Из этого следуют важные выводы. Очевидно, для того, чтобы убеждение в британском происхождении друидизма получило такое распространение, сам друидизм должен был иметь долгую историю существования в Британии до времени Цезаря. Однако галльские друиды были известны внешнему миру уже около 200 г. до н. э.; поэтому, по всей вероятности, они закрепились в Галлии примерно за сто лет до этой даты, а британский друидизм (но не британские друиды) в таком случае должен уходить корнями в еще большую древность. Иными словами, если мы сочтем утверждение галла, со слов которого его записал Цезарь, выражением действительно бытовавших представлений, сложно уклониться от заключения, что в начале латенского периода, во времена установления первых кельтских контактов с Англией, в Британии существовал какой-то своеобразный религиозный элемент, который после кельтского завоевания попал на кельтскую почву и распространился по всей Галлии, дав начало тому, что впоследствии получило название друидизма.
Однако возможно ли точно определить этот британский элемент в друидизме? Было ли это само жречество или же друидическая теология и учение?
Прежде всего вряд ли это было жречество, ибо, если мы вспомним о том, насколько глубоким было влияние служителей религии во всех наиболее важных сферах галльской жизни, сложно представить себе, чтобы такая полная перестройка кельтской религии, повлекшая за собой полное подчинение кельтов жреческой касте, явилась делом рук жрецов покоренного населения в отдаленной и недавно захваченной провинции. Конечно, можно было бы предположить, что у кельтов не было жрецов, и поэтому они привлекли на свою службу британцев, после чего эти оппортунисты основали кельтскую организацию друидов. Однако это было бы крайне неудовлетворительным объяснением, если бы в поддержку точки зрения, согласно которой друидическое жречество является британским нововведением, больше не нашлось ничего добавить.
Однако по этому поводу можно сказать еще кое-что, так как иногда полагают, что жрецы друидического типа не свойственны индоевропейскому народу и потому не могут иметь кельтское происхождение. По этому мнению, кельты, подобно древним грекам, латинянам и германцам, управлялись королями и вождями, облеченными как гражданской, так и духовной властью и исполнявшими обычные жреческие функции, такие как жертвоприношение и общение с богами. Если полагать, что кельты ничем особенно не отличались от соседних индоевропейских народов, а тем более от племен, находящихся на том же культурном уровне развития, нужно сделать вывод, что в ранний период своей экспансии они не обладали организованным жреческим сословием, и потому друиды не связаны с кельтским происхождением. Кельтские легенды, сохранившиеся в Ирландии, несомненно, отражают древние представления о божественности королей, так что имеется определенное подтверждение того, что религиозная сфера находилась в ведении кельтских вождей, когда кельты достигли Ирландии. И здесь кстати будет вспомнить о том, что в войске Бренна, вождя кельтов, разграбивших дельфийское святилище, не было ни жрецов, ни авгуров[274].
И тем не менее мы не должны без тщательного исследования принимать на веру положение, согласно которому сами друиды были изначально иноземцами, проникшими в кельтское общество и узурпировавшими жреческие функции кельтских королей. По моему убеждению, говорить о том, что у кельтов, поскольку они принадлежат к индоевропейской языковой семье, не было своих жрецов, было бы преувеличением. Кроме того, представления о божественности короля составляют лишь одну стадию в эволюции религиозных взглядов, и, должно быть, даже в столь раннюю эпоху существовала тенденция разграничивать между королями и другими лицами светские и духовные функции, которые до того принадлежали одному лишь королю, и таким образом совершить переход на следующую стадию, когда отправление религиозных культов доверяется особому жреческому сословию. И действительно, мы определенно находим свидетельства такого перехода: например, жрецы были у латинян, а у германцев, не имевших жреческого класса во времена Цезаря, он появляется ко времени Тацита. Что же касается воззрений, по которым могущественное жречество, обладающее сложной организацией, чуждо индоевропейцам, то вот кельты со своими друидами, и вот индийцы со своими брахманами.
Поэтому, по-видимому, невозможно определить период, в который у кельтов не могло быть жрецов, даже если мы признаем (что я охотно делаю), что кельтские короли, обладавшие религиозными функциями, по времени предшествовали появлению обособленного жречества.
Рассмотрим и другой вопрос. Если кельты заимствовали саму идею жречества из Британии, не следовало бы ожидать, что в самой Британии мы найдем свидетельства существования жреческого сословия, столь же знаменитого, как и галльские друиды? Довольно странно, что представители следующей волны завоевателей, проникших на Британские острова, вынесли из столкновения с местным жречеством на удивление слабое впечатление, даже хотя к этому времени местный жреческий класс (согласно этой теории) занял ведущее положение у кельтов. Действительно, римляне оставили свидетельства, сводящиеся лишь к тому, что были некие дикие люди, называемые друидами, однажды побуждавшие защитников Англси к яростному сопротивлению[275]. Больше о них ничего не говорится, даже во время мощного восстания; в самом деле, по-видимому, Боудикка сама совершала жертвоприношения, не прибегая к помощи жрецов.
С другой стороны, можно допустить, что докельтское жречество, отвечающее требованиям этой теории, существовало в Ирландии. В целом в преданиях ирландские друиды представляются не столь организованным сообществом, как галльские друиды, лишенным, по-видимому, единого главы в лице верховного друида. Легенды изображают их скорее могущественными волшебниками, а не жрецами. Однако я совершенно не исключаю возможности того, что легенды, прошедшие сито христианской обработки, отражают действительность лишь в самой слабой мере. Поэтому, по моему мнению, мы не располагаем сведениями, необходимыми для того, чтобы с уверенностью говорить о том, что ирландские жрецы являлись сообществом, по образцу которого было создано могущественное сословие галльских друидов. Напротив, наши свидетельства указывают на иной вывод. Нам определенно известен весьма существенный факт, а именно то, что ирландские друиды обслуживали кельтскую систему годовых праздников в ее центральноевропейской форме. Это обстоятельство позволяет нам взглянуть в самое средоточие проблемы. На мой взгляд, практически невероятно, чтобы ирландские друиды, если они продолжали докельтскую традицию, одновременно обладали достаточной силой, чтобы войти в общество завоевателей и навязать им свою организацию, и вместе с тем были настолько слабы, что сделали своими главными торжествами два древних кельтских праздника.
И здесь естественно обратиться к «аргументу дуба», выдвинутому Юлиусом Покорным[276]. Он отмечает, что культ этого дерева, как доказано, составлял общий элемент индоевропейской религии и что галльские друиды являлись служителями этого культа. Поэтому, если бы у кельтов уже были друиды, когда они переправились на Британские острова, они несомненно принесли бы с собой культ дуба, так как в Британии растет множество этих деревьев. Однако странным образом дуб очень редко упоминается в богатой раннеирландской литературе; с дубом не связано никаких суеверий, не зафиксированы и легеды, связывающие с ним друидов; напротив, их священным деревом была рябина. Поэтому Покорный считает, что в Ирландии не было культа дуба, а это можно объяснить, только предположив, что ирландские друиды первоначально являлись жрецами народа, незнакомого с этим культом. Иными словами, галльские друиды почитали дуб только потому, что галлы, среди которых они жили, были менее затронуты влиянием докельтского населения Британских островов, чем завоеватели Британии и Ирландии, и поэтому наряду с новым друидическим учением сохранили этот обычай своих индоевропейских предков. И если друиды когда-то составляли жреческое сословие у народа, которому не был известен культ дуба, а кельты, как нам хорошо известно, почитали дуб, из этого следует, что друидов нельзя считать исконным кельтским жречеством.
В археологии столь простые и слабые аргументы редко считаются доказательными, и потому этот аргумент также кажется нам подозрительным. Однако мне нечего добавить к тем критическим замечениям, которые уже высказывались по этому поводу. Ибо доктор Мух, обсуждая статью Покорного, тут же обратил внимание[277] на то, что отсутствие признаков почитания дуба в отдельной стране не является безусловным доказательством отсутствия этого культа в прошлом, поскольку это отсутствие могло явиться следствием утраты дубом своего священного характера из-за, например, изобилия этого дерева по принципу «знакомство вызывает неуважение». Доктор Гольдман сделал следующий шаг[278] и оспорил основные предпосылки Покорного, указав на то, что некоторые следы почитания дуба все-таки отмечаются в Ирландии, например, дуб св. Бригиты и «церкви дуба», которые, возможно, стояли на месте древних священных рощ[279]. Что же касается Британии, то встает вопрос: не следует ли признать дубовые ветви, покрывающие дубовый гроб в захоронении бронзового века из Гристорпа, знаками особого, и в данном случае докельтского, почитания этого дерева? И наконец, замечательный ученый доктор Райс Холмс дополнил эту критику замечанием[280], что, даже если приведенные Покорным факты верны, сам вывод нельзя назвать логичным, поскольку они доказывают только лишь то, что кельты, завоевавшие Ирландию и, несомненно, почитавшие дуб, оказались не в состоянии навязать культ дуба местному населению.
