И в тот же день — постановление СНК «О повышении ном выработки и снижении расценок».
10 июля 1940 года еще указ: «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Если мастер с бамбуковой палкой не справляется, товарищи из НКВД помогут. Кстати, указ и против мастера: если он не следит за качеством выпускаемой продукции надлежащим образом, то в первую очередь он сам загремит в места охраняемые.
А указы идут чередой. 10 августа 1940 года: «Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве» — лагерные сроки за отвертку, за унесенную в кармане гайку.
19 октября 1940 года еще указ: «О порядке обязательного перевода инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с одних предприятий и учреждений в другие». Самому с одной работы на другую переходить нельзя, но растут снарядные, пушечные, танковые, авиационные заводы, их комплектуют рабочей силой в плановом централизованном порядке: ты, ты, ты и вот эти десять, собирайте чемоданы, завтра поедете, куда прикажут… Это уже троцкизм. Троцкий мечтал о том, чтобы каждый был «солдатом труда, который не может собой свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — он будет дезертиром, которого карают». (Речь на IX съезде партии).
Каждый указ 1940 года щедро сыпал сроки, особенно доставалось прогульщикам. По указу от 26 июня за прогул сажали, а прогулом считалось опоздание на работу свыше 20 минут. Сломался трамвай, опоздание на работу, опоздавших — в лагеря: там опаздывать не дадут.
Я много раз слышал дискуссии коммунистических профессоров: а не был ли Сталин параноиком? Вот, мол, и доказательства его душевной болезни налицо: коммунистов в тюрьмы сажал и палачей (например, Тухачевского с Якиром) расстреливал…
Нет, товарищи коммунисты, не был Сталин параноиком. Великие посадки были нужны для того, чтобы вслед за ними ввести указы 1940 года, и чтоб никто не пикнул. Указы этого года — это окончательный перевод экономики страны на режим военного времени. Это мобилизация.
Трудовое законодательство 1940 года было столь совершенным, что в ходе войны не пришлось его ни корректировать, ни дополнять.
А рабочий день полнел и ширился: девятичасовой незаметно превратился в десятичасовой, потом — в одиннадцатичасовой. И разрешили сверхурочные работы: хочешь подработать — оставайся вечером. Правительство печатает деньги, раздает их любителям сверхурочных работ, а потом эти деньга оборонными займами обратно выкачивает из населения. И денег народу снова не хватает. Тогда правительство идет народу навстречу: можно работать без выходных. Для любителей. Потом, правда, это и для всех ввели — работать без выходных.
Леонид Брежнев был в те времена секретарем Днепропетровского обкома по оборонной промышленности: «Заводы, изготовлявшие сугубо мирную продукцию, переходили на военные рельсы… Выходных мы не знали». (Малая земля. С. 16). Если Брежнев не знал выходных, то давались ли выходные тем, кем он командовал?
И так было не в одном Днепропетровске. В.И. Кузнецов после войны стал академиком, одним из ведущих советских ракетных конструкторов, заместителем С.П. Королева. Перед войной он тоже был конструктором, только рангом пониже. И поставили задачу: разработать новый прибор управления артиллерийским огнем. Работы на много лет. Приказали: за три месяца. «Работали допоздна, без выходных, без отпусков. Уходя с территории, сдавали пропуск, а взамен получали паспорт. Однажды на проходной его завернули:
— Вот тебе, Кузнецов, талоны на еду, вот ключ от комнаты, там есть столы и койка. Пока не сделаешь, жить будешь на заводе…
Три месяца «заключения» пролетели одним долгим днем. Приборы вывозили с завода ночью». («Красная звезда», 7 января 1989 года).
В статье про Кузнецова слово «заключение» взято в кавычки. Понятно: ни суда, ни следствия, ни обвинений — просто приказали три месяца днем и ночью работать, он и работал. А вот будущий шеф Кузнецова и создатель первого спутника С.П. Королев в те славные времена сидел. И многие с ним.
И тут вновь начинаешь понимать смысл Великой сталинской чистки. Сталину нужны лучшие самолеты, лучшие танки, лучшие пушки в стахановские сроки, но так, чтобы средств на разработку много не расходовать. И вот конструкторы сидят по тюрьмам, по шарагам; дадите лучший в мире пикирующий бомбардировщик, лучший танк, лучшую пушку — выпустим. Конструкторы вкалывают не за Сталинские премии, не за дачи на крымских берегах, не за икру и шампанское, а за свои собственные головы: не будет самолета, задвинут на Колыму.
Конструкторские бюро Туполева, Петлякова и многих других сидели в полном составе и творили за тюремными решетками: надежно, дешево, быстро, и секреты не уплывут. Вспоминает заместитель Туполева Г. Озеров: «Вольняг» перевели на обязательный десятичасовой рабочий день, большинство воскресений они тоже работают… В народе зреет уверенность в неизбежной войне, люди понимают это нутром…» (Туполевская шарага. С. 99).
А потом рабочий день довели и до 12 часов. На шараге при нормальной кормежке, в тепле можно работать и больше. А на лесоповале? Журнал «Новое время» сообщает: «С 1 января 1941 года нормы питания заключенных были снижены. Почему? Может быть, в этом сказалась та подготовка к будущим сражениям?…» (1991, N 32. с. 31). Именно так — подготовка к будущим сражениям.
Адмирал Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов с гордостью сообщает: «На нужды обороны выделялись по существу неограниченные средства». (Накануне. С. 270). Слово «оборона» тут следовало взять в кавычки, но в остальном правильно. И оттого, что на нужды войны выделялись средства без ограничений, где-то ограничения надо было вводить, на чемто экономить. Экономили на зэках, на рабочем классе, на трудовой интеллигенции, на колхозном крестьянстве.
Но и на верхах головы летели. Отзвуки великой битвы мы найдем в прессе того времени. Журнал «Проблемы экономики» за октябрь 1940 года: «Представитель диктатуры рабочего класса, советский директор предприятия, обладает всей полнотой власти. Его слово — закон, его власть на производстве должна быть диктаторской… Советский хозяйственник не имеет права уклоняться от использования острейшего оружия — власти, которую партия и государство ему доверили. Командир производства, уклоняющийся от применения самых жестоких мер воздействия к нарушителям государственной дисциплины, дискредитирует себя в глазах рабочего класса как человек, не оправдывающий доверия».
И выходило: мастер — диктатор над рабочими. А вышестоящий — диктатор над мастером, и так все выше и выше до директора, который диктатор на заводе. А над ним тоже диктаторов орава. И как созвучно все, что говорится о директоре-диктаторе с дисциплинарным уставом 1940 года: чтобы заставить повиноваться подчиненных, командир имеет право и обязан применить все средства, вплоть до оружия. Если он применяет оружие против подчиненных, то ответственности за последствия не несет, а если не применяет, так его самого — в трибунал. И директоров в те же условия поставили: или всех грызи, или ляжь в грязи, а на твое место нового директора поставят.
А «Правда» подстегивает — 18 августа 1940 года: «На заводах Ленинграда обнаружено 148 прогулов, а передано в суд только 78 дел». Какие-то директора проявляют мягкотелость. Будем уверены, что после этой публикации сели не только те, кого пролетарская газета помянула, не только директора, проявившие мягкотелость, но и те, кто директоров не посадил до публикации «Правды».
Хрущев однажды объявил, что Сталин руководил войной по глобусу, то есть в детали не вникал, а ставил глобальные задачи.
Кроме Хрущева никто такой глупости не говорил. Сотни людей, которые знали Сталина близко, говорят другое.
Сталин знал тысячи (возможно — десятки тысяч) имен. Сталин знал все высшее командование НКВД, знал всех своих генералов. Сталин знал лично конструкторов вооружения, директоров крупнейших заводов, начальников концлагерей, секретарей обкомов, следователей НКВД и НКГБ, сотни: тысячи чекистов, дипломатов, лидеров комсомола, профсоюзов и пр. и пр. Сталин ни разу за 30 лет не ошибся, называя фамилию должностного лица. Сталин знал характеристики многих образцов вооружения, особенно экспериментальных. Сталин знал количество выпускаемого в стране вооружения. Сталинская записная книжечка стала знаменитой, как конь Александра Македонского. В этой книжке было все о производстве оружия в стране.
С ноября 1940 года директора авиационных заводов каждый день должны были персонально сообщать в ЦК о количестве произведенных самолетов. С декабря это правило распространилось на директоров танковых, артиллерийских и снарядных заводов.
А Сталин давил персонально. Был у него и такой прием: своей рукой писал от имени директоров и наркомов письменное обязательство и давал им подписать… Не подпишешь — снимут с должности с соответствующими последствиями. Если подпишешь и не выполнишь…
