сказал подошедший Одинцов. – Одна Синицына какие-то дурацкие стихи написала. Ты объяви в классе сегодня. И так до последнего дня дотянули, – озабоченно добавил он.
– А ты сам-то что молчал? Ты редактор!.. Булгаков! – крикнул Васек.
– Чего? – отозвался со своей парты Саша.
– «Чего»! Ничего! Митя сердится. В стенгазету никто не пишет, – сказал Трубачев.
– А я виноват? – вспыхнул Саша. – У нас редактор есть – Одинцов.
– «Редактор, редактор»! Что мне, за всех писать самому, что ли? – буркнул Одинцов.
– Ну ладно, – сказал Трубачев, – сегодня соберем редколлегию.
– Ребята! – закричал Одинцов. – После уроков – редколлегия. Сейчас же давайте заметки в стенгазету!
– А о чем писать? Что писать? – раздались голоса.
– Пишите о чем хотите!
– Мое дело сторона! Я стихи дала, – вскочила Синицына.
– Я тоже одну заметку написала, – сказала Зорина, оглянувшись на подруг.
– А я не умею ничего – я не писатель, – заявил Петя Русаков.
– Мазин! – крикнул Васек.
– Чего?
– Пиши заметку!
– Хватит с меня географии.
Ребята захохотали:
– Он теперь с Трубачевым рыбу возит!
– В Белом море купается!
– У него на Северной Двине крушение произошло!
– Эй, Мазин!
– Ребята, без шуток! – сказал Васек. – Кто еще заметку даст?
– А чего Трубачев командует? Пускай сам тоже напишет! – крикнул кто-то из девочек.
– И напишу! – покраснел Трубачев. – Сегодня же. Кто еще?
В классе стало тихо.
– Я дам рисунок, – сказал Малютин.
– Кто еще? – повторил Васек.
Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал.
– Хватит, – облегченно сказал он и сел на свое место.
* * *
На большой перемене Васек вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васек потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами.
«Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь – о чем мне писать? – Васек сердился на всех и на себя. – Если б я еще дома сел и подумал, а так сразу – какая это заметка будет!»
Он слышал веселые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточенно нападали они друг на друга, как шлепались о забор и разлетались белые комочки снега.
«Бой с пятым классом. Наши дерутся. А я здесь…»
– Трубачев, Трубачев, сюда! – несся издали призыв Саши.
Закрываясь руками, он боком шел на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвертого «Б», и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны.
– Трубачев!..
Васек рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора бревна и вытащил из кармана бумагу и карандаш.
Несколько любопытных малышей вприпрыжку подбежали к нему.
– Куда? Кыш отсюда! – грозно крикнул на них Васек и, устроившись поудобнее, решительно написал:
«В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ
Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута – самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать – о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту!
Васек решительно свернул листок и зашагал по тропинке.
– Одинцов, прими заметку, – не глядя на товарища, сказал он.
– Уже? – удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгоряченное лицо. – Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон – и давай, и давай! Сашка орет: «Трубачев! Трубачев!» Слышал?
– Слышал… я на бревнах сидел, – с сожалением сказал Васек. – Сам себя наказал… да еще написал плохо…
– Плохо? Посмотрим, – важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. – Плохо, так исправишь.
– Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять ее? Не на уроке же! – рассердился на товарища Васек. – Плохо – не бери. Вот и все!
– С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, – независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошел к ней.
Васек уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.
– По-каковски это? – спросил Васек.
– Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу, – пояснил Сева.
– А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.
– Немецкий тоже надо знать, – просто ответил Сева.
– Всех языков не изучить!
Сева хотел что-то возразить, но Васек был зол и повернулся товарищу спиной.
«И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?»
Но к Одинцову он не пошел, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.
* * *
В пионерской комнате шла оживленная работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали «Пионерскую правду», чтобы передать в школьную библиотеку.
Васек покрывал лаком рамку для стенгазеты.
«Вот это по мне», – думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.
Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.
– Это все у тебя? – спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. – Маловато, плохо шевелитесь!
– Многие только сегодня дали, – виновато сказал Одинцов. – Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачев, и еще несколько ребят… – Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.
– А, еще есть! – обрадовался Митя. – Давай, давай!
Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.
– Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берет. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в «Пионерскую правду» послать хотели!.. – затрещала, размахивая руками, Синицына.
– Стоп, стоп! – остановил ее Митя. – Экая ты мельница!
– Вот она всегда так! – возмущенно сказал Одинцов. – Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.
– «Что написала, что написала»!.. – передразнила его девочка.
– Сядь и помолчи! – потянул ее за рукав Митя. – Сейчас разберемся. Я уже говорил тебе, Одинцов, что такие спорные вещи надо решать сообща.
Васек оставил работу и подошел к столу.
– Мы всей редколлегией проверяли. Тут она Лермонтова и Пушкина списала, да еще сама между ними втерлась! – сердито сказал он.
– Неплохо попасть в такое соседство! – засмеялся Митя. –
