Ознакомительная версия.
Город опустел. И правильно сделали, что разбежались: русские хотели отомстить минчанам, но в связи с их бегством выместили злобу на самом городе. Разграбили все казенные учреждения, католические и униатские храмы и монастыри (их было 14), торговые лавки и многие жилые дома. Убытки Минска от войны 1812 - 15 гг. составили 254 тысячи рублей серебром (т. е. 1 млн. 270 тыс. руб. ассигнациями), из них 118 тысяч (46,5 %) приходятся на два дня погрома, учиненного русскими войсками в почти пустом городе.
В результате активных военных действий на территории Гродненской губернии некоторые города и многие местечки сгорели дотла. Так, местечко Городец покинули все жители. Особенно сильно пострадали города Волковыск, Кобрин, Пружаны, Брест. Например, результатом боя 15 июля 1812 года войск 3-й армии генерала Тормасова с саксонскими войсками генерала Клейнгеля под Кобрином и в самом городе стало уничтожение 927 разного рода городских строений из общего числа 1187 (т. е. 78 %). Потерянное имущество горожан оценивалось в 270 тысяч рублей серебром (51).
Кобринский городничий Эмме сообщил литовскому военному губернатору 15 января 1813 года, что положение жителей города крайне тяжёлое. Всё то, что они смогли вытащить из огня, или отыскать после пожара, забрали неприятельские войска. Отступая в ноябре - декабре с территории губернии, они реквизировали весь хлеб. Люди не имели средств для восстановления жилищ.
Лишь небольшая часть жилых домов уцелела в Волковыске во время борьбы за город 4 - 5 ноября 1812 года. Город оказался настолько разрушенным, что уездные «присутственные места» (государственные учреждения) пришлось временно перевести в близлежащее местечко Изабелин.
Аналогичная судьба постигла Пружаны. В документах Гродненской казённой палаты сказано:
«Имущество жителей неприятелем истреблено и много жилых домов сожжено, словом, остались (жители. — Авт.) без всякого состояния в самобеднейшем положении».
Часть пружанских жителей ушла в другие местечки или в деревни. Военную беду дополнила эпидемия. В результате из числившихся в Пружанах по ревизии 1811 года 536 мужских душ осталось 202 (т. е. потери в людях составили 62,4 %). Трагизм их положения усугублялся тем, что выжившим пришлось не только исполнять земские повинности, но еще и платить недоимки прошлых лет за полное, по последней ревизии, число душ (52).
Обращение за помощью к военному губернатору не принесло желаемого результата. Весной 1813 года жители Пружан смогли засеять менее половины всей пашни. Да и с обработанных полей урожай не удалось собрать полностью, так как жители города выполняли различные повинности по обеспечению похода русских войск в страны Европы и не могли уделять должное внимание своим хозяйствам. Дождливое лето привело к тому, что сгнило заготовленное сено. Итогом стал массовый падеж лошадей, волов, коров и других животных. К концу 1813 года в местечке оставалось всего 30 лошадей и столько же коров.
Никаких послаблений налогового бремени жители не получили. Происходило насильственное изъятие продовольствия и фуража для доставки в Гродненский запасной магазин (склад). Даже городская полиция просила губернские власти прекратить использование военнрй силы для реквизиции продовольствия. Опираясь на ходатайство полиции, 14 (26) декабря 1813 года Гродненская казённая палата 14 декабря 1813 года обратилась к губернатору по вопросу облегчения участи жителей города Пружаны. Последний, в свою очередь, аналогичную просьбу направил А. М. Римскому-Корсакову в Вильню. Ответ, полученный 21 декабря, гласил: недоимки на жителях числятся с 1811 года, когда ещё не было войны и разорения, поэтому должны быть уплачены; что же касается текущих поставок на военные нужды — то военный губернатор разрешил взнос жителей Пружан переложить на другие населённые пункты (53).
Даже там, где не было боев, население серьезно пострадало от действий оккупантов. Типичный пример — город Лепель в Витебской губернии. Здесь в каменном здании присутственных мест (самом большом и лучшем доме города) находился французский лазарет для раненых и больных солдат[75].
Французское командование непрерывно требовало от горожан продукты для снабжения лазарета. Осенью, когда стало холодать, 15 деревянных жилых домов французы разобрали на дрова. Вот что писал историк Дмитрий Довгялло о состоянии дома присутственных мест и общем ущербе городу после ухода французов:
«Казенный дом присутственных мест по нахождению в нем неприятельского лазарета вовсе опустошен, яко то: двери и окошки, и печи разбиты, разломаны и совсем разорены також подлога (пол) в некоторых местах вытерта и сожжена. Сама же штукатурка осыпалась… Убытки города составили 405 989 рублей 58 копеек»[76].
В особенно тяжёлом положении находилось сельское хозяйство. Разруха охватила и крупные помещичьи хозяйства, и хозяйства мелкой шляхты, и крестьянские дворы. В декабре 1812, январе - июне 1813 года многие десятки помещиков практически всех уездов Минской губернии обращались в различные инстанции — к гражданскому губернатору П. М. Добринскому, в присутствие для военных повинностей, казённую палату, с просьбами ослабить бремя продовольственных поставок (54). Так, борисовский помещик, владелец имения Белавичи Антоний Беликович, писал:
«Крестьяне разорены и оных значительное число поумирало и побито в деревне. В прах обращены хлеба, в зерне и на поле вовсе неприятелем истреблено… Имение… не может дать никакого дохода поелику во дворе и во всех крестьян не осталось ни лошади, ни коровы, ни свиней, ни самомалейшей птицы… Доселе употребляя остаток состояния своего оных крестьян кормлю» (55).
Владелец имения Запорожье Минского повета Карл Бразовский просил губернатора освободить своих крестьян от податей:
«Проходившие на Вильну 27 ноября (1812 г. — Авт.) войска забрали весь хлеб. Крестьяне не только повинности не могут нести, но и прокормить себя не в состоянии» (56).
Бедствовали помещики и крестьяне и в других беларуских губерниях. Вот в качестве примера несколько цифр о материальном ущербе, причиненном в 1812 году Вилейскому уезду (повету) Минской губернии: сгорели 444 крестьянские хаты, 431 гумно с зерном, 302 конюшни, 255 скотных дворов[77]. И это в уезде, где ни летом, ни осенью не было крупных боевых столкновений.
В 1813 году хлеборобы беларуских губерний с огромным трудом засеяли лишь половину довоенных пахотных земель. От повального голода крестьян спасла только картошка. Именно в послевоенные годы она из огородной превратилась в полевую культуру и стала для беларуской деревни настоящим «вторым хлебом».
Тяжким бременем явилось содержание военнопленных. Ещё 7 ноября 1812 года царь Александр I издал соответствующее распоряжение. Он предписал обеспечить пленных одеждой, обувью и продовольствием. Огромные расходы в этом плане предстояли «той губернии, в которую с самого начала партия пленных вступает». Эта губерния должна была полностью обеспечить пленных всем необходимым, «чтобы люди сии и не отправлялись иначе в путь, как по экипировке, которая сохранила бы их от дальнейшей нужды…»
Выполнение царского указа легло всей тяжестью прежде всего на беларуские губернии. Именно они были первыми на пути следования колонн военнопленных, направлявшихся в центральные районы России. Основными маршрутами движения пленных были: Вильня - Ошмяны - Сморгонь - Молодечно - Минск - Могилёв; Гродно - Минск - Могилёв; Слоним - Минск - Могилёв. В этих пунктах им выдавали одежду и обувь, включая полушубки. Обеспечение одеждой и обувью обходилось примерно в 50 рублей на каждого пленника. На путях следования колонн военнопленных создавались запасы продовольствия.
И только денежное содержание пленным выдавалось за счет правительства: от 5 копеек в сутки нижнему чину до 2 рублей штаб-офицеру и 8 рублей дивизионному генералу. На это казна отпускала ежемесячно 40 тысяч рублей (57).
Во время военных действий пострадали и культовые сооружения — церкви и монастыри, особенно православные.
Во многих городах церкви были превращены в лазареты или склады. Их имущество при этом в значительной степени было расхищено. Например, пропали все серебряные предметы из Софийского собора в Гродно. В минских храмах Екатерининском и Марии Магдалины находились, соответственно, лазарет и пороховой склад, в результате чего серьезно пострадало внутреннее их убранство. Так, в Екатерининской церкви «иконостасы все разломаны, из них один… совсем сожжен так, как и престол, а посему и богослужение в ней не отправляется». Церковную утварь, вывезенную приходским священником в Смоленск (новую чашу для причастия, крест напрестольный, другие серебряные и парчовые с золотой бахромой изделия) отняли французские солдаты (58).
Ознакомительная версия.
