Этим шестерым послам была полностью поручена забота о деле, и все бароны выдали им грамоты с печатями, которые удостоверяли, что они твердо выполнят те условия, которые заключат эти шестеро в каких-либо морских портах, в любом месте, куда ни явятся.
Шесть послов отправились, как вы слышали, и держали совет между собой, и пришли к согласию друг с другом в том, что в Венеции они смогут найти гораздо большее количество судов, чем в каком-либо другом порту. И они пустились в дорогу и в первую неделю Великого поста (февраль 1201 года) прибыли на место.
Дож Венеции, которого звали Энрико Дандоло и который был человеком весьма мудрым и доблестным, принял их с большим почетом – и сам он, и другие люди; и все встретили их очень хорошо. И когда они предъявили свои грамоты, венецианцам было очень любопытно узнать, для какого дела они прибыли в их землю. То были верительные грамоты, и графы писали, чтобы их послам верили, словно им самим, и что они, графы, примут все условия, о которых эти шестеро договорятся.
И дож ответил им: «Господа, я ознакомился с вашими грамотами. Мы удостоверились в том, что сеньоры ваши являются самыми знатными лицами из тех, кто не носит короны. И они просят нас доверять вам во всем, что бы вы нам ни сказали, и они поддержат все, что вы сделаете. Говорите же, что вам угодно».
И послы ответили: «Государь, мы желаем, чтобы вы созвали свой совет; и перед вашим советом мы скажем вам, о чем просят вас наши сеньоры, и пусть это будет завтра, если вам угодно». И дож ответил им, что он просит у них отсрочки до четвертого дня и что тогда он соберет свой совет и послы смогут сказать, чего хотят.
Послы ждали до четвертого дня, который он им установил, после чего вошли во дворец, весьма богатый и прекрасный; они нашли дожа и его совет в особых покоях. Там они изложили данное им поручение таким образом: «Государь, мы прибыли к тебе от знатных баронов Франции, которые приняли крест, чтобы отмстить за поругание, учиненное над Иисусом Христом, и отвоевать Иерусалим, если соблаговолит им Бог. И поскольку они знают, что никакой другой народ не имеет столь великого могущества, чтобы оказать им содействие, как вы и ваш народ, они просят вас во имя Бога, чтобы вы сжалились над заморской землею и отомстили за поругание над Иисусом Христом и чтобы вы позаботились о предоставлении нашим господам судов и кораблей для перевозки и сражения».
«А на каких условиях?» – вопросил дож. «На любых условиях, – сказали послы, – какие бы вы им ни предложили или ни посоветовали, лишь бы предложенное вами было выполнимо». – «Разумеется, – сказал дож, – дело, о котором они просят, – великое дело, и кажется, что они замыслили важное предприятие. И мы дадим вам ответ через восемь дней от сегодняшнего дня. А вы не удивляйтесь, что срок так долог, ибо надобно как следует обдумать столь великое дело».
Когда истек срок, назначенный дожем, послы вернулись во дворец. Я не буду повторять вам все слова, которые были там сказаны. Однако конец говоренного был таков. «Сеньоры, – сказал дож, – мы сообщим вам решение, которое мы приняли, коль скоро сумеем склонить наш великий совет и весь народ земли нашей одобрить его; а вы посоветуйтесь друг с другом, сможете ли согласиться на то, чтобы принять наши условия.
Мы построим транспорт для перевозки четырех с половиной тысяч коней и девяти тысяч оруженосцев и корабли для перевоза четырех с половиной тысяч рыцарей и двадцати тысяч пеших ратников. И все эти кони и люди получат пищу на девять месяцев. Вот что мы сделаем при условии, что нам заплатят за каждого коня четыре марки и за каждого человека две марки.
И соглашение, которое мы вам разъясняем, мы исполним в течение одного года, считая со дня, когда мы отплывем из гавани Венеции, чтобы послужить Богу и всему христианству. Общая сумма расходов, о которых только что сказано, составляет 85 тысяч марок.
Мы сделаем даже больше. Из любви к Богу мы добавим еще пятьдесят вооруженных галер при условии, что до тех пор, пока наш союз будет сохраняться, от всех завоеваний, которые мы произведем на море или на суше, будь то земли или имущество, половину получим мы, а другую – вы. Теперь посоветуйтесь, сможете ли вы это выполнить и принять».
Послы вышли; и они сказали, что переговорят об этом между собой и ответят им завтра. Они совещались друг с другом, и проговорили всю эту ночь, и наконец пришли к согласию принять предлагаемые условия. <…>
Венецианцы выполнили все свои обязательства, и даже более того; и они понуждали теперь графов и баронов сдержать свои обязательства и произвести уплату денег, ибо они-то готовы были отплыть.
В войске был объявлен сбор денег за перевоз; и нашлось довольно много таких, которые говорили, что не могут оплатить свой проезд, и бароны взяли с них столько, сколько могли. И когда деньги были собраны, их оказалось недостаточно для расплаты с долгом – не было и половины суммы.
Тогда все бароны встретились и сказали: «Господа, венецианцы выполнили свои обязательства, и даже более того. Но мы не можем выполнить наши и оплатить свой проезд, ибо нас слишком мало; и случилось так из-за тех, кто отправился в другие гавани. А посему, Бога ради, пусть каждый отдаст все, что имеет, чтобы мы могли выполнить свои обязательства. Лучше уж истратить здесь все наше достояние, нежели потерять все, что мы уже вложили в дело, и прослыть людьми, не выполняющими своих обязательств. Ведь если поход этот не состоится, то подмогу заморской земле не удастся оказать».
Тогда произошло великое несогласие среди большей части баронов и прочего люда, которые сказали: «Мы заплатили за свой перевоз. Если они хотят нас везти, то мы охотно отправимся; а коли не желают, мы поищем другого перевозчика». Они потому так говорили, что им хотелось, чтобы войско распалось на части и каждая вернулась в свою страну. А другая часть сказала: «Мы предпочитаем лучше отдать все, что имеем, и отправиться в поход бедняками, чем позволить, чтобы войско разошлось и пропало бы: ведь Господь наверняка вознаградит нас с лихвой, коли ему будет угодно».
Тогда начал граф Фландрии отдавать все, что имел, и все, что смог занять, и то же сделал граф Луи, и маркиз, и граф де Сен-Поль, и все те, которые держали их сторону.
Видели бы вы тогда, сколько было снесено во дворец дожа прекрасной золотой и серебряной утвари, чтобы произвести уплату. И когда они уплатили, все же 34 тысяч марок серебром недостало до уговоренной суммы. Этим обстоятельством были весьма обрадованы те, кто приберегал свои деньги и не хотел ничего давать: они полагали, что таким образом войско распадется и сгинет. Но Бог, который подает надежду страждущим, не пожелал, чтобы они так страдали.
Тогда дож обратился к своим людям и сказал им: «Сеньоры, эти люди не могут нам уплатить большего. А то, что они уже уплатили, все это мы заработали по соглашению, которое они теперь не в состоянии выполнить. Однако наше право держать эти деньги не было везде признано, и если мы их оставим, то и мы, и наша земля навлечем на себя великий позор. Поэтому давайте предложим им следующее.
Король Венгрии отнял у нас Задар в Склавонии, один из самых укрепленных городов на свете; каким бы могуществом мы ни обладали, нам никогда не отвоевать его иначе как при содействии этих людей. Давайте предложим им, чтобы они помогли нам его отвоевать, и мы предоставим им отсрочку для уплаты 34 тысяч марок серебра, которые они нам должны, до тех пор, пока Господь дозволит нам вместе заработать их – нам и им». Так был заключен договор. Ему самым решительным образом противились те, кто хотел, чтобы войско распалось. Тем не менее договор был заключен и утвержден.
Как-то раз в воскресенье все они сошлись в церкви Святого Марка. Это было великое празднество; там собралось много люда из этой страны и большая часть баронов и пилигримов.
Перед тем как началась большая обедня, дож Венеции, которого звали Энрико Дандоло, взошел на амвон, и обратился к народу, и сказал ему: «Сеньоры, отныне вы соединились в союз с самыми лучшими на свете людьми и ради самого высокого дела, которое кем-либо когда-нибудь предпринималось. Я уже стар и немощен и нуждаюсь в покое; к тому же мое тело больное. Но тем не менее я вижу, что нет среди вас никого, кто мог бы управлять и повелевать вами в этом деле, как я, ваш государь. Если вы дозволите, чтобы я взял крест, дабы оберегать и вести вас, и чтобы на моем месте остался мой сын и защищал бы страну, тогда я отправлюсь жить или умереть вместе с вами и пилигримами».
И когда они это услышали, то вскричали все в один голос: «Богом просим вас поступить именно так и отправиться с нами».
Народ той земли и пилигримы были тронуты всем этим, и много было пролито слез, ибо сей почтенный старец имел веские причины оставаться дома: он был в преклонных годах, и на его лице сияли прекрасные очи, коими, однако, он не видел, потому что потерял зрение от раны в голову. Это был муж поистине великой души! Ах! Как мало походили на него те, которые, чтобы избежать опасности, отправились в другие гавани!
