За первыми звонками Жукова и Тимошенко адмиралу Кузнецову и в управления фронтов последовали и официальные распоряжения Москвы, оформленные в пресловутую «предупреждающую» директиву Жукова. По поводу первого звонка в Минск Р. Иринархов сообщает: «Как вспоминал генерал И.И. Семёнов (в 1941 году начальник Оперативного отдела (штаба) округа), перед получением директивы о приведении войск в боевую готовность генерал армии Павлов разговаривал по ВЧ с маршалом Тимошенко, но какие он получил от него указания, так и осталось тайной» («1941. Пропущенный удар», с. 265).
«В «Журнале боевых действий Западного фронта», – пишет тот же автор, – зафиксировано, что шифрованное распоряжение о приведении войск в боевую готовность (прим. автора: «предупреждающая» директива № 1) поступило в округ в 00.45 22 июня 1941 года, а в войска было передано без каких-либо изменений, только уже за подписью членов Военного совета ЗапОВО, в 2.25–2.35» (там же). «В 1.00 22 июня, – указывает историк, – генералы Павлов, Климовских и член Военного совета округа, находясь в штабе, получили во ВЧ указание наркома обороны: утром собрать начальников управлений и отделов – и странное предупреждение: «...будьте поспокойнее и не паникуйте... ни на какую провокацию не идите» (из протокола допроса бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова, Дело № Р-24 000) (там же, с. 266). Итак, это был уже второй ночной звонок Павлову из Москвы...
Несколько иначе это звучит в изложении самого Павлова: «В 1.00 22 июня сего года по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта (прим. автора: после демонстративного посещения «культурно-массового мероприятия»; на самом деле, имея в виду первый звонок Тимошенко, Павлов появился в штабе как минимум на час-полтора раньше). Вместе со мной туда явились член Военного совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских. Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге: по донесению командующего 3-й армией Кузнецова в течение полутора суток в Сувалкский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов—Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации – позвоните» («23 июня – «День М», с. 249). Как видим, о первом звонке Тимошенко – который должен был раздаться где-то между 22.45 и 23.30 – бывший командующий Западным Особым военным округом по какой-то причине здесь ничего не говорит. Отметим также характер звонков из Москвы: нарком обороны пока явно «не проникся» до конца возможностью германского нападения.
Теперь поделюсь описанием очередной странной «несостыковки» той ночи. «К сожалению, – констатирует Р. Иринархов, – имеющиеся в архивах документы не дают возможности подробно разобраться в действиях руководящего состава армий ЗапОВО. Известно, что командующий 4-й армией генерал Коробков около 1.00 22 июняпод свою ответственность приказал разослать во все подчинённые соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге, разработанными по плану прикрытия РП-4 (ВИЖ, 1988, № 12, с. 15). Эти документы хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что не были утверждены округом. Но командиры корпусов и дивизий знали содержание документов, так как были участниками их составления на своих рубежах обороны» («1941. Пропущенный удар», Москва, с. 266).
Возникает резонный вопрос: как мог Коробков сделать это «под свою ответственность» и якобы в преддверии германского нападения? Ведь, согласно сохранившимся боевым документам Западного фронта, шифровка с «предупреждающей» директивой Жукова была получена в 00.45, а в 1.00 Тимошенко специально ещё раз позвонил в штаб фронта и подчеркнул: «Смотрите мне там, не «поддавайтесь»! К тому же на допросе Павлов показал следующее: «...в 3.30 народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил – что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны...» («23 июня – «День М», с. 250). Какие такие им были даны указания?.. Ведь из дальнейших показаний Павлова становится ясно, что приказ о введении в действие планов прикрытия он отдал «шибко самостоятельному» Коробкову лишь после начала военных действий: «Примерно в 4.10–4.15 я говорил с Коробковым (прим. М. Солонина: командующий войсками 4-й армии), который также ответил: «У нас всё спокойно». Через минут 8 Коробков передал, что «на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба». Я предложил Коробкову ввести в дело «Кобрин 41 года» (прим. автора: т.е. план прикрытия) и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью» (там же, с. 252).
То же самое Павлов сообщил и в отношении других армий фронта: «...Мне позвонил по телефону Кузнецов (прим. автора: командующий 3-й армией), доложив: «На всём фронте артиллерийская и оружейно-пулемётная перестрелка. Над Гродно до 50–60 самолётов, штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал». Я ему по телефону передал ввести в дело «Гродно-4» (прим. М. Солонина: условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место...» (там же).
«Впрочем, – пишет М. Солонин, – сохранившееся в архивах (ЦАМО, ф.208, оп.2454, д.26, л.76) первое Боевое распоряжение командования Западного фронта состоит всего из двух фраз и не содержит никаких упоминаний о плане прикрытия: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: Поднять войска и действовать по-боевому». На документе отметка: «Отправлен 22 июня 1941 г. 5 часов 25 минут» (а не в 4.25, как следует из показаний Павлова)» (там же, с. 253).
Мало того, о несостыковках между показаниями Павлова и реальным ходом событий говорят и другие источники. Р. Иринархов подсказывает: «...командующий 3-й армией (генерал Кузнецов) около 2.00 ночи 22 июня по ВЧ получил приказ генерала Павлова: «Поднять войска по боевой тревоге, частям укреплённого района немедленно занять долговременные огневые точки и привести их в полную боевую готовность, по сигналу «Гроза» ввести в действие (прим. автора: так и не утверждённый) план прикрытия госграницы» (ссылка на К.Н. Галицкого, с. 35). Одновременно командующий округом сообщил, что по секретным средствам связи идёт передача важного документа (приказ НКО № 1 начал поступать в 3-ю армию около 3 часов утра, но в связи с нарушением связи получить его полностью так и не сумели), и предупредил, что, возможно, немцы готовят провокацию» («1941. Пропущенный удар», с. 267).
«В 10-й армии, – продолжает Р. Иринархов рассказ о событиях в Белоруссии, – ещё 20 июня 1941 года генерал К.Д. Голубев на совещании с руководящим составом дал указание о повышении боеготовности войск. Распоряжение о подъёме войск (прим. автора:по боевой тревоге) в эту армию поступило по телефону лично от командующего округом в 2.30 22 июня, приказавшего генералу Голубеву: «Вскрыть «красные пакеты» и действовать, как там указано» (ссылка на «Операции Советских Вооружённых Сил в период отражения нападения фашистской Германии на СССР (22 июня 1941 г. – 18 ноября 1942 г.)», Военно-научное управление Генерального штаба, т.1, 1958, с. 108). Переданный шифром приказ народного комиссара обороны № 1 был расшифрован в штабе армии уже после начала боевых действий» (там же, с. 268).
Напомню читателю, что именно в составе 10-й армии Западного фронта находился один из советских «суперкорпусов» – 6-й мехкорпус Хацкилевича, в котором «22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Соответственно, выехать тот самый делегат связи должен был как минимум за час до вручения пакета – то есть примерно в 1.00 (именно в это время разослал такие же пакеты во вверенные ему части и соединения и «шибко самостоятельный» командарм-4 Коробков). Как могло самое мощное механизированное соединение не только Красной Армии, но и всего мира получить конкретные указания в отношении своих действий раньше, чем его армейское начальство?.. Подскажу вновь: то же самое и в то же время произошло и на соседнем Юго-Западном фронте со вторым советским «богатырём» – 4-м мехкорпусом генерала Власова.
