Пройдет год, и Сталин скажет Черчиллю в личной беседе: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»[183]. А за восемь дней до вторжения столь любимый карикатуристами Й. Геббельс в своем дневнике записал: «…английское радио уже заявило: сосредоточение наших сил на границе с Россией не что иное, как шумное надувательство, которое скрывает приготовления к вторжению в Англию. В мировой прессе царит полнейшее смятение. Русские, кажется, пока еще ни о чем не догадываются»[184]. В тон с ним пооткровенничал и бригадефюрер СС В. Шелленберг: «Много усилий потребовала маскировка нашего выступления против России. Необходимо было перекрыть информационные каналы противника: мы пользовались ими только для того, чтобы сообщать дезинформирующие сведения…»[185]. Не здесь ли собака зарыта? Ругаем свою разведку и, возможно, за дело, но, получается, надо похвалить и немцев за тщательность подготовки и меры по обеспечению секретности.
Такого история войн еще не знала. До сих пор нет полной ясности, почему так произошло. Мнения полярные.
Полюс № 1. Очень многое знали, об остальном догадывались, факты от «дезы» отсеять сумели. То, что буквально все купились на «дезу», — искусственно созданная легенда, дабы не выглядеть профанами или еще что похуже в глазах современников и потомков. Спасибо подполковнику В. А. Новобранцу из Разведуправления Генштаба, который проделал колоссальную работу, составил аналитическую записку, как дважды два доказывающую неизбежность начала войны летом 1941 г., довел ее до сведения наркома, начальника Генштаба и командования западных приграничных округов, минуя начальника РУ Ф. И. Голикова. Но «наверху» Новобранцу не поверили. В Москве не поверили, не поверили в Минске и Киеве. Рига не в счет, о Прибалтийском Особом округе «особый» разговор, заслуживающий отдельной книги. Сталинское нежелание верить в близость и неотвратимость войны по-человечески объяснимо. Хуже то, что в высшем военном руководстве в те дни не нашлось людей с аналитическим складом ума, способных объективно оценить все данные, собранные и сведенные воедино разведкой Красной Армии и разведками НКВД и НКГБ. Видимо, их и не могло быть после стольких «чисток», когда компетентность и образованность ценились ниже, чем личная преданность. Результатом рассмотрения доклада подполковника В. А. Новобранца явились снятие начальника Генштаба генерала армии К. А. Мерецкова, который был полностью согласен с разведчиком, и замена его Г. К. Жуковым, который, как видно из его собственных воспоминаний, убедился в неотвратимости войны только 21 июня. К. А. Мерецков вспоминал, что после окончания «той самой» штабной игры, в ходе которой генерал армии Жуков якобы разгромил генерал-полковника танковых войск Павлова, был запланирован ее разбор. На подготовку были выделены сутки, но внезапно группа участников игры была вызвана в Кремль. Мерецков писал: «Заседание состоялось в кабинете И. В. Сталина. Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего комсостава и январской оперативной игры. На все отвели 15–20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы. Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н. Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И. В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. С. К. Тимошенко меня не поддержал. Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. И. В. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: — Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!»[186]. Так 1 февраля 1941 г., за 141 (сто сорок один) день до начала войны, Политбюро ЦК ВКП(б) в лице Сталина совершило страшную, преступную ошибку: во главе Генерального штаба Красной Армии был поставлен генерал, органически ненавидящий штабную работу (так написал о нем в 1930 г. его непосредственный начальник комдив К. К. Рокоссовский).
Сам Новобранец в начале мая 1941 г. также был отстранен от работы и 22 июня встретил в одесском доме отдыха Разведупра в компании таких же «неправильных» коллег, в том числе «нелегалов», убежденных, что нападение со стороны Германии неминуемо. Затем он был назначен начальником разведотдела штаба 6-й армии Юго-Западного фронта, в августе в окружении под Уманью попал в плен. Но ему повезло: бежав из лагеря, офицер воевал у норвежских партизан (они называли его «товарищ Базиль»), после войны продолжил службу в армии. Поэт Е. А. Долматовский, собирая материалы по уманскому котлу, которые легли в основу его книги «Зеленая брама», встречался в Москве с полковником Новобранцем.
В общем, виноваты в разгроме войск в приграничном сражении не только генералы Павлов, Климовских и пр., но и те, кто занимал высокие посты в Москве. И Жуков — в их числе. Разведданных было достаточно, чтобы понять, что неизбежно внезапное нападение без объявления войны.
Полюс № 2. Да, некоторые «источники» давали правильную информацию, но истина утонула в груде ничего не значащего мусора и «дезы» (откровенно грубой и тонко и грамотно подобранной и составленной), и никто эту груду не сумел с толком перебрать. В частности, ложные сведения о масштабном оборонительном строительстве в Восточной Пруссии (они прошли по каналам и армейской разведки и разведки, НКВД-НКГБ) оказались живучими настолько, что и сегодня не вызывают сомнений у тех, кто никогда не бывал в Калининградской области. Ничего подобного линиям Мажино, Зигфрида и Маннергейма, и даже Карельского УРа, здесь нет и в помине.
До определенного момента (критическую массу у советских границ вермахт набирал очень долго и развернулся для нападения в самый последний момент) было совершенно непонятно, что же немцы затевают, когда в Москве поняли опасность — уже не успели ничего сделать, да и делали-то с оглядкой. В конце июня всем уже было ясно, что война вот-вот начнется. И Сталин, и Генштаб понимали, что Вооруженные Силы СССР опаздывают в развертывании, и поэтому очень хотели оттянуть начало войны хотя бы на несколько дней; это у них стало идеей «фикс». Отсюда и боязнь «поддаться на провокацию», и противоречивые распоряжения. К тому же И. В. Сталин, похоже, пытался успокоить себя отсутствием в мировой истории прецедентов — нападения без предупреждения, без предъявления каких-либо требований и даже без внятного проявления недовольства действиями потенциальной жертвы будущей агрессии. Если, конечно, не считать внезапной атаки русской эскадры японцами на внешнем рейде Порт-Артура. Это сейчас нам просто судить о том, как надо было правильно действовать, — задним умом все крепки.
21 июня все-таки было решено (судя по всему, под воздействием сообщений перебежчиков, задержанных пограничниками, в частности, на Украине), что война начнется 22 июня. Поэтому сообщение в приграничные округа об опасности нападения вечером все-таки ушло. Только вот именно в Западном округе его не успели довести до всех частей из-за повреждений связи. И — из-за слепоты и глухоты руководства округа, которое предпочло «Свадьбу в Малиновке» в Минске, а не оборудованный фронтовой КП в Обуз-Лесной. При этом Павлов и все командование ЗапОВО (от корпусного до армейского звена) допустили массу других ошибок и до 22 июня, и после. ВИНОВНЫ (опустить большой палец вниз)!!!
Единственным человеком, способным реально влиять на принятие глобальных решений в предвоенные месяцы, называют генерала армии Г. К. Жукова. Ныне квазипатриоты из живого человека вылепили ИДОЛА. Не допускается никаких иных эпитетов, кроме как «гениальный, величайший, ни одного сражения не проигравший». Приграничные сражения, разумеется, не в счет. Но разве начальник Генштаба не виноват нисколько в их исходе? Разве не он, имея в своем непосредственном подчинении Разведуправление, не увидел, не сумел увидеть подготовку Германии к нападению? Хлестал своим рыком командующих западными приграничными округами, вместе с наркомом фактически не давая возможности войскам лучше приготовиться к боевым действиям, повысив боеготовность хотя бы под видом проведения учений и военных сборов. Не дали им такой возможности ни Сталин, ни Наркомат обороны, ни Генштаб (в лице собственно Жукова), и за это кровь, пролитая так безрассудно на границе от дельты Дуная до балтийских дюн, на их совести. На Сталине, конечно, основная, ибо на нем, как главе государства, вся ответственность, но и на Тимошенко и Жукове — тоже немалая. Разве не под его «чутким» руководством М. П. Кирпонос угробил лучшие мехкорпуса Киевского округа? И никакими последующими победами эту кровь не смыть и не оправдать. После войны, когда К. М. Симонов собирал материалы о начале войны и принимал участие как сценарист в съемках документального фильма «Если дорог тебе твой дом», между принявшими участие в работе над картиной (среди них были маршалы К. К. Рокоссовский и И. С. Конев, бывший начальник РУ маршал Ф. И. Голиков и прошедший плен бывший командарм-19 генерал-лейтенант М. Ф. Лукин) возникла полемика, дошло даже до банального хватания «за грудки». Г. К. Жукову поставили в вину его ошибки и просчеты на посту начальника Генштаба и в предвоенные месяцы, и в первые недели войны. Маршал попытался оправдаться: мол, ничего не мог поделать, во всем был виноват Сталин, который связал наркомат и Генштаб «по рукам и ногам», который в любой момент мог снять трубку и сказать про него: «Ну-ка, Берия, возьми его к себе в подвал»[187]. Как всегда, крайним снова оказался Лаврентий Павлович Берия. Сам же режиссер фильма Павел Чухрай много лет спустя поведал о весьма интересном ответе Г. К. Жукова на заданный им вопрос. «Меня интересовала личность И. В. Сталина. Я хотел показать ее в моем фильме.
