Ознакомительная версия.
Что здесь правда – не знаю, потому что мотивы принятия решений высшим руководством СССР всегда оставались страшной тайной.
Во всяком случае, ликвидация «неперспективных» деревень заставила уходить до 30 млн человек. Уходить можно было и в другие деревни, и в районные центры. Но очень многие пошли и в города, из-за притока людей снижалась цена рабочей силы в промышленности и других несельскохозяйственных отраслях [101] . А из-за низкой эффективности сельского хозяйства росла цена на сельскохозяйственную продукцию.
При Брежневе вообще завершилась русская урбанизация – массовое переселение людей в города. С 1967 по 1985 год ежегодно деревню покидало в среднем 700 тысяч человек. 15 млн человек, в основном молодежь. С одной стороны, восхищает масштаб строительства жилья в городах и целых городов… Ведь всему этому полчищу людей, многомиллионному населению целой страны, нашлось место!
Но село-то в результате просто оставалось без работников. В 1980 году средний возраст колхозника составил 52 года, да и тех не хватало, а обеспеченного аграрного класса, подобного западным фермерам, не возникло (его у нас и сейчас нет). То есть не было и тех, кто работает эффективно, с помощью качественной техники. А работа велась неэффективно; чудовищная бесхозяйственность в СССР – не легенда, а факт. В начале 1990-х сдавать черные металлы было очень легко: возле каждой деревни, на околице, валялись ржавеющие детали механизмов и чуть ли не целые машины… С трактора снимали двигатель, а основную часть металла просто бросали. Эти «кладбища техники» были очень типичным элементом сельского ландшафта.
В годы восьмой пятилетки, до начала 1970-х, мобилизационные методы еще давали эффект. Вполне сносный набор продуктов присутствовал в магазинах даже малых и средних городов.
Потом начался уже полный развал, но проблему продолжали решать методами мобилизационной экономики.
В 1980 году в сельском хозяйстве СССР было занято до 20% населения. Это очень мало для страны «третьего мира» и очень много для Запада. В сельском хозяйстве СССР производился примерно такой же объем продукции, как в сельском хозяйстве США, но производительность труда в нем составляла, по разным оценкам, от 20 до 25% производительности труда в сельском хозяйстве США.
Во всем мире горожане «помогают» убирать урожай: приходят как временные рабочие.
В СССР, конечно же, сеяли, а особенно убирали урожай «мобилизованные». Для студентов «выезд в колхоз» был нормой. Зачислили на первый курс – и в сентябре не за парты, а «в колхоз». Убирать урожай. Мобилизовали солдат. Отправляли целые автоколонны с крупных предприятий. Направляли сотрудников учреждений и заводов. В сентябре – октябре в деревнях становилось людно, шумно и весело, а 30–40% уже выращенного урожая все равно терялось.
В 1990 году масса людей прокормилась тем, что собрали на недоубранных советских полях. Я лично знал людей, которые на машинах вывозили буквально центнеры и зерна, и кукурузы, и овощей. Этим реально можно было жить.
Еще одна чисто «мобилизационная» мера: ввоз продовольствия из-за рубежа. Хорошее дело – пусть мы продаем готовую продукцию, а «они» путь снабжают нас продовольствием. Так, Британская империя ввозила хлеб и говядину из Аргентины, баранину из Австралии, фрукты из тропических стран, а платила машинами и изделиями фабрик и заводов. Только у нас-то продавали в основном сырье, а покупали то, что СССР вполне мог бы произвести и сам. Одно Причерноморье, Дон и Северный Кавказ – это же 55% мирового чернозема!
За 18 лет «застоя» импорт мяса, рыбы, масла, сахара, зерна вырос в денежном отношении более чем в 10 раз. Если в 1973 году импорт зерна составил 13,2% от всего его количества, производимого в стране, то в 1975 году – 23,9%, в 1981-м – 41,4%.
Эта мера, помимо всего прочего, подрывала отечественный сельскохозяйственный рынок. Он становился как бы и не очень нужен.
Тем удивительнее, что даже в условиях заведомо гиблой экономической модели в годы «застоя» страну удалось накормить! Всю, до последнего человека. Весь XIX век в «России, которую мы потеряли», время от времени происходили страшные голодовки. В 1890-е годы голод унес до 200 тысяч жизней. Крестьянам охваченных голодом районов официально разрешили заниматься нищенством и просить подаяние. Некоторым это занятие так понравилось, что они и потом не хотели опять садиться на землю, а стали профессиональными нищими.
В СССР уже во время Гражданской войны голод вспыхивал везде, где власть переходила к большевикам. Мрачный призрак «голодомора» не уходил до конца все время правления Сталина.
Во время голода 1946–1947 годов Косыгин руководил оказанием продовольственной помощи наиболее пострадавшим районам. В большинстве случаев запросы местных властей оставались без ответа, оказываемая помощь поступала к голодающим в сокращенном объеме и с большой задержкой:
В феврале 1947-го председатель Костромского облисполкома Куртов умолял Косыгина в виде исключения выделить для 12 тысяч человек стариков и детей спецпоселенцев, находившихся в сельской местности, хотя бы 100-граммовые пайки хлеба, но получил категорический отказ [102] .
Еще в 1963 году сельские жители в Белоруссии если не голодали, то недоедали. При Брежневе не было ничего даже похожего.
Помнят ли в современной России про чекушки молока? Бутылочки в четверть литра, но не с водкой, а с молоком? Еще в начале 1960-х такие чекушки были, я их очень хорошо помню. Тогда, ребенком, я не знал, что чекушка молока покупается специально для меня. Так же как не замечал, что конфеты ем только я. Ребенок раздавал конфеты, приучался делиться. Но родители складывали свои конфеты обратно, в конфетницу, и назавтра эти же конфеты подавались на стол.
Про «почти голод» начала 1960-х писалось.
А с конца 1960-х голод в СССР навсегда стал мрачным воспоминанием. Чем-то вроде фамильного привидения или фотографии в альбоме… Того, что помнят, но чего уже нет.
Не было чекушек молока, и конфет было вволю, по крайней мере, карамели; только шоколадные порой «доставали». Был, конечно, контингент людей, питавшихся в основном хлебом и макаронами. Но бедняки есть везде и во все времена – а голода и даже недостатка еды в стране не было.
Если верить статистике, в СССР в 1955 году потреблялось в среднем около 40 кг мяса на человека, в 1960-м – около 50 и в 1970-м – около 55 кг на душу. В 1989–1990 годах этот уровень составлял около 69 кг, по другим данным – 70 кг.
Это заметно меньше, чем в странах Запада.
Но, во-первых, эти официальные нормы потребления значительно выше и чем в царской России, и в первой половине существования СССР. В годы «застоя» люди потребляли больше продуктов, эти продукты были разнообразнее и выше по качеству, чем когда-либо еще в русской истории.
Во-вторых, я не верю этим цифрам, потому что в СССР существовало такое явление, как «теневая экономика».
Теневая экономика
Автором этого термина является академик Татьяна Заславская. Изучая сибирскую деревню еще в начале 1980-х, она обнаружила огромный пласт общественных проблем, которые никто «в упор не видел» [103] . Среди них – и теневую экономику. Школа Т.И. Заславской существует и сегодня, но ее как-то мало рекламируют… В какой-то степени потому, что Заславская была одним из авторов уничтожения «неперспективных» деревень; частично потому, что слишком часто эти люди говорят о том, о чем говорить считается ненужным… [104]
Теневая экономика – это экономика, которой нет по официальным документам. Своя «тень» всегда была на самом что ни на есть легальном производстве. На складах лежало 1000 тонн металла, а по документам проходит 600. Произвели из этого металла 1000 деталей, а написали, что произвели 1200. А «лишний» металл – пускай себе дальше лежит.
Не обязательно эта «неучтенка» становилась базой для «цеховиков». Это был способ существовать в условиях, когда план выполнять все равно надо, а сырья могут поставить вовсе не столько, сколько надо. Поставки нерегулярны, не очень предсказуемы, если показывать все как есть и быть «слишком честным», есть риск не выполнить плана. Поэтому практически все руководители создавали на своих предприятиях запасы нигде не учтенного сырья и занимались разного рода приписками.
Плохо? Безнравственно? Не очень, потому что, как правило, здесь не было корыстного интереса. Не случайно же советские суды очень четко различали, было ли при хозяйственном преступлении присвоение государственного имущества или было только «нецелевое использование активов» и «нарушение ведения документации». Это и статья была другая, и до суда, как правило, не доходило.
Теневая экономика – это очень плохо с другой стороны: не экстремальные события, а самая обычная повседневная жизнь приучала советского человека все время врать.
Если же о сельском хозяйстве… Когда говорят, что советский человек съедал 60 кг мяса в год на человека, имеют в виду продукцию официально учтенную. А ведь была еще продукция:
Ознакомительная версия.
