что до конца жизни А. И. Введенский находился под сильнейшим влиянием декадентства, и если страстная тоска по правде, ощущение безвыходности, бессмысленности обыденной жизни, переплавленные могучим ораторским талантом, создавали изумительные, потрясавшие слушателей проповеди, то идейная спутанность, смещение моральных ценностей, свойственные декадентству, способствовали поразительной (как увидим ниже) беспринципности, свойственной этому сложному человеку. Двухлетняя служба в качестве полкового священника, а затем перевод (в 1916 г.) в Петербург в качестве священника в аристократическую церковь Николаевского кавалерийского училища — таковы основные вехи служебной биографии священника Введенского в период мировой войны.
В то время как обновленческий «Златоуст», идя своим зигзагообразным и петлистым путем, продвигался в церкви, подготовлялся к своей деятельности и другой крупный обновленческий деятель — Александр Иванович Боярский. Путь Боярского был менее сложен, чем путь Введенского, хотя он представлял из себя не менее характерную фигуру. Родившись около 1885 года в семье священника, Боярский по окончании Духовной семинарии поступает в Петербургскую духовную академию. Здесь, еще на первых курсах, он проявляет горячий интерес к рабочему вопросу. В 1906 году Александр Иванович — студент второго курса Духовной академии — впервые появляется среди рабочих Спасо-Петровской мануфактуры. В то время в среде петербургской духовной интеллигенции к рабочим относились с некоторым страхом. «О рабочих, — вспоминал Боярский, — говорили как о богохульниках, людях, которые только что живьем не едят попов». Однако с первой же беседы молодой студент приобретает популярность в рабочей среде. (См.: Вестник труда, Петроград, 1918, 12 мая, с. 1; Боярский А. И. Среди рабочих.). Народник, человек практической сметки, хорошо знающий жизнь, умевший и любивший просто и понятно говорить о самых сложных вещах, Боярский пользовался огромным уважением в рабочей среде. Окончив Академию, он становится священником в Колпино (под Петроградом) в рабочем поселке при Ижорском заводе. Смелый новатор, Боярский примыкал к крайним радикалам и был убежденным сторонником ориентации церкви на рабочий класс и приверженцем церковных реформ. Он проводил два-три раза в неделю тематические беседы, которые по существу превращались в своеобразный народный университет, предназначенный для молодых рабочих.
В конце войны происходит знакомство двух Александров Ивановичей — между ними возникает крепкая идейная и личная дружба. Солидная, кряжистая фигура высокого, широкоплечего чернобородого А. И. Боярского представляла собой разительный контраст по сравнению с порывистым, дерганым, худосочным неврастеником А. И. Введенским. «Священник Боярский, — писал известный кадет, впоследствии сменовеховец Н. А. Гредескул, — говорит просто, задушевно, спокойно, без экзальтации; со своей речью он близко подходит к слушателю. По временам он не только физически, но и духовно спускается с кафедры, оставляет тон оратора и говорит как бы не с массой, а с каждым в отдельности. И это создает моменты особой убедительности его речи. Свящ. Введенский более нервен, приподнят, экзальтирован. Его речь — не беседа, а настоящая ораторская речь. Он все время перед массой и не в уровень с ней, а сверху, на возвышении. Он не убеждает, а проповедует. Его речь не распадается на отдельные эпизоды, а течет как одно целое, устремленное к своему финалу. И этот финал — не тихий спуск мысли после ее спокойного развития, а бурный подъем к наиболее эффектному выражению. Речь Введенского на митинге была кончена кричащим голосом и патетическими словами» (Гредескул Н. А. Переворот в церкви. — Красная газета, 1922, 28 мая, № 117, с. 5).
К этим двум петербургским священникам примыкал еще третий, о. Иван Федорович Егоров — священник из Введенской церкви, что против Царскосельского вокзала. Идеалист и бессребреник, малорослый, скромный, о. Егоров отличался огромной эрудицией и был великолепным, влюбленным в свое дело преподавателем Закона Божия. Будучи практическим деятелем, подобно о. Боярскому, стремясь как можно больше приблизить христианство к жизни, о. Егоров отличался в то же время мистической настроенностью, которой был совершенно чужд Боярский. О. Егоров умер в 1920 году от сыпного тифа и потому только не сыграл в событиях 20-х годов той роли, которая ему предназначалась его товарищами; однако он был крупнейшей фигурой в дореволюционном обновленчестве — в петербургском триумвирате он играл роль связующего звена между «рабочим батюшкой» Боярским и утонченным декадентствующим эстетом Введенским. «Это была замечательная дружба трех иереев, пожалуй, невиданная в истории церкви, которая, однако, дала очень мало, гораздо меньше, чем могла бы дать», — со вздохом говаривал, вспоминая этот период своей жизни, А. И. Введенский.
В Петрограде развивал также свою деятельность молодой литератор, будущий священник и активный обновленческий деятель Евгений Христофорович Белков. Сын почтенного петербургского протоиерея, Евгений Белков в это время подвизался в качестве беллетриста, пишущего рассказы из духовного быта под псевдонимом «Х. Толшемский». Известный интерес представляет принадлежащий его перу сборник «В мире рясы» (Петроград, 1916). Рассказы этого сборника, написанные в том же ключе, что и повести Потапенко и Гусева-Оренбургского, заслуживают внимания своей резкой критикой высшего духовенства и монашества. Таков рассказ «У игумена», в котором изображается беглый каторжник, сумевший в короткий срок, при помощи подкупа и интриг, стать игуменом захолустной обители. Это резкое антимонашеское выступление в устах одного из будущих обновленческих корифеев предвосхищает антимонашескую демагогию «Живой Церкви».
Наш обзор предыстории обновленческого раскола был бы неполон, если бы мы не остановились еще на одном лице. Речь идет о богатырской фигуре епископа Антонина (Грановского). Мы не случайно употребили этот эпитет. Всякому, кто когда-либо видел Антонина, сразу приходило на ум это слово. Огромный рост, зычный громоподобный голос, резкие порывистые движения, обнаруживавшие большую физическую силу, внешность свирепого араба — все это как бы подавляло в первый момент любого из его собеседников. Это впечатление еще более усиливалось у всякого, кто его слушал или читал его произведения. Беспощадная смелость мысли, суровая прямота характера в сочетании с глубиной ума; стиль тяжелый, запутанный, носящий на себе отпечаток своеобразной, ни на кого не похожей личности — епископ Антонин был (как бы ни относиться к его деятельности), бесспорно, очень крупным человеком. На его похоронах один из ораторов сравнивал его с Василием Великим. Мы сравнили бы его с Оригеном. Подобно Адамантову учителю, Антонин был страстным правдоискателем, экстравагантнейшим человеком, великим богословом и, подобно Оригену, всю жизнь ходил по краю пропасти, все время находясь на волоске от ереси.
Александр Андреевич Грановский родился в 1860 году на Украине. Нам, к сожалению, очень мало известно о его юношеских годах. Однако, видимо, молодость его была мятежной и богатой приключениями; он много путешествовал, изучал восточные языки и, что совсем необычно, изучил их в совершенстве, занимался
