Понимая так огненную реку, которая служит преддверием рая и ада, мы должны прийти к тому выводу, что и ад, по древнейшему народному представлению, сначала находился на небе, там же, где и рай. Если же допустить противное, то грешным душам будет невозможно переходить огненную реку; она должна остаться вверху их. С другой стороны, немыслим о было бы объяснить и те противоположности, что понятия темноты и огня соединяются в одно общее народное представление как неизбежный атрибут ада. Там, где есть огонь, темнота уже не может быть. Разуметь же здесь под темнотой темноту духовную
— отсутствие лицезрения Божия и т. п. — нет основания, потому что младенческий ум человека не мог еще тогда возвыситься до такого представления. Все это может быть объяснимо только лишь древнейшим языческим миросозерцанием, по которому, как мы видели, воздушная атмосфера представлялась всесветным морем, а темные тучи с скрывающимися в них молниями — огнями представлялись огненной рекой.
С течением времени такое представление о воздушном пространстве, конечно, могло локализиро — ваться, и ад вследствие этого был перенесен уже под землю. Основанием этого, как выше объяснили, послужило то же самое младенческое наблюдение за явлениями небесной сферы. Человек, видя, как солнце ежедневно уходит под землю, и замечая, как облака, гонимые ветрами, укрываются за горизонт, где они как бы умирают, легко приходит к тому заключению, что в земле находится ад, место с совершенно противоположными свойствами и обстановкой, чем рай на небе.
Рай помещается, как мы сказали раньше, у небесной крыницы, на горе, теперь прибавим, что там, по свидетельству русских легенд, находятся студены колодцы с чистой ключевой водой, при которых растут благоухающие цветы, зреют на деревьях вкусные плоды и поют райские птицы08.
Вообще рай представляется в народном сознании страной солнца и вечной весны, где реки медовые, а берега кисельные"9. Мед и молоко в данном случае суть метафоры дождя, а кисель — облаков. Духовные стихи к означенному описанию рая ничего не прибавляют, за исключением нескольких христианских наименований, так:
В раю птииы райские Поют стихи, херувимские. Ангелы архангелы Веселят души праведных.
Стоят дерева кипарисовые100.
Таким образом, отличительная черта описания рая — это краткость, туманность и неопределенность. Впрочем, ясных образов рая как жилища праведных не удалось создать фантазии и других народов. Не говоря о блаженной жизни в Аиде Гомера и об Элизиуме в Энеиде Вергилия, где находятся только вечнозеленые благовонные рощи и луга, испещренные никогда не увядающими цветами, и где праведные люди продолжают свои любимые занятия земной жизни, даже прекрасные сами по себе картины рая в «Божественной комедии» Данте далеко не имеют такого разнообразия, такой яркости и определенности красок, какими отличаются его же изображения ада и чистилища101.
Совершенно в другом виде народное сознание представляет описание ада. Оно отличается большей определенностью и рельефностью черт, чем описание рая. Это можно видеть на наших церковных и лубочных картинах, где ад изображается виде открытой огнедышащей пасти чудовищного змея, извергающего из себя вечный неугасимый огонь, охватывающий собою все подземное царство.
В этом огне находится дьявол со своими духами, которые устраивают там грешным всевозможные пытки и истязания, для чего у них имеются приспособительные орудия, как-то: раскаленные кровати, сковороды, крюки, иглы, котлы, смола, деготь и другие горючие вещества и аппараты.
Упоминаемый в описании ада змей есть не что иное, как дождевая туча с заключающимся в ней огнем, который по временам проявляет себя в молнии, имеющей вид змея или зигзагов, напоминающих его102; эго подтверждается тем обстоятельством, что ад называется еще именем пекла (от слов печь, палить), которое перешло от понятия громовой тучи, пылающей молниями и преисполненной кипучей влагой живой воды, метафорами которой издревле были смола и деготь103; точно так же удостоверяет нас в этом и древнейшее народное представление, по которому ад, как мы видели, помещался на небе вместе с раем. Впоследствии, под влиянием разных исторических условий, особенно принятия христианства, народное сознание усвоило библейское сказание о грехопадении наших прародителей — Адама и Евы, где главным виновником был дьявол в образе змия; вследствие этого означенные представления ада расширились и приняли оттенок христианства, так: змий сделался орудием зла, а дьявол со своими вражьими силами — необходимым членом ада. Определив местонахождение рая и ада, а также их обстановку или внешний вид, народная фантазия предназначила первый — для душ праведных, а последний — для грешных. Такая двойственная участь душ происходит с самого момента смерти, именно: когда умрет праведный человек, то душу его вынимают тихие ангелы «честно, и хвально во сахарны уста», полагают на божью пелену и поднимают ее вверх — на небеса в рай; грешную же вынимают злые ангелы «не честно, не хвально», сквозь ребра, поднимают ее весьма высоко и бросают «в глубокую тьму, во палящий огонь»104. Здесь под именем Божьей пелены должно разуметь не что иное, как только облачную ткань105, на которой душа, по древнейшему представлению, возносится на небо после смерти человека, именно к солнцу: «ко пресветлому раю ко пресолнысьному»106. Это подтверждается и другим народным верованием, по которому души умерших сходятся вместе в облаках: «стане облачко с облачком схо-дитися, може, с ду-другом на стрету постретаетесь»107.
Жизнь праведных в раю заключается, по народным стихам и легендам, в следующем: «все праведные взяты будут на облацы небесныя108; пища готовится им все различная109; одежда во веки неизносимая110; лице праведных просветится солнцем праведным111; тамо нет болезни, ни плача, ни слез, но все радость и веселие бесконечное»112.
Жизнь же грешников или пребывание их в аду состоит в постоянных мучениях. Там, по народным стихам и легендам, им будет мука разная113; иным грешникам огни неугасимые, иным зима студеная, иным смола кипучая, иным черви ядовитые, а иным тьма несветимая и пропасть глубокая114; иных посадят в котел с кипящей смолой, повесят за язык, ребро или за ногу, станут бить раскаленными прутьями и мучить на страшном ложе, составленном из острых игл, бритв и ножей, снизу которого пылает жгучий огонь, а сверху капает растопленная сера116; иные будут ввержены в колодцы, наполненные змеями, жабами, лягушками и другими гадами116.
Мучения эти распределяются между грешными соответственно их грехам. Так, погреба глубокие и мразы лютые — иереям священникам и судьям неправедным; котлы медные, огни разноличные, змеи сосущие
— мужам беззаконникам и женам беззаконницам; смола кипучая, скрежетание зубное и плач непрестанный
— глу-мотворцам и просмешникам; вытягивание языков и повешение за языки на удах железных — клеветникам и злоязычникам; чады горькие и смрады великие — пьяницам и корчемникам; повешение за хребты над каленными плитами и на гвозди железные — плясунам и волынщикам; червь неусыпающий
— сребролюбцам и грабителям117; лизание горячей сковороды — лгунам; выгребание из печи жара голыми руками — ростовщикам; возка дров для подтопки адских горнов и воды для приготовления кипятка — опойцам, т. е. опившимся от пьянства118.
Подобного рода описание блаженной жизни праведных и мучений грешных — не возвышается, таким образом, далее чувственного, потому что жизнь первых, т. е. праведных, как мы видели, ограничивается почти одними материальными условиями, касающимися внешней обстановки рая, пищи, одежды и происходящих от них удобств жизни, радости и веселья, чуждых болезни, плача и слез, а жизнь последних (грешных), наоборот, обставляется всевозможными пытками и истязаниями, какие только могла придумать фантазия из области человеческого быта.
Впоследствии, когда христианство пустило более прочные корни в народном сознании, представления о загробной жизни расширились; к ним присоединились мысли о пришествии антихриста, воскресении мертвых и Страшном суде, имеющих быть при кончине мира. Ото уже чистые понятия христианства,
которые составляют заключительные звенья в истории русских народных представлений о загробной жизни и свидетельствуют о достаточном согласии их с библейским учением по этому предмету. Если же где встречается еще много мифологического, то это исключительно в вопросе о кончине мира.
Наши простолюдины до сих пор утверждают, что земля стоит на четырех китах, — от смерти одного из них был всемирный потоп, а от смерти остальных трех произойдет кончина мира119. В «Беседе трех святителей» говорится, что «земля основана на одном огнеродиом ките или змие, который живет в огненном море или в огненной реке (дождевые потоки, пламенеющие молниями); из уст его исходят громы пламенного огня; из ноздрей — ветер бурный, воздымающий стон геенский. В последние времена он задвижется, восколеблется и потечет река огненная и настанет свету преставленье»120. Змей этот или кит, судя по их описанию, суть не что иное, как дождевые тучи с пламенеющимися в них молниями и потоками, которые в шуме весенних гроз и разлива рек очищают землю, или разрушают старый, одряхлевший в зимние месяцы мир, который гибнет от всеобщего наводнения (потопа) и пожара (т. е. в дождевых ливнях и грозовом пламени) и возрождается в новой красе как царство вечного блаженства (благодатное лето). Облака издревле уподоблялись рыбам, плавающим в воздушном мореш. С забвением первоначального смысла упоминаемых метафорических выражений это ежегодное воссоздание и разрушение вселенной отождествилось в народном сознании с первоначальным созданием мира и его будущим обновлением или кончиной мира122. Отсюда, таким образом, видно, что в основе представления кончины мира лежит мысль о последовательных изменяющихся состояниях природы, именно о весеннем ее обновлении, о созидании мировой жизни из этого омертвления (небытия), в какое погружает ее губительное влияние зимы123.
