Теперь же — в конце 1929 года, в условиях отсутствия активной троцкистской оппозиции и с наступлением тяжелых тревожных времен в связи с развязыванием Сталиным Гражданской войны в СССР против крестьянства, когда пошли слухи, что этой ситуацией планирует воспользоваться генерал Кутепов, готовящий при поддержке Англии и Франции высадку на юге большого десанта из обозленных в эмиграции Белых, то в этих условиях многомиллионный партаппарат в тревоге сплотился вокруг Сталина и решил поддержать идею культа Сталина, вознесения его для масс на уровень «Богожителя».
И в конце 1929 года впервые в СССР было устроено необычайно пышное, шикарное празднование дня рождения Сталина, его юбилей — 50-летие. Для необычайно скромного альтруиста Сталина — это было нехарактерно. Сталин вдруг изменился — потерял скромность и «зазвездился», в условиях дефицита и жесткой экономии финансов решил по-барски потратить государственные деньги на себя любимого. Как это объяснить?
Что случилось? В чём дело? Можно было предположить, что это его подчиненные и соратники с сочувствием отнеслись к тяжелому году для Сталина, к его неудачам, беспокойствам, расстройствам и т.д. и устроили ему отдушину, праздник, поддержали его таким образом в тяжелой борьбе с русским крестьянством. Но, как показали, последующие события — с этого момента подчиненные с согласия именинника стали формировать пресловутый культ Сталина — как продуманный политтехнологический ход. С конца этого года эта поднятая высоко волна культа Сталина в стиле восторга писателя Юрия Тынянова: «Сталин как автор колхозов — величайший из гениев!» — не будет спадать вплоть до его смерти.
Второй тенденцией, точно закономерной, к концу 1929 году было то, что видя трудности Сталина, начавшуюся Гражданскую войну — взбодрилась давно взгрустнувшая в глубоком подполье несогласная с властью Сталина, жаждущая реванша и полной власти оппозиция. А Бронштейн-Троцкий, наблюдая за бурными событиями в СССР, решил на всякий случай переместиться поближе к границам СССР. Казалось бы, ранее нерушимая позиция Сталина немного зашаталась на его ошибке с коллективизацией, и у его злопыхателей затеплилась надежда — или крестьянский бунт его сметет или в этих удобных условиях и на этом благодатном фоне пройдёт успешно заговор оппозиции.
Американские исследователи истории М. Сейрес и А. Кан в своей книге отметили: «Генрих Ягода был тайным членом правотроцкистского блока. Как участник правой оппозиции, он примкнул к заговору в 1929 году не потому, что был солидарен с программой Бухарина и Троцкого, а просто в расчете на то, что оппозиционеры придут к власти в России. Ягода хотел быть на стороне победителей. Он сам говорил: «Я очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе».
В этом случае — кадровая политика Сталина, связанная с его юдофилией, с любовью к «боевым» еврейским кадрам, стала работать против него. Например, Ворошилов вспоминал, что 16 сентября 1929 года он по телеграфу спросил Сталина: «Телеграфируй твоё мнение о кандидатуре на пост Начпура. Лично выдвигаю кандидатуры — Якира или Гамарника. Кое-кто называет фамилии Постышева и Картвелишвили». Сталин ответил:
«Можно назначить либо Якира, либо Гамарника. Остальные не подходят». Таким образом, Сталин подтягивал к себе ближе будущих заговорщиков. Сталин понимал, что в борьбе с русским крестьянством — это самые надежные кадры, включая уже проверенных в деле уничтожения русских крестьян Тухачевского, Блюхера и т.п. Но Сталин самонадеянно решил, что он уже с «троцкистской» оппозицией покончил, и эта история осталась позади. В следующих главах мы будем наблюдать удивление Сталина и неприятные для него открытия.
1930 год. Резвое жесткое начало решающего штурма.
Пошел третий год коллективизации. Обращаю внимание — ссылаюсь на официальные цифры раскулачивания, уменьшения доли кулаков, озвученные Сталиным на 16 съезде партии: «в 1927/1928 году — 8,1%, в 1928/1929 году — 6,5%, в 1929/1930 году — 1,8%». То есть в результате 2-х лет раскулачивания к началу 1930 года в СССР осталась всего четверть кулаков (1,8%), примерно 2 миллиона из 120 миллионов крестьян. Говоря другими словами — в 1930 году осталось раскулачить, деклассировать последнюю четверть успешных хлеборобов, оставался последний рывок, последний штурм, последняя атака на классового врага. Поставленные экономические цели, цели по переустройству села были уже близки, как и осуществление вышеназванного постулата Маркса и своей идеологической мечты молодости, 20-летней давности:
«Будущее общество — общество социалистическое. Это означает, прежде всего то, что там не будет никаких классов: ни капиталистов, ни пролетариев, — не будет, стало быть, и эксплуатации. Там будут только коллективно работающие труженики» (Сталин «Анархизм или социализм?», 1906 г.).
Учитывая темпы раскулачивания прошлого — 1929 года, можно с уверенностью утверждать, что 1930 год должен быть последним годом, окончательным этапом раскулачивания. Первый год (1928) коллективизации — экспериментальный «блин», во втором (1929 г.) — проведена основная работа по раскулачиванию, и третий — завершающий, последний год раскулачивания и дальше, после полной ликвидации кулаков и с запуском тракторных заводов, остается довести количество колхозов и совхозов до максимального количества. Для реализации такого глобального проекта 3-4 года — это хорошие сроки.
Отмечу 43-х масонов из разных стран вместе с нашими масонами из МГИМО, упомянутых мною в предисловии, которые срочно написали и издали в 2009 году двухтомник по сильно «обрезанной» истории России, в котором они утверждают, что в 1930 году коллективизация в СССР только началась. А большие блоки нашей истории они вообще «забыли» упомянуть. Понятно, что эти продолжатели политики Далеса заинтересованы в неграмотности, глупости, слабости нашей молодежи и, соответственно, — интеллектуальной слабости народа и России в целом. Естественно возникает вопрос: знает ли Сергей Лавров — какое логово свили у него в МГИМО и в МИДе масоны или в курсе и поддерживает? Немного неприятно, что в этом масонском двухтомнике некомпетентность именно в теме коллективизации продемонстрировал «профессиональный» историк с научной степенью из моего любимого города, часто красующийся с телеэкрана, доцент «большого», петербургского, «президентского» университета Кирилл Александров; с такими познаниями и среди масонов ему трудно будет сделать карьеру.
Итак, — в 1930 году осталось раскулачить в СССР последнюю четверть кулаков, причем по хозяйской логике это необходимо сделать до начала посевной кампании 1930 года — примерно до середины апреля. И соответственно до этого срока, чтобы избежать потерь в производстве зерна, необходимо вместо этих ограбленных и разоренных успешных товаропроизводителей организовать, в том числе и используя материальную базу раскулаченных, до апреля-мая 1930 года колхозы, в которые необходимо загнать с учётом низкой производительности труда минимум 4-6 миллионов крестьян, а вообще-то: чем больше — тем лучше. Отработанные за два года технологии коллективизации и «Великий перелом» прошлого года давали Сталину основания на оптимистические прогнозы.
Решить эти задачи в столь короткие сроки очень трудно, необходима большая решительность и много слаженной работы всего государственного аппарата, связанного с сельским хозяйством. Поэтому уже с декабря 1929 года в СССР под руководством Сталина кипела интенсивная работа, не замечая новогодних праздников. 27 декабря 1929 года на всесоюзной конференции аграрников-марксистов в Москве Сталин своим коллективизаторам объяснял: «Мы перешли от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса.
Теперь раскулачивание в районах сплошной коллективизации не есть уже простая административная мера. Теперь раскулачивание представляет нам составную часть образования и развития колхозов».
А через неделю — 5 января 1930 года ЦК ВКП(б) принял важное постановление «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Это фактически была штурмовая программа, в которой была поставлена задача коллективизации быстрыми темпами максимального количества крестьян — «коллективизации огромного большинства крестьянских хозяйств», — это была фактически задача сплошной коллективизации, о которой, как мы наблюдали ранее, Советские власти говорили уже с конца лета 1929 года.
«В своём постановлении от 5 января 1930 года Политбюро ЦК определило к весне 1930 года программу колхозных посевных площадей, обработанных на обобществленных началах, в 30 миллионов гектаров», — объяснял Сталин делегатам на 16 съезде партии летом 1930 года. Для сравнения — в 1929 году этих площадей было около 6 миллионов гектаров («Год Великого перелома»).
