Крах республиканских партий был симптомом политического коллапса республики, ее распада на воюющие друг с другом стороны в гражданской войне. Первого мая 1929 г. на улицах Берлина впервые с 1920 г. снова стреляли, дело дошло до кровавых столкновений между полицией, руководимой социал-демократами, и демонстрантами-коммунистами. С ростом безработицы увеличивалось количество приверженцев КПГ, но сама партия оказалась в изоляции, по указанию Москвы отмежевываясь от «социал-фашистской»[59] социал-демократии. В другой части политического спектра занимавшая все более радикально-националистические позиции Немецкая национальная народная партия во главе с королем прессы Альфредом Гугенбергом и консервативная организация фронтовиков «Стальной шлем» объединялись с радикально-националистическими силами — Национал-социалистической рабочей партией Германии Адольфа Гитлера.
НСДАП возникла в родовых схватках Мюнхенской советской республики. Ее появлению также способствовала создавшаяся впоследствии атмосфера гражданской войны. Эта партия была целиком и полностью творением своего фюрера Адольфа Гитлера и зависела от его демагогических и харизматических талантов. Гитлер был, собственно говоря, создателем секты, Он делал ставку на веру своих приверженцев, и только он один провозглашал истину. При этом то, что говорил Гитлер, представляло собой неудобоваримую смесь идей и идеологий, воздействующих на массы и «бродивших» в духовном климате послевоенного времени, Лозунг «национального социализма», уже в довоенные времена возникший в качестве связующего средства, которым пользовались националистические организации в борьбе против «интернационального» социализма, был нацелен на рабочих и представлял собой, кроме того, средство для определения настроений социального романтизма, распространенных среди молодежи средних и высших слоев, Образ «народного сообщества», порождение католическо-романтического учения о сословном государстве, казалось, обещал решение социальных трудностей современных индустриальных обществ. Антисемитская расовая доктрина служила средством формирования агрессивного сознания о миссии Германии в мире, доведенной до крайности мечты о великогерманской империи в сердце Европы, Оба компонента, нация и раса, формировались, основываясь друг на друге. Сначала следовало добиться освобождения нации от пут Версаля — таково было требование, популярное во всех социальных и политических лагерях. Следующим шагом должно стать расширение в восточном направлении, завоевание «жизненного пространства» для якобы особо ценной германской расы за счет «неполноценных» рас.
Но изречения и программы имели в публичных выступлениях Гитлера второстепенное значение. Самое главное заключалось в воздействии на людей в качестве оратора, ибо Гитлеру удавалось распознать, как под увеличительным стеклом, чаяния и надежды внимавших ему слушателей, озвучить их проблемы в завораживающей и убедительной манере и спроецировать их обратно — на народ. Вот в этом и заключался успех национал-социализма: он выводил страхи и предрассудки людей из подсознательной, иррациональной глубины на свет и формулировал их в соответствии со своим мировоззрением. В этом партия Гитлера проявила себя более современной, чем все ее конкуренты в партийном спектре, которые полагали, что для того, чтобы убедить людей, необходимо просто познакомить их с трезво сформулированными программами. Напротив, Гитлер учитывал эмоциональный дефицит масс, который традиционные партии оставляли без внимания.
Таким образом, НСДАП была народной партией в гораздо большей степени, чем любая другая партия веймарского периода. Она не зависела, как другие партии, от прочной клиентелы, от социального, экономического или конфессионального характера, а располагала приверженцами во всех социальных слоях и среди представителей различных профессий. Рабочие и крестьяне составляли относительное меньшинство, даже в условиях, когда происходил постоянный рост доли рабочих. Напротив, доля представителей профессий, относящихся к среднему сословию, оказывалась существенно выше. Становилось ясно также, где партия достигала меньшего успеха, — там, где еще существовали старые творческие институты и идеи. В значительной степени сохранило иммунитет ядро социал-демократического рабочего движения (в то время как переход членов из НСДАП в КПГ и наоборот был активным), а также протестантская крупная и средняя буржуазия, но прежде всего — традиционная католическая среда в Западной и Южной Германии и в Силезии. Но гитлеровской партии удалось прорваться и здесь. Сыновья и дочери приверженцев традиционных партий во множестве собирались под эгидой НСДАП. Эта партия была не только олицетворением веры, народной партией; она представляла молодежное движение.
НСДАП обрела свой шанс со времен великого экономического кризиса, который вслед за «черной пятницей» 25 октября 1929 г. на Нью-Йоркской бирже охватил всю мировую экономику. В Германии же из-за давно сложившегося здесь общеэкономического положения последствия кризиса были особенно тяжелы. То, что выглядело сначала только как временный спад конъюнктуры, разрослось до небывалой катастрофы, в которой экономическая разруха и политическая радикализация взаимно раскачивали друг друга. Такое развитие событий совпало с выборами в рейхстаг 14 сентября 1930 г., на которых национал-социалисты, получившие 130 мандатов, добились сенсационного успеха. В свою очередь это настолько подорвало доверие зарубежных вкладчиков к стабильности в Германии, что уход капитала из страны приобрел формы бегства. К тому же — как всегда бывает во время экономических кризисов — в мире росли таможенные барьеры. У немецкой экономики отсутствовали не только кредиты, от которых она зависела из-за недостатка собственного капитала, но и прибыли от экспорта, а при высокой зависимости немецкой экономики от экспорта это имело катастрофические последствия как для производства, так и для занятости.
На протяжении года безработица подскочила с 9 до 16%, но это была только первая ступень Великой депрессии. В середине 1931 г. ввиду недостаточной ликвидности произошли первые банковские банкротства, вовлекшие крупные предприятия в вихрь событий. Экономический кризис превратился в финансовый и кредитный. В 1932 г. уровень промышленного производства Германии сократился в два раза по сравнению с 1928 г. Индекс курсов акций упал за то же время на треть, тогда как численность безработных возросла более чем вчетверо — с 7% в 1928 г, до 30,8% в 1932 г.
Экономический кризис охватил все европейские страны, но в Германии он оказался особенно тяжелым. Данное обстоятельство объяснялось прежде всего тем, что демократическая Веймарская республика с момента своего рождения была слабым государством, пытавшимся избежать гражданской войны и купить симпатии избирателей посредством превращения в государство субсидирующее и перераспределяющее. Желания, которые высказывали в адрес государства организованные по самым разным интересам группы, удовлетворялись в гораздо большей степени, чем это имело место до войны, что видно по скачкообразному росту государственных расходов, прежде всего в социальной сфере. Если в 1929 г. доля налогового бремени была вдвое выше процентной ставки 1913 г., т. е. 18 вместо 9% накануне Первой мировой войны, то за тот же период социальные расходы государства, земель и общин возросли с 337 млн. до 4 млрд. 751 млн. марок в год, т. е. произошло их увеличение не менее чем в тринадцать раз. Таким образом, нелюбимое государство, Веймарская республика, обеспечило себе лояльность групп, представлявших общественные интересы, оказывая поддержку и помощь, и в случае кризиса приходилось выполнять все соответствующие обязательства.
Когда начался кризис, экономики промышленно развитых государств рухнули после «черной пятницы», оказавшись в условиях самого тяжелого испытания, которое только выпадало на их долю за весь период новой экономической истории. Когда разорялись банки, когда объем промышленного производства в Европе упал за три года наполовину, а треть самодеятельного населения Германии стала безработной, когда все социальные обязательства, которые взяло на себя государство, были одновременно предъявлены к оплате, выяснилось, что германское государство оказалось не в состоянии справиться с проблемами. В Англии, где падение экономики было не менее драматичным, решение общественных проблем было возложено на многочисленные «плечи» — различные административные и общественные органы. Таким образом государство пережило экономический кризис, не понеся ущерба. Напротив, в Германии государство буквально пало на колени под тяжестью завязавшихся в тугой узел ожиданий различных общественных групп. А так как лояльность немецкого народа государству зависела от способности государства и его институтов разрешать социальные конфликты путем распределения, то при крахе социального государства под вопросом оказались и его конституционные основы. Так парламентская демократия в Германии в своем стремлении быть сильным государством сама лишала себя почвы под ногами.
