Куда бы Юлиан ни пошел, он не находил ничего, кроме дымящихся развалин.
Вокруг не было ни пищи, ни крова, ни, что хуже всего, врага, чтобы драться. Он оказался не в положении Александра в Персии семью столетиями раньше, но в положении Наполеона в России четырнадцать столетий спустя.
Юлиан был загнан в угол. Слишком поздно он понял, что недооценил своего коварного противника. Он повернул назад, стремясь только достигнуть безопасности, пока лишения, голод и болезни не подготовят путь к истреблению персами его войска.
Как только он начал отступать, персы появились, но только на расстоянии и на флангах. Они вырезали отставших солдат и изводили римлян короткими конными налетами. Армия теряла кровь из сотни маленьких ран, но решительный император способен был удержать ее как единое целое. К несчастью, он был уязвим изнутри так же, как извне. Факт, что он был язычником, не слишком нравился тем офицерам и солдатам, которые были христианами. Легко было распространять слухи, что Бог гонит Юлиана к безумию и гибели за его отступничество и что армия погибнет вместе с ним, если не помешает этому.
В конце июня 363 г., во время стычки с персами, император был ранен дротиком, и хотя он не умер сразу, ясно было, что он не проживет долго. Офицеры, сразу же собравшиеся, чтобы избрать нового императора, говорили, что это был персидский дротик, но это, вполне возможно, было не так. Это мог быть римский дротик, брошенный христианской рукой.
Юлиан скончался, процарствовав менее двух лет. Он и Александр были одного возраста при кончине, но этим сходство исчерпывается. Генерал по имени Иовиан был избран новым императором. Он был христианин, но это было его единственным достоинством.
Иовиан должен был возможно быстрее вернуться в Малую Азию, чтобы подтвердить свои выборы, но Шапур II не позволил его армии убраться так легко.
Если римляне хотели уйти, им лучше было заключить некоторое соглашение, и Шапур в точности сформулировал его условия. Им оставалось только их подписать.
Иовиан подписал, и этой подписью победа Галерия была полностью сведена к нулю. Все территории, уступленные Риму Нарсахом, были возвращены, и Армения признана персидской сферой влияния. В дополнение (самое позорное) несколько крепостей в верхней Месопотамии, включая Нисибис, который так долго и так мужественно сопротивлялся армиям Шапура, были переданы персам.
От всего этого Иовиан не выиграл ничего, ибо умер на пути назад и никогда не был утвержден и коронован.
Шапур между тем испытывал значительные трудности, пытаясь установить только что завоеванную и пока теоретическую власть над Арменией. Попытки раздавить христианство в этой горной стране потерпели полную неудачу, и Шапуру лет двенадцать пришлось бороться с римскими интригами, постоянно поддерживавшими армян в состоянии восстания против него. В конечном счете, однако, Шапур купил армянское подчинение ценой терпимости к армянскому христианству. (Армяне в целом остаются христианами до сего дня, несмотря на столетия порой ужасных преследований, – торжество упрямства, сравнимого только с упрямством европейских евреев.)
Теперь, однако, никакой мирный договор, сколь угодно разумный, не мог дать ничего. Борьба на Евфрате между римлянами, с одной стороны, и иранскими народами – с другой, продолжалась уже четыре столетия, и не было способа ее прекратить. Она сделалась безумным, но неизбежным образом жизни, даже когда обе державы падали на колени перед натиском варварских племен. Пятое столетие борьбы принесло с собой невообразимый хаос.
Отчасти он поддерживался из-за быстро меняющихся судеб различных вариантов различных религий. Были, например, моменты, когда казалось, что христиане могут добиться терпимости в Персии. Эта возможность ни разу не материализовалась полностью, но, когда Яздигерд I в 399 г. взошел на трон, она почти осуществилась.
Его, как и прежних персидских монархов, осаждали драчливые магнаты и могущественное духовенство. Дошло до того, что монарху не оставили практически ничего, кроме руководства на войне. (Быть может, именно поэтому персидские цари так охотно шли на войну: это давало им возможность проявлять власть хотя бы в ограниченной сфере.) Яздигерду I пришла в голову блестящая идея. Он мог бы ограничить власть и вельмож, и духовенства, если бы склонился на сторону христиан и получил их поддержку. Поэтому в 408 г. он подписал прочный, как он надеялся, мир с Римом и в 409 г. даровал христианам Персии свободу от преследований, позволив им даже восстановить свои храмы. Ходили слухи, что он собирается креститься, чтобы сделаться персидским Константином.
К несчастью для Яздигерда, его блестящая идея оказалась совсем не блестящей.
Он быстро терял почву под ногами с обеих сторон. Зороастрийцы, жестоко оскорбленные, прозвали его Яздигерд Грешник, и под этим именем он известен в истории. Они оказывали на него неослабное и безжалостное давление, нож убийцы, казалось, зловеще сверкал ему прямо в глаза.
Он мог бы выстоять, если бы был уверен в поддержке христианского духовенства. Оно, однако, опьянено было вином внезапной свободы и, сознавая за спиной могущественную поддержку Рима, оказалось совершенно непримиримым.
Оно все яснее давало понять, что терпимости и даже царского обращения в христианство было недостаточно. Персия должна была стать полностью христианской, а зороастризм следовало искоренить окончательно.
Яздигерд, столкнувшись с религиозным тоталитаризмом с обеих сторон, предпочел ту, которую он знал, и вернулся к старым обычаям. К 416 г. христиане вновь оказались под зороастрийским ярмом.
Тем не менее Яздигерда не простили. В 420 г. он пал от руки убийц, и ни одному из его сыновей не позволяли на первых порах наследовать трон.
Неразбериха ухудшалась из-за растущего влияния факторов, дотоле незначительных. До того времени арабские племена довольствовались эпизодическими набегами, особенно частыми в дни малолетства Шапура II.
Примерно с 200 г., однако, юго-западнее Евфрата на берегах Персидского залива начало вырастать царство Хира. Им правили Лакхмиды, арабская династия, признавшая верховенство Сасанидов, когда последние пришли к власти. Они пользовались, однако, значительной долей самоуправления, и Хира сделалась центром арабской культуры. Этим периодом датируется множество поэтических произведений, и, согласно легенде, именно в Хире был впервые разработан арабский шрифт.
К 400 г. Хира сделалась культурным и могущественным государством, достаточно сильным, чтобы дать почувствовать свое влияние в персидском разброде. Один из сыновей Яздигерда I воспитывался в Хире, и ее арабский правитель отлично видел, что принц, дружески настроенный по отношению к нему, был бы идеальным персидским монархом.
Варахран V познал арабскую культуру и арабские наслаждения, сохранив любовь к ним и на троне персидских царей. При этом он был скорее чаровник, чем развратник. Во всяком случае, легенда прославляет его подвиги в любви и на охоте с той же любовной снисходительностью к слабостям героя, которая позже изливалась на Генриха IV во Франции. Легенды сохранили популярность и в последующие столетия, и он стал больше известен под арабским именем Бахрам Гор, или Варахран Дикий Осел, ибо любил охотиться на этих быстроногих животных в широких степях, а может быть, потому, что сам он был дик и свободен, как это животное.
Именно этот Варахран упоминается в одном из рубаи Омара Хайяма (написанном через семь столетий после эпохи Варахрана). В своем восемнадцатом катрене Омар вздыхает над исчезнувшим величием и тщетностью мирской славы.
И льву, и ящерице вход открыт
В тот зал, где прежде пировал Джемшид.
В могилу Бахрама степной осел
Копытом бьет, но старый ловчий спит[9].
Варахран V получил в наследство программу преследований последних лет правления Яздигерда и в 421 г. даже предпринял легкую попытку начать войну с Римом. Предлогом было то, что Рим пригрел персидских изгнанников-христиан.
Но Персия потерпела поражение, и цивилизованный Варахран решил, что игра не стоит свеч.
Он попытался заключить мир, который, на первый взгляд, казался образцом логики и рассудительности. Персия соглашалась терпеть у себя христиан, а Рим соглашался терпеть зороастрийцев. (Зороастрийские священники должны были в отчаянии немедля указать, что если христиан в Персии было много, то зороастрийцев в Риме было мало, так что соглашение давало христианам односторонние выгоды.) Разумеется, Варахран добился некоторых военных успехов. Как раз в его время гунны, кочевой народ из Центральной Азии, двигались на Запад по европейским степям в Северную и Центральную Европу. Они создали обширную, но эфемерную империю, что стало одним из факторов, вытесняющих германские племена в пределы Римской империи; движение, разорвавшее западную половину этой последней на куски. Варахран сумел воспользоваться тем, что Рим был занят страшными событиями на Западе. Он взял под прямой контроль южную часть Армении, и с тех пор она известна под именем Персармении.
