Ознакомительная версия.
1) выращенная в колхозах и совхозах, но не учтенная. И никто не знает, сколько именно ее было. Заславская полагает что в Западной Сибири до 30% продукции оставалось «в тени». Это уже 85–90 кг мяса на человека, по крайней мере в этом регионе. А в Закавказье или на Украине, где жили богаче, могло быть и по 100 кг мяса в год на человека – как на Западе;
2) продукция, выращенная в частном секторе. Учесть ее, опять же, невозможно, а было ее много и с каждым годом становилось все больше и больше.
Это была и продукция частного сектора в деревне.
Горожане, помогавшие убирать урожай, со смехом рассказывали, например, о гусях, стоявших головами к щели в амбаре. Амбар был государственный, из щели высыпалось зерно, а поедали его частные гуси. Это неучтенные гуси. Гуси, которых, по формальной статистике, не было, но один из этих гусей окончил свои дни на моем рождественском столе.
К «ноябрьским праздникам», то есть к празднуемой 7 ноября годовщине Октябрьского переворота, в Сибири уже холодно. Горожане заранее договаривались о своем приезде к владельцам скотины, ехали в деревню… Возвращались они с запасами мяса на весь год: их-то и предстояло хранить на наступившем уже холоде.
Это тоже было мясо, которое не проходило по статистике. Целые стала коров и свиней никак не учитывались в числе этих «60 килограммов», но эта «неучтенность» нимало не мешала их поедать, этих теневых коров, части теневой экономики;
3) никак не учитывалась продукция, которую люди выращивали сами для себя.
Садовый домик разрешалось строить площадью не больше 25 квадратных метров, в один этаж и не утепленный. Такой, чтобы жить только летом.
Нормы этого садового домостроения нарушались сразу и самым злостным образом. Ставилась печка… Как же в Сибири, даже летом, без печки?! Стены складывались из бруса… Кто мог помешать купить и использовать брус?! А начиная со второй половины 1970-х ставились и домики в два или в полтора этажа, с каминами и картинами на стенах.
Чем дальше, тем больше народ смотрел на садовые участки как на свою собственность и преспокойно покупал и продавал их, при необходимости просто подделывая документы. В 1980-е и эти ухищрения уже не были особенно нужны.
Главное же, уже с середины 1970-х население весьма успешно снабжало само себя теневыми овощами и такими же теневыми фруктами. А многие разводили на своих участках теневых кроликов и теневых поросят.
Это – нравы Сибири, где холодно и где трудно вырастить что-то, кроме картошки, морковки, капусты. А юг? По всей Росси к югу от Орла и Курска шумели теневые сады, цвели теневые огороды, благоухали теневые коровники и свинарники.
До сих пор спорят, какой именно процент сельскохозяйственной продукции в 1980-е производился в частном секторе. Кто говорит, что «всего» 30%, а кто – что 50 или 60%. Все это – неточные оценки, истины не знает никто.
Само существование теневой экономики хорошо объясняет, как жил Советский Союз. С одной стороны, с конца 1960-х не было в стране никакого глобального голодного ужаса.
С другой стороны, получается – население снабжало само себя, за счет колоссальных природных богатств своей страны.
Правительство же на удивление плохо распоряжается биосферными ресурсами СССР. Оно живет в каком-то другом пространстве и времени… Оно принимает какие-то громадные Продовольственные программы, закупает за рубежом продовольствие, каждую осень мобилизует людей на «борьбу с урожаем»…
И при том правительство не позволяет людям кормить себя самим. Прекратить весь этот сюрреализм можно в любой момент, отказавшись от идеологических бредней, но вот чего правительство СССР никогда не сделало – того не сделало.
Оно только все время ослабляло идеологические вожжи, и только.
Во все времена СССР, с момента его появления, рядовому человеку, чтобы прокормиться и даже просто чтобы выжить, все время, буквально на каждом шагу, приходилось врать, недоговаривать, нарушать идеологические запреты.
При Брежневе приходилось даже меньше врать, чем в более ранние времена, – идеологический прессинг ослабевал. Но получается – у человека не было ощущения, что правительство страны – его лидер. Скорее он ощущал, что правительство слабеет, отступает, вынуждено применяться к реальности.
Мобилизационная экономика и дефицит
Странно, что тотальный дефицит при советской власти пока никто не связал с самой сущностью мобилизационной экономики.
Административно-командную систему и ее детище, мобилизационную экономику, только ленивый не объявлял громоздкой и неэффективной. На самом деле эта система работала, и неплохо, когда надо было делать что-то огромное и важное: например, создать целый промышленный район, построить новый город или стратегическую железную дорогу (БАМ, например). Система была очень эффективна в режиме «чрезвычайщины»: война, стихийное бедствие, прорыв на новые территории.
Эта система крайне скверно работала, когда ничего чрезвычайного нет. Ведь именно в такие периоды спокойной жизни нет нужды никого никуда мобилизовывать, нужно просто жить день за днем, делать обычные бытовые дела. Когда надо было делать что-то частное, мелкое, локальное, система сразу пробуксовывала: инициативу система не приветствовала, а на местном уровне и решения нужно принимать тоже местные. По инициативе местных властей и местной общественности.
В «раннем» СССР правительство вообще не ставило целью снабжать население продуктами сверх самого минимального. Люди должны были работать за похлебку, для достижения не ими поставленных идеологических задач: «построить социализм», «добиться коммунизма во всем мире» и так далее.
Конечно, к 1970 годам уже появились и «принцип материальной заинтересованности», и идея «неуклонного повышения уровня жизни советского человека». Но и тогда основу промышленности в СССР составляли военно-промышленный и топливно-энергетический комплексы, а они никак не создают товаров повседневного спроса.
Мобилизационная экономика позволяла вершить колоссальные проекты, она была удобна и понятна руководству СССР, но она же исключала возможность насытить потребительский рынок и не допускала коренных перемен.
В жизни всех известных человечеству империй мобилизационная экономика осваивала территорию, создавала инфраструктуру… и отступала на другой план. Правительство если и применяло мобилизационные модели, то уже на другой территории, а в освоенном пространстве на смену ей приходил «обычный» капитализм.
Построив порт и верфи в Кейптауне и железную дорогу из Кейптауна в глубь Африки, Британская империя охотно отводила землю фермерам, давала подряды на поставки необходимого на железную дорогу и для работы порта, сдавала в аренду склады, позволяла и даже поощряла заводить гостиницы, кабаки и магазины.
Никому и в голову не приходило, что правительство величайшей в мире империи может оборудовать в портовом районе гостиницу с ресторанчиком на первом этаже, ввозить по специальной смете все необходимое, причем управленец этим хозяйством может выбирать строго то, что присылается ему по специальному списку… Вплоть до свечей и кружек. Причем все присланное надо ставить на подотчет, списывать и актировать свечи, инвентаризировать кружки и так далее…
Любой британский лавочник свихнулся бы от такой попытки зарегламентировать все на свете, прибыли бы предприятие не приносило, а Британская империя не только не получила бы дохода от аренды, налогов и так далее, но еще и была бы вынуждена постоянно тратить деньги на поддержание своего хозяйства… Той его части, которая должна не быть источником расходов, а наоборот – приносить доход.
СССР был в роли такой империи, которая все строит, хлопочет, создает, организует, вкладывает средства, гонит на подвиги людей… но оказывается органически не способна извлечь реальную прибыль от эксплуатации созданного.
Когда в стране в принципе нет частного предпринимательства и частного экономического интереса, практически невозможно удовлетворять снабжение людей товарами повседневного спроса. От предприятий постоянно требовали увеличения производственных показателей. Давай-давай выполнение плана! Планировалась вся номенклатура изделий, до 20 млн наименований, их показатели и себестоимость. Вот и причина низкого качества изделий. А часто и не качества, а скверного дизайна. Механические часы, выпускавшиеся в годы «застоя», ничем не хуже швейцарских… Они очень надежные и прочные. Если бы не их «моральное устаревание», мы могли бы и сегодня пользоваться часами, выпущенными в 1970-м или в 1980 году. Но швейцарские были (или считались) более красивыми. Была в них прелесть хорошо сделанной вещи, они выигрывали в сравнении с советскими.
Все, что производилось и ввозилось, распределялось через государственные же торговые сети. В каждый город и каждое село планировался завоз абсолютно всего, от электролампочки до лодочного мотора и холодильника.
Ознакомительная версия.
