на Русь, когда власть над ней стала слабеть, а потоки невольников резко сократились. Под давлением тех же общин хан Тохтамыш столкнулся в погубивших его войнах со своим прежним покровителем Тимуром Тамерланом.
А венецианские и генуэзские суда курсировали по «золотому треугольнику». Основную часть живого товара сбывали на рынках Ближнего Востока, установив очень хорошие связи с египетскими правителями-мамлюками. Здесь набирали драгоценности и пряности, привозившиеся из Индии через Красное море. По бешеным ценам продавали их в Европе, загружаясь там сукном, украшениями и прочими товарами для ордынцев. Колоссальные прибыли от этой торговли как раз и обеспечили взлет итальянского «Возрождения». В XV в. черноморские колонии генуэзцев и венецианцев были захвачены турками. Но работорговые общины никуда не делись. Они имели огромный вес и в Константинополе, и в Крыму. А под их влиянием переродились татары. На первый план для них выдвинулась охота за невольниками. Без нее уже не могли существовать ни Крымское, ни Астраханское, ни Казанское ханства.
Впрочем, и турецкий султан не был заинтересован в прекращении набегов. Ему шла десятая часть добычи крымцев, его казна обогащалась пошлинами от работорговли. А мир и торговля с Москвой отнюдь не означали дружбы. Сулейман прекрасно понимал, что прямое столкновение с Русью будет на руку только его западным противникам. Но если открывалась возможность что-то прихватить без особого риска, отнюдь не отказывался. В 1523 г. казанский хан Сахиб Гирей, страшась, что русские ответят на набег, попросился в подданство к султану. Услышав об этом от турецких послов в Москве, бояре возразили, что Казань давно уже состоит под рукой Русского государя. Состоялся очередной поход, Сахиб сбежал, и занявший его место Сафа Гирей принес присягу на верность Василию Ивановичу. А султан не спорил. Помощи Сахибу не оказал. Но и в просьбе о
