По мнению доктора Хили, этот памятник следует отождествлять с Эдентинни между Фенагом и Баллинамором[267]; однако прав он или нет, как мне кажется, вряд ли можно сомневаться в том, что легенда о кольце идолов, погрузившихся в землю так, что на поверхности остались лишь их головы, представляет собой этиологический миф, объясняющий возникновение обычного каменного круга. Поэтому очевидно, что в IX в. эти останки считались связанными с языческой эпохой и, более того, с колдунами или друидами, выступавшими в роли главных противников св. Патрика.
Это единственный известный мне пример, устанавливающий хоть какую-то легендарную связь между друидами и каменными кругами, и мне бы не хотелось привлекать к нему больше внимания, чем он того заслуживает, потому что, конечно же, это предание могло быть от начала до конца вымышлено составителем Жития. Однако следует отметить, что свидетельства прежнего почитания подобных мест сохранились не только в Ирландии. Профессор Гарден из Абердина, который выпустил в 1692 г. труд о знаменитой группе каменных кругов в окрестностях города, сообщил[268], что, по распространенному по всей Шотландии преданию, эти памятники были храмами языческих времен, в которых поклонялись богам и совершали жертвоприношения. Впрочем, он добавляет, что ему не удалось установить никаких связей с друидами, кроме того что их имя запечатлено в двух местных названиях; тем не менее нельзя исключать возможности того, что культы, отраженные в предании, были кельтскими культами и, таким образом, отправлялись друидами. Стоит отметить и то обстоятельство, что те же каменные круги были приписаны Гектором Бойсом, точно и подробно описавшим их главные особенности[269], легендарному доримскому королю по имени Майнус, который построил их для того, чтобы стимулировать почитание богов, проводя новые церемонии в новых местах; по-видимому, здесь в неявной форме подразумевается связь с друидами. Я не готов к обсуждению вопроса о том, является ли эта история вымыслом замечательного ученого XVI в., однако в заслугу Бойсу можно вменить уже сам факт прекрасного знания самих этих памятников.
Итак, как мы надеемся, нам удалось показать, что храмами друидам служили естественные рощи, и лишь в исключительных случаях, либо из-за отсутствия необходимых условий, либо под влиянием римской цивилизации, они использовали с этой целью искусственные сооружения. Стоунхендж считается самым замечательным примером их архитектурных достижений, однако мне неизвестны причины, позволяющие предположить, что друиды приложили руку к созданию хоть одного обычного каменного круга. В сущности, в том, что касается мегалитов, нам известно, что так называемые алтари на самом деле были могилами и почти все они были созданы представителями гораздо более ранней цивилизации. Другие же каменные круги, называемые храмами, также представляют собой места захоронений, принадлежащие тому же народу, или же сооружения, воздвигнутые ими для неизвестных нам целей.
Тем не менее, как мы видели, почти наверное некоторые мегалитические захоронения и некоторые каменные круги были известны друидам, так как они непрерывно использовались местным населением до самого железного века. И если это так, то существуют основания полагать, что друиды могли приспособить определенные круги для проведения своих церемоний. Это самое большее, что можно сказать в поддержку распространенных представлений о наших мегалитических сооружениях. Впрочем, я не собираюсь обсуждать здесь значение этих выводов и отложу это обсуждение до следующей, последней главы.
После серьезной подготовки, растянувшейся на пять предыдущих глав, теперь мы можем приступить к обсуждению вопроса о происхождении друидов и друидизма. Но несмотря на то что мы готовы отправиться в путь, признаюсь, что мне хотелось бы отложить отправление. Ведь мы имеем дело с крайне сложным предметом и вряд ли существенно продвинемся вперед, если не определим наши цели более точно.
Многовековой интерес со стороны ученых и слава у широкой публики привели к тому, что слово «друидизм» приобрело незаслуженную значимость, и поэтому важно помнить о том, что в действительности оно означает самую обычную религию, находящуюся на примитивной стадии развития, а вовсе не религиозную систему, замечательную своими философскими достижениями или теологической изощренностью. В самом деле, для меня очевидно, что, как заметил Камиль Жюльен[270], если бы ее жрецы по случайности не носили имени друидов, престиж этой религии понес бы значительный ущерб. К этому я бы добавил, что в таком случае не были бы написаны целые полки книг, в которых обсуждается ее происхождение. Ибо если бы античные писатели говорили просто о жрецах и если бы друидизм не пользовался в наши дни такой известностью, вряд ли можно было сказать о них что-нибудь кроме того, что эти жрецы составляли чисто кельтскую организацию, распространившуюся главным образом среди галльских, британских и итальянских кельтов после завершения периода активных миграций. Достаточно, например, взглянуть на отрывок из Цезаря, заменяя словом жрец слово друид, и задаться вопросом: можно ли представить себе, что описываемая им всемогущая каста, занимавшая главенствующее положение в духовной и политической жизни страны, могла включать в свои ряды кого-либо, кроме самих кельтов? Что же касается наблюдения, согласно которому их религия пришла из Британии, то не следовало ли бы предположить, что их вера естественным образом и в результате вполне осознанных усилий приобрела так много черт автохтонной религиозной традиции, что в конечном итоге ее происхождение оказалось затеменным и стало связываться с регионом, в котором эта местная вера сохранялась в наименее искаженном виде?
Со своей стороны я хотел бы пояснить, что, когда я говорю о происхождении друидизма, я лишаю это слово всех значений, наслоившихся на него в позднейшие эпохи, и имею в виду единственную форму раннего друидизма, о которой мы располагаем точными сведениями, т. е. о служителях и вере галлов I в. до н. э. Соответственно, с этой точки зрения следует подходить и к друидизму в Британии и Ирландии, в зависимости от того, к каким заключениям мы придем относительно главной проблемы; такое отношение кажется мне уместным на основании того, что в этих странах понятие друидизма приобретает слишком размытые очертания, чтобы служить предметом серьезного обсуждения.
Суть вопроса такова: каким образом можно совместить возвышение жречества и религии среди главенствующих в Галлии кельтоязычных племен с общепринятыми воззрениями, упомянутыми Цезарем, о том, что они зародились в стране, в которую сами кельты проникли только после расселения в Галлии? В соответствии с привычным положением дел, ожидалось бы, что религия уходит корнями в области, составляющие древнюю родину ее приверженцев. Однако в данном случае считается, что она возникла на отдаленной окраине кельтского мира.
Сначала обсудим дошедшие до нас сведения о британском происхождении. Цезарь писал о друидизме, что его наука, под которой он подразумевает то ли учение друидизма, то ли его организацию, то ли и то, и другое[271], как думают, возникла в Британии и оттуда перенесена в Галлию. Таким образом, он сообщает не об утверждении или установленном положении дел, а об определенной точке зрения. И все же это нельзя назвать пустой догадкой, поскольку он добавляет, что желающие основательнее познакомиться с его принципами отправляются для обучения в Британию.
Я не думаю, что замечание Плиния[272] имеет какое-либо значение для этой проблемы. Он говорит о том, что магия (а под магией в данном случае он подразумевает друидизм) процветала в галльских провинциях и проникла до такого отдаленного края земли, как Британия, где ее обряды исполнялись с такими. церемониями, что создается такое впечатление, будто именно от этого острова заимствовали свой культ персы. Это просто означает, что Плиний, который обобщал сведения о магии, хотел указать на то, что определенная форма магии, хорошо известная в Галлии, также достигла необычайного процветания в Британии; но он столь же далек от утверждения, что британская магия зародилась в Галлии, как и от веры в то, что между Персией и Британией существовали прямые связи. Поэтому этот отрывок никоим образом не умаляет значения точки зрения, зафиксированной Цезарем[273].
Из этого следуют важные выводы. Очевидно, для того, чтобы убеждение в британском происхождении друидизма получило такое распространение, сам друидизм должен был иметь долгую историю существования в Британии до времени Цезаря. Однако галльские друиды были известны внешнему миру уже около 200 г. до н. э.; поэтому, по всей вероятности, они закрепились в Галлии примерно за сто лет до этой даты, а британский друидизм (но не британские друиды) в таком случае должен уходить корнями в еще большую древность. Иными словами, если мы сочтем утверждение галла, со слов которого его записал Цезарь, выражением действительно бытовавших представлений, сложно уклониться от заключения, что в начале латенского периода, во времена установления первых кельтских контактов с Англией, в Британии существовал какой-то своеобразный религиозный элемент, который после кельтского завоевания попал на кельтскую почву и распространился по всей Галлии, дав начало тому, что впоследствии получило название друидизма.
